Бар оказался даже ближе, чем я предполагала. Я даже не успела все обдумать – как поздороваться с Митчем, что говорить после, как отдать эту злополучную зажигалку, стоит ли ему рассказать о Джеке и объяснить свое внезапное появление, спрашивать ли его о жизни, говорить ли о своей. Я даже подумывала о том, чтобы дать один круг по району, чтобы хоть немного оттянуть момент встречи. Но надеяться на то, что за лишние десять минут все прояснится и проблемы рассосутся сами собой было нельзя.

Это нельзя было назвать баром в привычном его понимании, по крайней мере, снаружи постройка напоминала маленькую пивнушку. Раньше здесь располагался магазин, назначение которого сложно было определить. Казалось, здесь продавали все. И диски, и игрушки, еду и сигареты, какую-то технику и посуду, и всякую мелочь, на которую я засматривалась в детстве, но которую мне никогда не покупали. Мама постоянно говорила: «я в своей жизни только за мусор не платила».

Однако сейчас фасад изменился до неузнаваемости, я даже не сразу вспомнила о том магазинчике. Вывески, как бы сильно я не старалась ее найти, просто не было. Видимо единственный бар в городе не нуждался в дополнительном представлении. В нескольких метрах от меня синхронно гоготала толпа не слишком трезвых мужчин. И мне впервые за долгое время стало действительно страшно. Я смотрела на них и больше закутывалась в пиджак Джека, держала юбку, пока не стихнет ветер и не знала где лучше встать - под фонарем, чтобы меня было видно или наоборот, где-нибудь за углом, чтобы меня видно не было. Все-таки здесь я была уже чужая и не чувствовала себя в безопасности. А рядом не было ни Джея, ни Джека, ни Рика и я была уже не такой смелой как раньше.

В одной руке я держала ключи от дома, в другой незажжённую сигарету. Когда кто-то из мужчин кидал свой взгляд в мою сторону, я делала вид, что говорю по телефону, закрывая свою руку волосами. Когда кто-то делал резкий шаг в мою сторону, я делала два шага назад. И только после того, как эта толпа кубарем закатилась обратно в бар, я слегка расслабилась и закурила. Музыка внутри играла так громко, что тряслась земля и трещали грязные, почему-то занавешенные стекла. Теперь мои сомнения и беспокойства касались не только Митча, точнее, вообще не Митча, а этого места. Мне было не по себе, и заходить я туда совершенно не хотела.

Люди выходили, заходили, курили, смеялись, шатались, блевали, целовались, пили, ели, падали, вставали, спотыкались, ругались – я простояла здесь всего минут десять и это странное представление мне уже порядком поднадоело. И если подобное творилось снаружи, то, что творилось внутри. Выкурив еще одну сигарету, я все-таки зашла. По крайней мере, попыталась. Мужчина, который придержал мне дверь, зря я воспользовалась его услугами, не отставая от меня до самой барной стойки, сначала ненавязчиво, а потом очень уж настырно предлагал купить для меня выпивку. Как потом оказалось, неподалеку была его девушка, которая бросилась осыпать меня руганью. Не успела я кинуть свой зад на стул, как уже была вовлечена в скандал. Мой самый лучший талант – впутываться в неприятности, при этом не шевеля и пальцем.

То ли мое платье сбивало всех с толку, то ли мой потерянный вид, но на поле брани я сильный соперник. Развернувшись и чуть не впечатавшись в этого назойливого мужчину, я подробно рассказала и ему и его спутнице кто они такие и куда им следует идти. Мой монолог с прилагательными и метафорами, которыми я сыпала на их бедные головы и смысла половины из которых они явно не понимали, затянулся на пару минут. Я всегда стеснялась этой части себя и не давала ей вылезти наружу, но в данной обстановке и ситуации уместнее ничего не было. Я уже хотела рассказать им историю про крокодилов, но они взявшись за руки и повертев пальцем у веска, при том довольно синхронно, затерялись среди удивленной толпы.

Я наконец села за удачно освободившийся стул у стойки и выдохнула. Я даже забыла зачем сюда пришла. Людей было достаточно много и заведение внутри оказалось куда больше, чем я предполагала. Я чувствовала недоумевающие взгляды некоторых посетителей на своей спине, но не хотела оборачиваться, хотя надо признать мне понравилось ругаться. Давно я этого как следует не делала.

Не успела я опомниться, как рядом со мной присел парень. Я не смотрела в его сторону, упералсь взглядом в бутылки с алкоголем на противоположной стене и пыталась разглядеть в маленьких зеркальных просветах своего нового соседа. Но видела лишь свое слегка раскрасневшееся лицо. Он приближался ко мне все ближе, я чувствовала его тепло и через несколько секунд дыхание у самого уха. Я натянула рукав пиджака поверх уже готового к действиям кулака – дружелюбие не было моим коньком, как вдруг он тихо запел песню из той самой пьесы.

