К зданию местного районного отделения полиции Оксана шла как в тумане. Сознание невольно забросило её в недалёкое прошлое, когда последний такой визит в правоохранительные органы обернулся для неё заточением в неволе.

Так уж вышло, что месяца через два после побега, она оказалась на улице без вещей и средств к существованию. Гонимая отовсюду и в очередной раз отвергнутая обществом, она вынуждена была буквально вгрызаться зубами в свою жизнь, чтобы раньше срока душу Богу не отвести. Ночевала, где придётся: то в подвалах, то на теплотрассах, порой и под открытым небом случалось спать. Держалась особняком от таких же, как она сама, беспризорников. Боялась, что не только не сможет выжить по их волчьим законам, но и просто сдастся в один прекрасный день, окончательно потеряв надежду выбраться из этой помойной ямы, которая и без того достаточно уже поглотила её в свою беспросветную пропасть. В поисках куска хлеба слонялась по вокзалам и площадям, где, собственно, и попала в лапы сотрудников патрульно-постовой службы.

Дохлую, грязную, холодную и голодную сродни жертвам Бухенвальда, Оксану доставили в ближайшее подразделение по делам несовершеннолетних. Тогда ей казалось, что худшее, что может случиться с ней – это возвращение домой. Думала, отец прибьёт её на месте, сразу при встрече, за то, что стащила крупную сумму денег, и за то, что хлопот доставила стольким людям. Да даже за то, что просто ушла без спроса. Отец был жесток и несправедлив, по её мнению, поэтому и прикидывалась немой настолько, насколько сил хватало молчать. Потом вроде и заговорила, но специально водила за нос инспекторов, путаясь в показаниях и греша на провалы в памяти. Тупо рассчитывала, что её определят в местный интернат, из которого она потом благополучно сбежит, если вдруг не понравится временное пристанище. А на деле всё вышло совсем не так, как планировала.

Тысячу раз слышала истории о том, что доблестная полиция, призванная оберегать сон простых граждан, не такая уж и благородная, когда речь заходит о деньгах. При этом никогда не думала, что однажды самой придётся столкнуться с одним из таких – оборотнем в погонах, который продаст её без зазрений совести первому попавшемуся мужику, готовому отвалить за неё приличный куш.

Уже к вечеру того дня, когда была задержана, в отделение прибыл неизвестный ей мужчина. С виду солидный, приятный в общении, но опять-таки, как выяснилось чуть позже, настоящий тиран в душе и вне общества. Он заманил её сладкой конфеткой – обещал долгую, счастливую и спокойную жизнь под боком доброго дяди Коли (так звали нового знакомого Оксаны), который всего-то и просил взамен, что поддержание чистоты в большом загородном доме.  Это сейчас она уже поняла, что повелась на сладкие речи мужика как последняя дура, а тогда, словно под гипнозом, с жадностью ловила каждое его слово, рисуя в голове радужную перспективу на будущее. Думала, ну хоть в чём-то ей повезло. Считала себя Золушкой на современный мотив, а в результате оказалась, скорее – Шахерезадой, которую поместили в гарем, полный таких же, как и она невольниц, без племени и рода…

Приближаясь к зданию Ивановского РОВД, Оксана изо всех сил пыталась не думать о прошлом. Ноги дрожали в коленях. К горлу подступала тошнота. Её мучил жуткий озноб и нервоз, а на душе с каждым шагом становилось неспокойнее.

Медленно, не замечая прохожих, она поднялась по ступенькам, потянула на себя вспотевшей рукой парадную дверь и с тяжелым сердцем переступила порог здания. На входе путь преградил дежурный - приятной наружности молодой человек, не старше тридцати лет. Он уточнил причину её визита, сообщил, куда следует по внутренней линии, и проинструктировал её о дальнейших действиях.

Выслушав указания, Оксана прошла сквозь турникет и направилась в сторону длинного, тускло освещенного коридора с множеством дверей и ответвлений. Дойдя до нужного кабинета, ещё немного помедлила, собираясь с силами, а потом, наконец, тихо постучала и зашла внутрь. Да так и обомлела, увидев того, кого меньше всего желала встретить по возвращению в родной город. За столом сидел Данил в гражданской форме, внимательно изучающий какие-то документы, по другую сторону стола – Лёля, с полной апатией на лице, разглядывающая маникюр на пальцах. Оба почти одновременно повернулись на посторонний шум в дверях, увидели Оксану и тоже впали в ступор, явно не готовые к встрече с призраком прошлого.

