***

Пролетев под аркой, которая на деле оказалась довольно длинным коридором, Аниаллу поняла, почему дети так боялись этого места, да и взрослые предпочитали обходить его стороной. На саму арку и небольшой дворик за ней было наложено заклятие, призванное внушать страх каждому, кому случится забрести сюда. Здесь поработал очень искусный волшебник: мало кто смог бы понять, что охвативший его ужас – это следствие воздействия магии, а не просто неожиданно всплывшие из подсознания детские страхи перед темнотой, например.

– Как иногда полезно не иметь детства! – мысленно хмыкнула Аниаллу и недовольно потёрла запястьем нос: воздух вокруг был буквально пропитан густым, дурманящим ароматом благовоний.

Застоявшийся, влажный, он заползал в ноздри склизкими щекочущими змейками. Алу стоило огромного труда не чихнуть. Она вроде бы узнала запах: кажется, так пахли травы, которые воскуривали перед идолами своего кровожадного, олицетворяющего физическую боль, божества адепты ордена Тагара. В просторечье – «мучители».

Само по себе их присутствие в Бриаэлларе не было чем-то удивительным. Тысячи туристов из года в год стекались в обитель наэй Чувств за новыми впечатлениями, список которых отнюдь не исчерпывался теми из эмоций и ощущений, которые принято считать приятными. Кому-то хотелось изведать, каково это, когда тебе разбивают сердце или отнимают то, что ты более всего любишь, а кто-то интересовался... более материальными воздействиями. Алаи подобной работой брезговали, зато тагарцы всегда были рады предложить свои услуги. Однако такие «лицензированные» мучители вели себя тише затаившейся в норе мышки, работали только с добровольцами... и уж тем более не натравливали псов на бриаэлларских кошек.

Аниаллу приказала глимлаю опуститься и сошла с него на землю. Дворик, посреди которого она очутилась, был похож на тёмный колодец между высокими стенами домов – ни одно из окон сюда не выходило. Алайка пошевелила ушами, но ничего, кроме отдалённого шума улицы, не услышала, как ни напрягала слух.

Каменная площадка двора была практически пуста: рядом с выходом из арки у кем-то основательно покусанной водосточной трубы громоздились пустые ящики, да около левой стены темнела куча тряпок. Этот ворох был слишком мал, чтобы животное, которое, по словам детей, было довольно большим, могло спрятаться в нём, но благовониями несло именно оттуда. Аниаллу осторожно, крадучись приблизилась и потянула за край ветоши. Из-под неё показался кусок совсем другой ткани – плотной и настолько чёрной, что свет лун тонул в ней, не в силах обрисовать контуры её многочисленных складок.

Такой материал, способный поглощать магическое излучение, стоил огромных денег и, разумеется, лежал здесь не просто так. К негодованию сианай примешалась значительная доля любопытства. Она присела на корточки и осторожно потянула за уголок ткани, словно прилипшей к стене. Та поддалась почти без усилия. Медленно, стараясь не издавать ни звука, Алу отрывала драгоценную материю от камня. Наконец из образовавшейся щёлки выскользнул луч света, а вместе с ним и туманная струйка магической энергии. Как Алу и ожидала, ткань должна была скрыть от посторонних глаз поток волшебства, так и рвущийся наружу из подвального оконца.

Аниаллу продолжала тянуть ткань, и она послушно отрывалась, не издавая ни малейшего треска. Наконец просвет стал достаточно велик, чтобы сианай смогла заглянуть в подвал. Там ярко пылал камин с непривычно узким и высоким зевом и утыканной шипами решёткой на дне; горели тонкие, длинные свечи, словно слепленные из пучка переваренных макарон. Их верхние части изгибались сальными дугами, так что бледное пламя смотрело во множество раскиданных по полу осколков зеркал, и мутный воск капал вниз, как яд со змеиного жала. На верхних полках грубо сколоченных, забитых всяким хламом стеллажей тревожным багровым светом перемигивались кривобокие банки. Внутри них пульсировало что-то аморфное, похожее на живые сгустки то раскалявшейся, то остывавшей лавы.