- Я так влюблен в эту девушку в красном. Красное платье, красные губы, в волосах роза. И как же мне жить теперь?

Одна из причин почему я так не любила эту пьесу – эта песня. Розалин сидит на скамейке, а мужчина, которого она любила, наконец, принимает ее чувства и начинает петь. Из ниоткуда появляется музыка, свет в зале выключается и лишь один прожектор направлен на него, пока он как ошалелый скачет вокруг этой скамейки, словно признается в любви ей, а не Розалин. Мама неизменно плакала на этом моменте, а я думала когда же все закончится. Когда я надевала что-нибудь красное, либо Джек, либо Джей пели эту песню, а я не знала куда деться от стыда. Поэтому я перестала носить красную одежду, хотя в детстве это был мой любимый цвет.

- Я узнал твоего брата по его странной голубиной походке. Хотя не так уж он и изменился. А вот тебя по отборному мату. Никто так не ругается как ты. За тобой хоть записывай.

Я, наконец, повернулась, медленно, словно находилась в фильме ужасов, а с экрана доносилась не самая приятная музыка, которая обычно играет в напряженный или опасный момент. Конечно же, это был Митч. Но я бы не узнала его в любом другом месте и при других обстоятельствах. Казалось, что в том пареньке, которого я любила и знала, не осталось ничего прежнего. Он еле помещался на стуле. Он не потолстел, но стал значительно больше. Одна его рука, казалось, была толще моей ноги, а ляжки у меня были приличные. Белая футболка, словно на несколько размеров меньше чем нужно, обтягивала его накаченную грудь и плечи. Он смущенно наблюдал за тем, как я его разглядываю, а я ничего не могла с этим поделать. Я даже невольно встала со стула, чтобы рассмотреть его полностью. От когда-то густой шевелюры не осталось и следа – лишь короткая стрижка. Я не до конца верила, что это был Митч, неужели человек может настолько измениться, и лишь глаза его выдавали. Я любила эти глаза и не могла их не узнать. Он глуповато смеялся, отворачивался и смотрел на меня снова. А я все никак не могла от него оторваться, словно снова играла в ту детскую игру из серии «Найди десять отличий», которую совали в конце газет. Хотя сейчас игра называлась бы «Найди хотя бы пять совпадений».

- Если ты меня не узнала, я с позором отсюда убегу, - сказал он, нервно улыбаясь.

Словно опомнившись, я села обратно на свое место и не знала как продолжить этот глупый разговор. Рядом с ним я всегда нервничала, неважно сколько лет мы знакомы и сколько раз оставались наедине, мое сердце неизменно выпрыгивало из груди, а с губ слетала очередная глупость. Но сейчас я не чувствовала ничего из этого. Лишь легкое замешательство от того, что я видела и что представляла. Изначально я хотела просто отдать ему зажигалку и уйти. Но сейчас, когда он сидел рядом со мной, такой незнакомый и такой родной, все-таки друг детства, мне хотелось с ним поговорить, узнать каждую упущенную деталь его прежней жизни.

- Бобби, да уж, ты сильно изменился, - немного взяв себя в руки, я попыталась пошутить. Как же это было глупо.

- Ро, я...

- Расслабься, Митч. Как я могу тебя не узнать.

- Фух. А я уж подумал, - сказал он и рассмеялся. – Что, я ни капли не изменился?

- На комплимент напрашиваешься?

- Хотя бы один, – я набралась храбрости и посмотрела на него. Он улыбнулся и сделал щенячьи глаза.

- Ты хорошо потрудился в спортзале.

- Другое дело. Спасибо, - он вытянул руки, чтобы показать свои бицепсы. – Ты тоже очень изменилась. Я бы тебя не узнал. Просто красавица.

И вроде бы он сделал мне комплимент. Всю свою жизнь я хотела услышать от него эти слова. Но ощущения были странные. «Ты стала красавицей» - самый глупый комплимент, которой только можно сделать. Если бы он сказал – «отличные круги под глазами, такие выразительные» или как ты добилась такого бледного, почти просвечивающего оттенка кожи?», мне было бы не так неприятно.

- Я хотел с тобой встретиться, когда узнал что вы с братом вернулись. Но что-то смелости не хватало наведаться к вам домой. И брат твой был не очень дружелюбен. А тебя сюда каким ветром занесло?

- Хотела встретиться с тобой, - в баре было так жарко, и я почему-то так устала, и сил на лукавство просто не было. Я пришла поговорить и мне уже не пятнадцать. Самый лучший подарок, который я получила от времени – честность.