- Ксюша? – послышался растерянный голос Данила.

Удивление Оксаны быстро сменилась злостью. Она лишь усмехнулась в ответ. В памяти заезженным кадром всплыла новогодняя ночь, которая стала роковой в её жизни. Тогда она просила его обращаться к себе либо по имени отчеству, либо вообще никак, но, похоже, забыл он об этом, что, в принципе, не сильно-то и удивляло. С чего бы это вдруг Данилу мучиться угрызениями совести, да свой сон нарушать из-за какой-то там блеющей овцы, примерившей на себя шкуру волка не по размеру? Вот то-то и оно, что незачем!

- Оксана Юрьевна! - чеканя каждое слово, поправила его, сохраняя на лице невозмутимый вид.

И таким холодом повеяло от неё, словно невесть откуда взявшийся арктический лёд сквозняком просочился в кабинет. Данил дёрнулся и поморщился на мгновение, как если бы хлёстким ударом ладони она прошлась по его небритой физиономии. Слова ранили его, но то, что творилось на душе у самой Оксаны, было куда хуже любых сказанных слов.

Миг! Всего один короткий миг потребовался, чтобы старые раны напомнили о себе. Обида с новой силой сжала в тиски её сердце, плотной туманной дымкой поддёрнула сознание и погрузила в глубокие мрачные воспоминания. Пять лет! Долгие, мучительные пять лет она пыталась забыть его и всё, что с ним связывало. Отгоняла от себя любую мысль, способную напомнить всю ту боль, что испытала в прошлом. Уговаривала себя, всеми правдами и неправдами, простить его и отпустить.

Думала, что смогла сделать это, оказалось – нет!

- Ольга, - резко бросил Данил, не сводя глаз с Оксаны, - подожди-ка сестру в коридоре.

Девушка недовольно цокнула языком, поднялась с насиженного места и пошла на выход, прихватив со спинки стула сумку и куртку. Проходя мимо Оксаны, всячески старалась не смотреть на неё, но в последний момент не сдержалась. В упор заглянула в глаза некогда сводной сестры, открыто выражая протест по случаю её нахождения здесь. И с таким презрением она смотрела на Оксану, с такой ненавистью буравила её лицо взглядом, выискивая слабые места, словно хотела наброситься с кулаками, и от этого становилось невыносимо больно.

Грудь Оксаны сжалась от непомерной тоски. Вдруг отчётливо вспомнила слова Андрея, что Лёля давно уже не та маленькая и отзывчивая девочка, какой запомнила её. С грустью осознала, что он не лгал ей. Лёля действительно изменилась, стала совсем другой. Теперь это была скорее взрослая, хладнокровная, циничная Ольга, не способная на сопереживание и жалость к окружающим. По крайней мере, впечатление создавалось именно такое.

Ещё секунду девушка сверлила Оксану ненавистным взглядом, прежде чем с гордо поднятой головой пройти мимо, нарочно задевая сестру плечом. С шумом захлопнула дверь, оставляя после себя невидимое мрачное облако негатива, обволакивающее и угнетающее со всех сторон свинцовой тяжестью. Оксана хотела броситься за Лёлей, остановить, попробовать всё объяснить. Знала, что им обеим это нужно, но место и время встречи не располагало к задушевным разговорам о прошлом и будущем. Для начала следовало успокоиться, остыть, попривыкнуть друг к другу. А уж потом, у них обязательно будет возможность для выяснения отношений. Но только не сейчас, когда на повестке дня оставался ещё один, не менее важный и тяжёлый разговор с Данилом.