Ничего похожего на собаку в подвале не обнаружилось, кроме разве что тройки обитых косматыми шкурами пуфов, издали смахивающих на мелких вывалявшихся в грязи дворняг.

У одного из столов спиной к камину и боком к Аниаллу стояла чета человеческих стариков, обряженная в чёрные балахоны. На просторной мантии мужчины Аниаллу углядела яркий символ – алую каплю на фоне разлапистой, похожей на амёбу чёрной кляксы, окружённой золотым ореолом. Он, к её удивлению, отнюдь не являлся знаком Тагарского ордена. Этот символ буквально притягивал взгляд сианай, и ей вдруг стало страшно интересно узнать, что же он олицетворяет. У обоих стариков были густые длинные белые волосы. У каждого одна из прядей была заплетена в сложную косичку, на конце которой блестел идеально черный, оправленный в золото камень.

Обычно, глядя на пожилые смертные пары, Аниаллу впадала в несвойственную ей сентиментальность: её умиляло, как супруги, пронесшие свою любовь через все жизненные невзгоды, поддерживают друг друга, буквально сдувая пылинки с любимого существа. Каждый раз Алу мысленно молилась Веиндору, чтобы он даровал им возможность покинуть этот мир в один день... Но те старики, на которых она смотрела сейчас, вызывали в ней совсем другие чувства. Было в их лицах нечто такое, что пальцы сианай непроизвольно дёрнулись, словно готовясь плести заклятье.

Проследив направление их взглядов, Алу заметила в дальнем углу комнаты, за каким-то закопчённым чаном, высокую фигуру, едва различимую во тьме. Этот некто кивнул старикам, взмахнул руками и тут же шагнул в направлении открывшегося по его приказу портала. Диск волшебной двери был очень тусклым и уже в шаге от себя почти не освещал пола, но в тот момент, когда тёмная фигура скрылась в нём, белое сияние выхватило край богато вышитого плаща. Он мелькнул лишь на долю секунды, и Аниаллу ни в чем не была уверена, но ей показалось, что рисунок из изумрудных и серебряных нитей сложился в символ дома ан Ал Эменаит, семьи, в которую входила и она сама.

Алайка собралась было скользнуть в подвал через окошко, чтобы развеять сомнения, но портал закрылся так же внезапно, как и распахнулся. Лица стариков исказили гримасы злобного торжества; они могли показаться картинными, как у плохих актёров, если бы Аниаллу своим алайским чутьём не ощущала подлинной, жгучей ненависти, переполнявшей этих двоих. В этот момент тьма под столом заколыхалась и обернулась большой чёрной тварью, от угольно-черной шкуры которой не отражалось ни единого отблеска каминного огня. Костлявая рука старика погладила существо по уродливой голове. Пальцы внезапно сжались, собрав в кулак складки шкуры на загривке. Увидев это животное, которое, разумеется, не было собакой, Алу решила, что именно оно и напугало её серую сестрёнку. Значит, его хозяевам следовало хорошенько наподдать.

Она вновь приготовилась прыгнуть в окно... но тут вдруг почувствовала себя так, будто её одновременно потянули за хвост и за усы: любопытство и гнев влекли её в подвал, а интуиция заставляла замереть на месте. Не пытаться даже заглянуть в мысли этих стариков. Сидеть тихо-тихо, чтобы, не приведи Аласаис, не выдать своего присутствия. Это до крайности изумило Аниаллу, ведь ничего особенно необычного или страшного внизу не происходило, но она давно привыкла доверять своим чувствам и не стала противоречить внутреннему голосу.

Вскоре Аниаллу показалось, что пламя свечей и огонь в камине начали меркнуть. Не угасать (пламя было всё таким же высоким), а именно меркнуть, бледнеть, выцветать, словно превращаясь в призрак огня. Тьма набирала силу, разливаясь по подвалу из того самого угла, где только что закрылся портал. На Алу дохнуло холодом. Фигуры замерших стариков и их жуткого питомца быстро теряли форму, становились расплывчатыми, словно растворялись в чёрной дымке. Не прошло и минуты, как странная троица исчезла совсем. Вместе с ними пропало и всё, что было в комнате. Остались только стол, чан да два пустых, пыльных шкафа. Один из них вдруг скрипнул, покосился и с грохотом обрушился на пол, словно человек, из тела которого некромант вырвал душу...