Я вновь посмотрела на него. Он слегка улыбнулся и смущенно поджал губы. Казалось, что сегодня мы поменялись с ним ролями. Похоже, он изменился куда сильнее, чем просто внешне.

Неожиданно Митч свистнул, и как по волшебству перед нами возникла барменша. Видимо, они уже были хорошо знакомы, в этом не было ничего странного, Рик сказал, что он сидит здесь каждый день. И хотя он изменился, одно точно никогда не изменится – то, как на него смотрели люди. Влюбленным взглядом, в котором читалась надежда и планы на будущее с этим парнем. Я видела то же самое когда-то в своем отражении. Она мило улыбалась ему и постоянно поправляла свои длинные волосы, не обращая на меня никакого внимания. И только после того как он заказал нам выпить, она мельком взглянула на меня и со скучающим видом принялась разливать по стаканам какую-то бледно-зеленую жидкость.

- Попробуй, тебе понравится. У нас всегда с тобой совпадали вкусы на музыку и алкоголь.

- Что это? – цвет напитка не вызывал никакого доверия.

- Я не знаю, но это самое лучшее из того, что здесь есть.

Он сделал небольшой глоток, словно доказывая мне, что это не отрава, и я последовала его примеру. Не знаю как у него обстоят дела с музыкой, но с алкоголем у него отношения явно испортились. Вкус был таким же отвратительным, как и вид напитка.

- Над чем ты сейчас работаешь? – он явно хотел спросить как мне эта отрава, поэтому я опередила его своим вопросом.

- Я работаю в магазине здесь неподалеку.

- Нет, я имела в виду музыку.

- Музыку? Не помню когда в последний раз что-то писал, - он озадаченно посмотрел на меня и одним глотком осушил стакан.

- Почему?

- Времени нет.

И здесь я поняла, что потеряла Митча навсегда. Я смотрела на него и думала, вот сейчас, он улыбнется и скажет, что пошутил. Вот сейчас, он повертит у виска и скажет то, что я слышала от него все эти годы – «я не могу жить без музыки». Но он лишь еще раз свистнул и заказал выпивку.

- Видимо я ошиблась, ты не Митч, - я встала и уже потянулась за зажигалкой, чтобы отдать ему и уйти, но он схватил меня за руку.

- Ро, ну что ты драматизируешь? Я не могу всю жизнь заниматься этими глупостями.

- О, я хорошо знаю, что такое глупости. Любить человека столько лет и понять, что его оказывается давно уже нет. Какая же я дура. Ну почему столько лет я представляла нашу встречу и на что-то надеялась? Думаешь, накачался и стал выпивать по вечерам и все? Времени на глупости больше не осталось?

- Ро, успокойся.

- Я пришла тебе отдать вот это, - сказала я и положила перед ним зажигалку. – Я на гитаре играть не могу, потому что вспоминаю о тебе. Я курить начала, только чтобы быть к тебе ближе. Что за дура.

Я понимала как глупо мой монолог выглядел со стороны. Если бы я видела эту сцену на экране, закатила бы глаза. Однако вот она я, а вот он. И все те годы наваждения, которые я уже никогда не верну. Я чувствовала себя обманутой. Я словно видела всю эту картину со стороны и меня воротило от самой же себя и всех этих приторных чувств и многолетних страданий. Как можно быть такой дурой?

- Ро, сядь. Давай поговорим, - он все еще не выпускал мою руку. Всё смотрел на меня своими щенячьими глазами. – Мы должны поговорить.

- Говори, - я сдалась и села. Барменша, стоявшая чуть поодаль, смотрела на нас, вытирая стаканы. Я жестом подозвала ее и заказала виски.

Митч молча смотрел на меня и вертел в руках стакан с зеленоватой жидкостью. А я терпеливо ждала, когда он, наконец, заговорит. Я чувствовала, что если скажу еще хоть слово – разревусь, больше слез по нему я проливать не хотела.

- Ро, ты мне нравилась, но...

- Заткнись.

- Но Джей...

- Митч, замолчи. Не говори о нем.

Меня переполняла злость. Не успела барменша поставить мой стакан, я вырвала его из ее рук и залпом осушила, попросив повторить. А в голове эхом раздавалось его признание.

- Ты знал, что я тебя люблю?

- Да.

- Кто тебе сказал?

- Я знаю, все меня считали глупым, но...

- Я не считала, Митч, - я снова чувствовала, как слезы подступали к горлу.

- Ро, все было так сложно.

- Все было просто, Митч. Ты мог бы просто сказать.

- А ты?

- А я не могла. Ты меня видел? Как я могла признаться кому-то как ты?

- Как я?

- Ты был прекрасен. Все девочки по тебе сохли.

- Не все, - сказал он и уставился в стол. К нам снова подошла барменша и поставила два стакана виски.