Оксана посмотрела на него в ожидании, по-прежнему сохраняя приличную дистанцию. Не хотела оставаться с ним наедине, обсуждать что-либо, пусть даже касаемо Лёли. Вообще ничего общего не желала иметь с тем, кто наравне со всеми забивал ржавые, тупые гвозди в крышку гроба, в котором была похоронена светлая и ранимая душа по имени Ксюша. Единственное, чего хотелось ей в данный момент – сбежать подальше от очередного мерзавца, скрывающего свою истинную личину под офицерским кителем и разрушившего её жизнь. Жаль, что позволить себе такую роскошь она не могла. Хватит! Достаточно уже набегалась, да и настрадалась тоже. Она будет сильной, чего бы ей это не стоило. Надо лишь подобраться, взять себя в руки и сделать вид, будто видит его впервые в жизни.

Данил молчал. Смотрел на неё, словно видел впервые в жизни. Ну, либо не признал в ней ту, с кем приходилось встречаться ранее. Оно и понятно. Там, где ей довелось побывать, сложно оставаться самой собой. Ты либо принимаешь правила их игры, мимикрируешь под те условия, в которые тебя поместили, либо сопротивляешься, насколько хватит духу, а потом всё равно они тебя сломают. Разница только в том, как быстро до тебя дойдёт безвыходность твоего положения. И чем скорее ты это поймёшь и смиришься, тем менее болезненно будет проходить сам процесс  адаптации.

- Присядешь? – Данил вырвал её из раздумий, жестом руки предлагая занять стул, на котором сидела Лёля, но Оксана не спешила покидать зону комфорта.

Тряхнула головой в знак протеста и осталась стоять на месте. Горький опыт показал, что верить нельзя никому. Особенно тому, кто способен наговорить кучу гадостей, необоснованно обвинить в безнравственности и беспринципности, затащить под ледяной душ, дабы сбить с тебя спесь. Поэтому, уж лучше она постоит у дверей, чтобы в экстренной ситуации можно было уйти быстро и безболезненно.

Ещё минуту Данил молчал, раскручивая и закручивая шариковую ручку в руках. Сидел с угрюмым видом, обдумывая все последующие слова, а может, просто не знал, с чего начать сам разговор. Но разве Оксану должно это волновать? В конце концов, не она выставила Лёлю за дверь, чтобы поговорить с ним наедине.

- Давно вернулась? – глянул на неё из-под ресниц.

- Данил, у меня мало времени, - «И терпения тоже», - мысленно закончила фразу, усилием воли заставляя себя быть более сдержанной и не показывать истинное отношение к нему. – Может, мы сразу к делу перейдём, или так и будем крутиться вокруг да около, как жеманные девки на танцах?

Данил скрипнул зубами и, набрав полную грудь воздуха, тяжело выдохнул, явно чувствуя себя неуютно в компании Оксаны. Хотя, чего он ждал от неё? Что она бросится к нему с распростёртыми объятиями, прижмётся к груди и будет мысленно благодарить Господа за то, что устроил эту чудную встречу старых друзей? Нет, это вряд ли похоже на правду. Он и до звания «знакомого» едва дотягивал, с учётом их прошлых встреч. Поэтому совсем не удивительно, что она так отстранённо вела себя с ним, отвечала на вопросы неохотно и резко. И в глубине души Данил, конечно, это понимал, от того и молчал ещё некоторое время, мысленно убеждая себя в том, что она имеет на это полное право.

- Тебе что-нибудь известно о том, как обстоят дела в семье? – Он посмотрел на неё в упор, девушка молчала. – Андрей не справляется со своими обязанностями, - вновь заговорил, поднимаясь с места и, обойдя стол, упёрся в столешницу, скрестив ноги, а руки запрятав в карманы брюк. – Органы опеки готовят документы в суд по этому поводу, что, в принципе, не сильно-то и тревожит его, как я погляжу. Так что в ближайшем будущем Ольгу ждут большие перемены, и не факт, что дело кончится интернатом.

- Что ты хочешь этим сказать?

- Только за последний месяц её дважды поймали на мелкой краже, ещё раз – акт вандализма. Если дело так и дальше пойдёт, ближайшее будущее Ольга проведёт в детской колонии.

- Этого не может быть! Она несовершеннолетняя! – воспротивилась Оксана, не желая верить в то, что он говорил.