Аниаллу попятилась. Добравшись до ящиков в другом углу двора, она уселась на них, поджав колени к подбородку. Ей было очень не по себе – не столько от увиденного, сколько от собственных противоречивых чувств. Эти старики не были слишком уж сильными колдунами – она справилась бы с ними, если бы захотела. Тогда откуда её осторожность? Возможно, они владели какими-то предметами, которые могли представлять угрозу для сианай? Но тогда она должна была почувствовать их магию... Мантия старика? Нет, она вовсе не была зачарована. Банки? «Собака»? Камни в волосах этой парочки?

В задумчивости Алу провела когтем по крышке ящика, оставив неровную царапину, похожую на крючок или ручку от зонта... или на одну из только что виденных ею свеч. Круговым движением она пририсовала каплю воска и брезгливо затрясла рукой: под коготь набилась древесная труха. Вычистив её, Аниаллу вновь взглянула на загогулину. Теперь она напомнила сианай тощего человека, рассматривающего что-то у своих ног. Именно так выглядел вопросительный знак на всеобщем языке... Свечи Вопросов!

Она уже видела эти подозрительные «макаронины» – на фреске во Дворце Аласаис. Там была изображена иронично ухмыляющаяся алайка, рассевшаяся посреди сверкающей спирали из битых зеркал, в окружении таких вот свечек – Такрен Фай, Пожирательница Тайн. Кошка, изгнанная в Бездну за то, что в своей ненасытной жажде знаний вторглась в такие запретные пределы, что стала представлять смертельную опасность для всего Энхиарга. Стремясь распространить своё безумие на других алаев, она вложила в созданные ею свечи частицу своего мятежного духа: они возбуждали во вдохнувшем их аромат неуёмное любопытство, разум его освобождался от моральных и религиозных запретов, опасений, сомнений, стереотипов. Он отваживался заглянуть туда, куда других не пускали интуиция, страх или здравый смысл; начинал видеть тайны и загадки там, где никто до него их не видел. И вдобавок получал неплохие шансы разгадать их.

Изгоняя Фай, алаи во главе с патриархом Селорном изъяли у неё все свечи и наложили на неё заклятие, не позволяющее создать новые. Но кто сказал, что свечи были уничтожены? Возможно, они хранились где-то – например, в замке дома ан Ал Эменаит... и были украдены оттуда... Уж не тем ли, кто скрылся в портале, на ком был плащ того же дома? Страшно подумать, что за пакость разнюхали благодаря этим свечам чёрные старики. Тогда понятно, почему интуиция удержала Аниаллу от чтения их мыслей – некоторых вещей лучше не знать.

Она передёрнула плечами. Голос интуиции, требовавшей не лезть в это дело, оказался громче голоса любопытства, она, как кошка-мать своего расшалившегося котёнка, схватила Аниаллу за шкирку, не позволила влезть не в своё дело. И сианай вдруг стало ужасно приятно от сознания того, что её дух кошки, несмотря на свои многолетние мучения, всё же оказался сильнее магии изгнанницы Фай.

***

У дерева её дожидалась девочка. На этот раз она держала в руке ярко горящую свечу – к счастью, прямую и гладкую, из буроватого воска. Ещё одна свеча, незажжённая, была зажата в другом её кулачке. Спасённая кошка крутилась у ног улыбающейся малышки и, грациозно выгибая спину, тёрлась о них головой, благодарно урча.

– Ты меня ждёшь? – спросила Аниаллу, улыбаясь: она уже разгадала намерения девочки.

– Да. Ты убила её?

– Нет. Но, думаю, она никого больше не побеспокоит.

– Спасибо. Я хотела... Сегодня ведь праздник Тысячи свечей, а у тебя нет ещё ни одной. Можно, я зажгу свечу для тебя?

– Конечно, – ответила Алу. И как она умудрилась забыть о дне Тысячи свечей? Его ведь уже лет двадцать как справляют в Бриаэлларе.

Аниаллу взяла из загорелой ручки свечу, и девочка зажгла её от своей.