- Эрика? Все всегда упиралось в нее.

- Давай не будем о ней.

Я достала из кармана пачку сигарет и вытащила одну. Машинально я залезла в другой карман, но зажигалки там не было, она лежала прямо перед ним. Барменша, увидев что я делаю, сразу же подбежала.

- Здесь нельзя курить, - сказала она сладким голоском. - Митч, последи за баром, пожалуйста. Ро, правильно? Давай выйдем вместе?

Я видела как Митч напрягся и только поэтому согласилась. Я встала и, немного качаясь, последовала за ней. Она шла, а посетители расступались, словно поданные перед королевой. Вот такая девушка должна быть рядом с ним. Легкая, почти невесомая, словно за спиной у нее были крылья. Еще в первый раз, когда я взглянула на нее, отметила ее красоту. Высокая, худая блондинка с каре, почти без макияжа она выглядела куда лучше, чем выглядела бы я с.

Она выпорхнула из дверей как птичка и прошла туда, где я недавно стояла. Легким движением она достала из своего подола пачку и выудила тоненькую сигаретку, зажгла ее и передала зажигалку мне. Даже дым она выпускала с особой грацией, я же была больше похожа на паровоз.

- Ты можешь уйти если хочешь. Я подожду немного, а потом зайду и скажу Митчу, что ты ушла, - она не смотрела на меня, но я слышала внезапную доброту и дружелюбие в ее голосе.

- У вас роман?

- Что? Нет, конечно. С чего ты взяла? – мой вопрос застал ее врасплох, от удивления она поперхнулась дымом и начала кашлять. Мне стало стыдно за свою бестактность.

- Прости, - я дождалась, пока она прокашляется. – Просто ты так на него смотрела.

- Издержки профессии. Я бы улыбалась и тому мерзавцу, что втянул тебя в неприятности. У меня свои методы мщения – вместо своего напитка он получил бы что-нибудь другое, - она рассмеялась и закурила еще одну сигарету. – А ты не растерялась. Они наши постоянные гости. Выпив, та девушка становится опаснее наших лучших дебоширов. Никогда я ее еще не видела такой растерянной.

Девушку звали Голди. Как оказалось, мы были одногодками, но разница между нами была колоссальной. Она выглядела на двадцать с хвостиком, и я уверена, что в семнадцать выглядела как подростки в подростковых фильмах – в общем, как красивые девушки с пышным бюстом и без единого прыщика на сияющем лице. Мне было приятно разговаривать с ней. Обычно в компании таких девушек я чувствовала себя некомфортно, эдакой замарашкой. Но с ней было иначе. Она сыпала комплиментами – спросила где я взяла такое платье, откуда у меня этот классный пиджак, похвалила видимую ей одной укладку. Нельзя точно сказать – были ли и эти комплименты издержками ее профессии или нет, но я чувствовала себя уверенно и спокойно. И при одной только мысли о том, что нам нужно возвращаться в бар мне становилось неуютно. Перед входом она обняла меня и сказала, чтобы я заходила в любое время кроме выходных, она работала пять дней в неделю.

Митч нервно крутился у стойки, высматривая нас в толпе. Его трудно было не заметить, он был крупнее любого мужчины в этом баре. Он грозно посмотрел на Голди, а потом улыбнулся мне и сел обратно. Он уже успел опустошить четыре стакана виски.

- Я думал, ты сбежала.

- Я хотела, но вряд ли мы с тобой еще когда-нибудь поговорим.

- Ты так сильно меня ненавидишь?

- Нет. Не сильно. Себя больше.

К нам снова подошла Голди и принесла мне виски и воду в бутылке. Жаль, что мы с ней не встретились раньше, могли бы подружиться.

После переезда я приноровилась и даже с самыми неразговорчивыми и на первый взгляд неинтересными людьми могла завести длинный разговор. В основном это были ухажёры Айви, которым было некомфортно среди малолеток. Но иногда заговаривала и с совершенно незнакомыми людьми, они одиноко сидели у стойки бара или курили чуть поодаль от шумных компаний. И за эти несколько лет я поняла одну вещь – неинтересных людей не бывает. Бывают просто разные интересы, порой слишком узкие и даже специфичные. Достаточно только заговорить, и люди открываются, поначалу со скрежетом, без особой охоты, но все-таки открываются. И сколько нового можно узнать, сколько интересных историй услышать. Мне нравилось, когда разговор заходил о скучном, по их словам, детстве и юности. Но каждая маленькая деталь, брошенная между словом, сближала их с самими собой. Как же мне нравилось наблюдать за тем, как хмурые лица преображались. Сами того не замечая они начинали улыбаться, словно находили в кармане куртки давно забытую мелочь. Но я не знала о чем говорить с Митчем. Всю свою жизнь я хотела ему так много сказать, но сейчас ничего не осталось, кроме непонятного раздражения. Меня бесило все. И он, и эти люди в баре, и этот город, и Джек, который точно знал, что так все и будет, и это платье, и, конечно же, я сама – прошлая и настоящая. И все чего мне хотелось, чтобы Джей сейчас был рядом.