- Может, - с грустью подтвердил Данил. – По закону, если ребёнок на момент совершения преступления достиг четырнадцатилетнего возраста, он уже подлежит уголовной ответственности. Я тебе больше скажу, её дело давно уже должно было быть передано в суд, если бы я не вмешался. Но я не всесилен, и постоянно прикрывать её задницу мне тоже не удастся, ты же это понимаешь?! Рано или поздно ей придётся ответить за все свои деяния в суде, и прошу заметить, что ждёт её реальный срок, потому что послужной список у девчонки достаточно солидный. Плюс тот факт, что она – сирота. К таким не относятся со снисхождением, Оксан. Их считают злостными рецидивистами, которые несут угрозу обществу, и рычагов давления на них нет, поэтому проще изолировать такого ребёнка подальше от социума. То же ждёт в будущем и Ольгу.

Некоторое время Оксана молчала, обдумывая сказанные слова. Она не хуже других понимала, насколько ситуация серьёзна, и что будет с Лёлей, окажись та за решёткой. Но сделать мало, что могла. Учитывая то, как сестра смотрела на неё пару минут назад, прислушиваться она к ней явно не будет.

- От меня то ты чего хочешь?

- Помощи.

- Однажды я уже помогла одному человеку, и для меня это плохо кончилось, - горько усмехнувшись, заметила Оксана.

- Оксана, я ведь знаю, что ты совсем не такая, какой пытаешься казаться. – Данил предпринял попытку приблизиться к ней, но заметив настороженный взгляд девушки, застыл на месте, не решаясь сделать следующий шаг.

- Помниться, раньше ты думал совсем по-другому, - натянуто улыбнулась она. Данил явно испытывал её терпение.

- Времена меняются. Я многое понял с тех пор и усвоил урок.

- Я свой тоже, - помедлив немного, сказала Оксана. – Как ты уже заметил, родному брату наплевать на сестру. С чего ты решил, что меня должна трогать её судьба?

Она не хотела так говорить, но злоба на мужчину вынуждала грубить ему и отказывать, о чём бы он не просил. Ей было абсолютно наплевать, о каком таком уроке он говорил, сожалел ли о том, что сделал с ней. Теперь всё это было уже неважно для неё. Как сказал Данил: "Времена меняются", вот только назад уже ничего не вернуть!

- Но ведь ты же здесь, - не прекращал Данил попыток, достучаться до Ксюши, которую он некогда знал. – Что-то же это должно значит?!

- Ничего это ровным счётом не значит! – сорвалась Оксана, огорошив его. – Мне абсолютно наплевать на всё, что у вас тут происходит! Меня это никак не касается. Когда было хреново мне, каждый из вас норовил сравнять меня с кучей дерьма и растоптать. Никто не подумал обо мне и моих чувствах, когда ты беспочвенно обвинял меня и обливал грязью перед клубом и за гаражами. Никто не вспомнил о морали и милосердии, когда я орала как резаная на заднем сидении автомобиля, пока твой грёбаный дружок утолял свою животную похоть за мой счёт. Всем было абсолютно насрать на меня. Пока я медленно умирала в душе и решала для себя, стоит ли сделать шаг в пропасть, стоя на крыше, все вы в этот момент со спокойной совестью дрыхли кверху задницей на своих мягких постелях.

Оксана замолчала, до крови закусив внутреннюю сторону щеки, чтобы не разрыдаться. Чувствовала, что если не уйдёт сейчас, доведёт себя до истерики, но остановиться уже не могла. Сначала она скажет ему всё, что так долго копила в душе, а уж потом уйдёт, с гордо поднятой головой.

- Поэтому не смей даже заикаться о том, что ты знаешь, какая я на самом деле! Ты ни черта обо мне не знаешь! Не знал тогда, и не узнаешь никогда! Ты не достоин даже одним воздухом со мной дышать, не то, что находиться рядом и просить меня о помощи. Считай, что для тебя и таких, как ты, я давно сдохла где-нибудь под забором!

Не в силах больше сдерживать себя, она в последний раз с угрозой сверкнула в его сторону глазами, старясь выглядеть при этом, как можно убедительнее. Проглотила обиду, горьким комом вставшую поперёк горла и душившую её, а потом испарилась из кабинета так быстро, словно никогда здесь и не появлялась.