– А ты знаешь, откуда к нам пришёл этот праздник? – спросила Алу.

– Из Агшелли, – тут же ответила малышка. – Там у них в одной священной роще живут какие-то особенные пчёлы. Раз в год они меняют улей, а эльфы собирают их воск и лепят из него ровно тысячу свечек. Они так гадают, как к ним в этом году будет относиться лес. Если свечки вышли тонкими – это значит, что надо быть осторожными: за любой отдавленный корешок деревья их сожрут. А если толстыми – есть шанс, что только пожуют и выплюнут.

Аниаллу с интересом посмотрела на девочку: для большинства горожан день Тысячи свечей был просто красивым ритуалом загадывания желаний.

– Мои мама и папа готовят вон там, в «Клетчатой мыши». А я иногда уношу тарелки. В прошлом году к нам заходил один дедушка из Агшелли, он мне всё объяснил про свечки, – словно прочитав мысли Аниаллу, пояснила малышка и вдруг протянула и свою горящую свечу.

– Ведь ещё нет полночи, – возразила Алу, но свечку всё-таки взяла.

– Ты почти богиня, тебе можно, – хитро улыбнулась девочка.

– Как тебя зовут? – спросила Аниаллу.

– Делия, госпожа, – ответила та, и лицо её стало таким серьезным и сосредоточенным, словно сейчас решалась её судьба. – Я хочу... я хочу стать алайкой, как Верховная жрица Гвели! – с неожиданным жаром выпалила она.

Некоторое время алайка молча разглядывала Делию, которая застыла, отважно глядя ей прямо в глаза.

– Ну что ж, Делия, – стараясь сохранять спокойствие, сказала Аниаллу и задула её свечу, – пусть будет так. Я желаю тебе стать си'алай[2].

Кивнув на прощанье, Алу полетела прочь. Она не оглядывалась, и так зная, что её провожает взгляд полных надежды, больших серых глаз девочки Делии, крепко сжимающей в руке погашенную самой сианай свечу. И надежде этой суждено было сбыться – у Делии была душа алайки.

Аниаллу было, безусловно, приятно сознавать, что сокровенная мечта этого милого ребёнка осуществится – она получит свои вожделенные хвост и уши. И в любое другое время она с большим удовольствием стала бы для Делии проводником в мир Кошачести... но не сейчас. Сейчас ей стало как-то тревожно на сердце – оттого что именно в эту ночь, когда она настроилась попрощаться с домом и шагнуть в новую жизнь, с нею вдруг произошло столько событий, у неё появилось столько причин задержаться.

А вот сам Бриаэллар, напротив, казалось, поддерживал Алу в её намерениях. В какой-то момент она поймала себя на мысли, что летит не над настоящим, живым городом, а над гигантским, простирающимся от горизонта до горизонта листом серой акварельной бумаги, на влажной поверхности которого расплывались прочерченные тёмным контуры домов, мостов, арок, башен и бледные пятна окон, подсвеченных статуй и фонарей. Деталей было уже не разобрать. Город словно поцеловал её на прощание и, укутавшись в одеяло из мглы, улёгся спать или занялся какими-то неотложными делами, предоставив ей заняться своими.

________________________

Привет, дорогие читатели!

Вот мы и снова встретились :) Поболтаем? Вам хотелось бы побывать в Бриаэлларе? А учиться в Академии Агадара? Как думаете, почему Алу грустит, посещая её? Интересно, если бы вы могли взять на прокат любое тело, какое бы вы выбрали? (Для вдохновения можете заглянуть на страничку "Расы Энхиарга" в нашей Вики - http://enhiarg.ru/w/ ).

___________

[2] Си'алай (обращённый в алая) – существо, обладающее алайской душой, но родившееся в неалайском теле и лишь в зрелом возрасте, ощутив духовное родство с детьми Аласаис, обзаведшееся кошачьей оболочкой. Чаще всего си'алаи выглядят как алаи-полукровки, сочетая алайские черты с чертами, свойственными представителям их прежней расы.

__________

Автор иллюстрации Кристина "Red Cloudlet" Савченко (vk.com/by_red_cloudlet).

Автор иллюстрации Настя Колтакова (http://vk.com/id270072917).