Я все еще не могла признаться в своих чувствах даже себе, все еще строила из себя дурочку. Все эти годы я так усердно притворялась, словно играла в пьесе – все награды были бы моими. На самом деле я просто боялась. Боялась, что отдала Митчу все. Себя, свои мечты, свое прошлое и даже будущее и ничего себе не оставила. Я боялась, что уже никогда не смогу почувствовать то, что чувствовала, лишь думая о Митче. Когда он ко мне прикасался, когда произносил мое имя, когда махал на прощание, когда улыбался – все эти простые действия разжигали внутри огонь, он разгорался до размеров лесных пожаров. И я так привыкла к этому, что не заметила, как огонь потух. От этих чувств, как и от страхов, остался лишь пепел.

Теперь же я боялась совершенно другого – боялась, что потеряла Джея навсегда и от одной только этой мысли все вокруг теряло свои краски. Я догадывалась, что нравилась ему, но была так поглощена своей навязчивой любовью, что не придавала этому значения. Когда он спал рядом, обнимал меня и защищал не только от пьянчуг в баре, но и от остального мира – я не испытывала того же, что с Митчем. Это были совершенно другие, более сильные чувства, которые я рубила на корню и далеко прятала эти обрубки. Мне легче было скрываться за шторами непонимания, чем решать проблемы. Но где-то в глубине души, хоть я и отгоняла эти мысли почти сразу, я надеялась, что он скажет мне о своих чувствах. А потом и вовсе сомневалась в них, опять все выдумала. И вместо того чтобы тратить лишнее время, умнее было бы пойти домой и сразу уехать.

- Ро, ты меня больше не любишь? – Митч уже хорошо набрался. Раскрасневшееся лицо поблескивало от капелек пота. За секунду он превратился из уверенного уже мужчины в несчастного паренька, чем-то так напоминающего того Митча, которого я знала.

- Не люблю. Поэтому забери эту зажигалку.

Все это время она лежала прямо перед ним, но он ее даже не тронул. Я взяла ее и протянула Митчу. Он долго смотрел на нее и слегка трясущейся рукой взял. Даже сидя его слегка шатало.

- Ро, мне плохо. Отведи меня домой, пожалуйста.

Он резко поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза. Я не знала, что делать. И уж точно не представляла как донести до дома такую тяжелую тушу и лишь надеялась, что он все-таки не настолько пьян, чтобы падать и отрубаться на каждом шагу. Этого в мои планы точно не входило.

Пока он собирался, как оказалось, он оставил где-то в зале свой пиджак и, конечно, не имел ни малейшего представления где именно, и шел, надо сказать, вполне прилично, я позвала Голди и попросила счет. Она недоуменно посмотрела сначала на меня, затем на шатающегося Митча, который искал свой пиджак, расталкивая посетителей.

- Не переживай, я запишу все на него, - сказала она слегка ухмыльнувшись. - Вы куда?

- Митч плохо себя чувствует. Провожу его до дома. Нет, ты все таки посчитай сколько я должна, все-таки...

- Ро, ты мне нравишься. Не делай то, о чем потом будешь жалеть, - сказала Голди, глядя прямо мне в глаза.

- О чем ты?

- Его без пяти минут жена беременна. Она и так уже настрадалась с этим идиотом. А он так и не сказал тебе об этом, да? Я так и думала.

- Жена? Беременна? – я сказала это так тихо, что вряд ли Голди вообще слышала меня. Да и смысла не было повторять еще раз.

– Идем? – неожиданно сзади подошел Митч и положил свои руки мне на плечи. – Голди, если найдешь мой пиджак, кинь его куда-нибудь под стойку. Завтра заберу и оплачу счет.

Он взял меня за руку и, шатаясь, пошел сквозь толпу, увлекая меня за собой. Голди что-то кричала нам вслед, но я не слышала ее слов. Лишь те, что она сказала раньше, звучали все громче. Как только мы вышли из бара, Митч отпустил меня и, согнувшись пополам, бросился в кусты. Вслед за ним побежал еще один мужчина, отколовшись от идеального круга хохочущих мужчин. Я смотрела на происходящее и не могла поверить, что я здесь. Казалось, это все происходит в какой-то параллельной вселенной. Я словно отделившись от тела смотрела на это все со стороны: мое ничего непонимающее лицо, разбросанные группами по всей территории бара орущие люди, беременная невеста Митча, которая находится непонятно где и ждет возвращения своего любимого – все это казалось ненастоящим, абсолютно невозможным. Как я могла оказаться здесь?

Мы молча шли до его дома, он снимал квартиру на соседней улице. Я буксиром тащила его, держа за руку. Пару раз его тошнило, я еле успевала отскакивать. Иногда он что-то невпопад выкрикивал и смеялся, ни с того ни с сего обнимал меня, наваливаясь всем своим телом, отчего мы вдвоём чуть не падали на землю. Я когда-то так мечтала о его объятиях и руках, а сейчас его случайные прикосновения были мне противны. Но я не могла его просто бросить посреди улицы в таком состоянии. Он казался таким потерянным, я слишком хорошо была знакома с этим чувством.

На полпути я попросила у него телефон. Я совсем забыла о времени, домочадцы, под предводительством мамы, наверное, уже сходили с ума и обзванивали больницы и морги. Такое пару раз было. Сначала он испугался, подумав, что потерял телефон или оставил в кармане пиджака, но потом, как оказалось, телефон лежал у него в кармане. Он отдал его мне и поплелся вперед.

На заставке у него стояла картинка какой-то дорогой черной машины и пропущенных звонков не было. Я по памяти набрала номер Рика, он сразу же взял трубку.

- Где тебя черти носят? Ты время видела? – Рик был очень зол.

- Спокойно, мамочка. Мы сидели с Митчем в баре. Он напился. Я почти довела его до дома. Скоро буду.

- Митч? Где он живет?

Я догнала своего шатающегося спутника и спросила адрес. Он пробормотал что-то невразумительное и указал на дом, который стоял в ста метрах от нас. Единственный плюс маленьких городов состоит в том, что с любым место и зданием у тебя есть какая-то связь или воспоминания. За всю свою жизнь или точнее сказать за восемнадцать лет проживания в этом городе, я так и не запомнила улицы и ориентировалась лишь по этим далеким воспоминаниям. Казалось бы, что сложного – вот тебе указатель с названием улицы и дома, но эта информация никак не укладывалась в моей голове. Я могла потеряться даже на родной улице. Такое однажды было.

- Такой красный кирпичный дом. Здесь еще твоя школьная подружка жила, - попыталась я объяснить Рику, надеясь, что он все-таки поймет.

- Недалеко от бара?

- Да.

- Я сейчас приду.

- Не надо, Рик. Я скоро буду. Даже не думай приходить, - я положила трубку, потому что знала, что разговор затянется, и будет состоять из повторяющихся фраз: «Я приду», «Не приходи» и все равно закончится скандалом. У меня для этого не было ни сил, ни времени, ни желания.

Я отдала Митчу телефон, он попытался засунуть его в карман брюк, но уронил, а потом снова и снова. И только с четвертой попытки у него получилось и, взяв меня за руку, мы, наконец, дошли. Он уговорил меня зайти к нему и еще немного выпить. Я думала уйти сразу, но мы вряд ли еще когда-нибудь встретимся. Поэтому я решила потешить маленькую Ро, и провести с ним еще пару минут.

Снаружи дом был куда приятнее, чем внутри. Он жил на третьем этаже, лифт не работал, и нам пришлось подниматься пешком. Как ни странно, мне далось это куда тяжелее, чем ему. Он все еще шатался, но чувствовалось, что за то время что мы шли, алкоголь немного выветрился и он более-менее уверенно ступал по грязным, местами осыпавшимся лесенкам, чем я похвастаться не могла. Я почувствовала себя новичком-альпинистом, который решил покорить Эверест без какой-либо подготовки.

- Ты никогда не дружила с лестницами, - сказал он ухмыльнувшись. –Давай я тебя понесу?

- Хочешь совершить двойное самоубийство? Я, пожалуй, воздержусь.

Он уже отрывал дверь своей квартиры, а мне оставался еще один пролет. Куда бы я ни бросила взгляд, везде валялись бутылки, осколки и мусор. Мне поскорее хотелось добраться до квартиры. Однако там меня ждала та же самая картина.

Может Голди соврала, здесь совершенно не чувствовалось присутствия женщины, тем более беременной. Везде валялись вещи и пустые пивные банки. Раньше он жил в большом доме с тремя старшими и двумя младшими братьями. Я не знала кем работал его отец, но видимо работа у него была неплохая раз он один в достатке содержал такую большую семью. Мама Митча, конечно же, не работала, точнее ее работа заключалась в том, чтобы быть матерью. При том справлялась она с этим замечательно – всегда приветливая, она была очень спокойной и медленной, казалось, она никуда не торопилась, может это были всего лишь последствия постоянного недосыпа. Я не могла и представить, что он живет в этом почти подвальном помещении, даже мастерская моего отца с вечным рабочим беспорядком по сравнению с этой квартирой казалась курортным домиком. Хотя еще пару часов назад, я не могла представить, что Митч будет таким. И тут до меня дошло, что теперь я совершенно ничего не знаю о его жизни и за весь вечер даже ни о чем его не спросила, слишком была зла и сбита с толку. Сейчас же, когда злость смешавшись с алкоголем растворилась, я не чувствовала раздражения или отвращения к этому парню. Даже наоборот мне хотелось его расспросить обо всем и пожалеть. Ведь порой это нужно каждому вне зависимости от социального статуса, размера кошелька или дома.

Он заметно нервничал когда поймал мой слегка удивленный взгляд, не снимая обуви, прошел в маленькую гостиную, одним движением руки скинул с кровати вещи и предложил мне сесть, а сам убежал, предположительно, на кухню. Я огляделась. Ничего здесь, помимо мусора и валяющихся на полу шмоток не говорило о том, что здесь кто-то живет. Ни рамок, ни книг, ни даже телевизора или компьютера – лишь одиноко стоящая кровать, пустой книжный стеллаж и стол.

Митч быстро вернулся с двумя банками пива, которые он мастерски держал в одной руке. А ведь раньше этими руками он также мастерски играл музыку.

- Прости за такой беспорядок. Ко мне сюда давно никто не заходил, - сказал он и, открыв обе банки, сел передо мной прямо на кучу вещей на полу.

- Ничего страшного. Наша квартира тоже иногда так выглядит, - сказала я и практически не соврала. С уборкой я не дружила даже больше, чем с лестницами.

- Вы живете с братом вместе?

- Когда он расстается с очередной подружкой.

Митч улыбнулся и, не отрываясь от бутылки, почти одним глотком выпил ее содержимое и откинул пустую бутылку в сторону. Она громко стукнулась о шкаф, отлетела и с грохотом, роняя своих соплеменников, упала на пол.

- Ты настоящая? – сказал он, пододвигаясь, и сел на колени прямо передо мной.

- Что?

- Иногда мне кажется, я теряю связь с реальностью и все это мне лишь кажется. Словно я все еще в школе, а это лишь сон. Понимаешь? Ро, ты настоящая? Можно я до тебя дотронусь?

Я неуверенно кивнула. Сначала Митч дотронулся до моей руки, которая лежала на кровати, и слегка погладил ее большим пальцем. Он, не отрываясь, смотрел за своими движениями, словно эта рука лежала здесь сама по себе без тела и ему не принадлежала. Затем он положил свою руку мне на колено. Он привстал, погладил мои плечи, а затем волосы, положил свою руку мне на щеку. По телу бежали мурашки от каждого его прикосновения.

- Можно я тебя поцелую? – сказал он, и посмотрел мне прямо в глаза и, казалось, сам испугался своего вопроса или же меня.

- Нет.

- Почему? – он снова сделал эти щенячьи глаза, словно выпрашивал конфетку. – Разве ты этого не хотела?

- Раньше.

- Все-таки это не сон, да? Мы и вправду выросли? - он убрал руку и долго смотрел на меня, а потом сел рядом.

- Расскажи мне о своей девушке и о ребенке.

Митч резко согнулся и, опершись о руки, начал плакать. Все его тело содрогалось от тихих всхлипов, и плечи ходили ходуном. Я положила ему на спину руку и дала то, недостаток чего мы оба так чувствовали – время. Время поплакать, время погрустить, время быть собой и не стесняться. Он долго не мог успокоиться, даже когда слез уже не осталось, тело его дрожало по инерции. И он рассказал мне все. О своих школьных мечтах, которые потерялись где-то по пути, о дурацкой работе, которую он всей душой ненавидел и о друзьях, которых, он сам не заметил как, растерял. А девушку звали Энн. Он говорил о ней не хотя, запинаясь в своем повествовании. Ей недавно исполнилось всего девятнадцать, и она была уже на шестом месяце беременности.

Они познакомились совершенно случайно на дне рождении знакомого. Он была очень яркая и веселая, словно знала каждого человека в этом городе. Ее друзья стали его друзьями, они хорошо проводили время вместе, собираясь в компании в десять человек и больше, чуть ли не каждый день сидели в том баре и, так сказать, наслаждались молодостью, которой свойственны еще здоровая печень, куча свободного времени и чувство, что взрослая жизнь не догонит. А она догнала и сделала это мастерски.

Надо ли говорить, что ни он, ни она не были к этому готовы, хотя Энн восприняла эту новость с большим энтузиазмом, чем Митч. Но особенно радовалась его мама, будущая беременная невестка переехала к ним. Митч же до сих пор был в шоке и с каждым днем все больше приближался к роли новоиспеченного отца. Он признался, что устал от постоянных ссор с будущей супругой и с собственной матерью, и прятался в этой квартире, которая принадлежала его брату или в баре, ссылаясь на ночные подработки.

Мы разговаривали почти шепотом в плохо освещённой маленькой квартире. Я слушала его и не знала, что сказать. Осуждение или жалость, казалось, были неуместны, и я просто сидела рядом и гладила его по спине. Меня пугал его отсутствующий взгляд, который словно заволокло дымом, оставшимся от еще когда-то так ярко пылающего огня.

- Когда я тебя увидел, такую красивую в этом красном платье, виртуозно ругающуюся, передо мной словно пронеслось наше детство. Знаешь, Джей и Эрика, и Бобби, и даже твой братец, который меня так не любил. И я понял, что этого уже не вернуть, как бы сильно я не сопротивлялся. Похоже, все-таки придется смириться и жить дальше.

Вдруг у него зазвонил телефон. Это был Рик.

- Ты еще там? – голос у него был куда более встревоженный, чем в прошлый раз. – Чем вы там занимаетесь? Давай домой.

- Она уже уходит Рик, не ругайся, - ответил Митч и бросил трубку. – Тебе пора.

- Митч, у тебя все будет хорошо, - попыталась я его успокоить. Звучало это смешно и неубедительно, но больше ничего в голову не приходило.

- Если ты в это веришь, значит будет. У меня никогда не получалось с тобой спорить, - сказал он и неуверенно меня обнял. – Только не пропадай, пожалуйста.

Я обняла его в ответ, так крепко насколько это было возможно. К горлу подступали слезы. Я вспомнила последний раз, когда он меня обнял на прощание почти четыре года назад. Сколько всего изменилось – я, он, наши жизни, мечты и надежды совершенно не похожи на те, что были всего четыре года назад. Но его объятия все такие же теплые и сильные.

- Приедешь посмотреть на мою дочку? – сказал он, когда я уже стояла у порога и натягивала кроссовки.

- У тебя будет дочка? – почему-то от этой новости я повеселела. Я уже сейчас могла представить какая она будет красавица.

- Да, - сказал он смущенно и широко улыбнулся.

- Прошу, дайте ей хорошее имя. И научи ее играть на гитаре.

- У меня ее нет. Продал.

- Послушай, Митч. Продолжай играть. Даже если мир не слышит, даже если это кажется бессмысленно, продолжай. У тебя всегда был и будет хотя бы один фанат – я. А скоро родится еще один – твоя малышка. А это уже целый фанклуб.

Он снова заплакал, уже не стесняясь своих слез. Я обняла его еще раз, быстро поцеловала в щеку и ушла, не оборачиваясь и не останавливаясь, сбежала вниз по лестнице. Открыв нараспашку дверь подъезда, я сбила человека с ног. Как же я перепугалась. Черный силуэт лежал на грязном асфальте, схватившись за руку. Не успела я обрадоваться своей предстоящей новой жизни – без недосказанности, без злости и гнетущего прошлого, как стала инициатором чей-то возможно сломанной руки и дальнейших разбирательств. Я сразу же кинулась к своей жертве, рассыпаясь в извинениях, в надежде, что все не так уж плохо.

- Почему мне рядом с тобой всегда больно?

Передо мной лежал Джей. Сначала я подумала, что у меня глюки после выпитого сегодня алкоголя и долгих разговоров. Джей никак не мог оказаться здесь. Но вот он, как его можно с кем-то спутать даже в темноте и валяющимся на асфальте.

Я отошла на несколько шагов, все еще не веря, что это он. В моей голове крутилось множество вопросов и чувств – мне хотелось кинуться ему на шею и расцеловать, хотелось ударить и уйти, я была счастлива. В итоге не справившись с этой бурей внутри, я неожиданно, даже для самой себя, расплакалась и села рядом с ним на колени. Он тут же поднялся и обнял меня.

- Он тебя обидел? Что вы там делали? Розалин? – он закидывал меня вопросами, повторял их то громко, то тихо, нежно и с каплей злости в голосе, а я не могла ничего ответить, словно мой голос больше не принадлежал мне.

Мимо проходили прохожие и с опаской смотрели в нашу сторону, кто-то укорял шаг, увидев двух странных людей сидящих на асфальте в обнимку, кто-то даже подошел, чтобы удостовериться, что все порядке и помощь не нужна. Поняв, что Джей от меня не дождется никакого ответа, он замолк и просто сидел рядом, прижав меня к себе. Как же вкусно от него пахло. Какой же он был теплый. Слезы закончились и не осталось ничего кроме нас, этой улицы и чувства, что все будет хорошо. Оно возникало, только когда он был рядом. Оно всегда возникало только рядом с ним, но поняла я это только сейчас.