За рюмкой виски я снова и снова вспоминаю историю трехлетней давности. Я был женат, моей дочери было два года, дом, обставленный техникой, друзья, родные, вроде есть все, что нужно, чего еще желать современному мужчине? Вот только современные мужчины с жиру бесятся, что и со мной произошло. Мне показалось, что моя жена, Любовь, стала неинтересной, что маленькая Вероника обременяет наш брак, все чаще мне нравилось задерживаться в баре, вместо того, чтобы идти домой, к жене и ребенку, вместо того, чтобы искать счастье в семье. Однажды эти посиделки вышли мне боком. Я серьезно выпил, мы веселились с ребятами, когда к нашей компании подошла Ксюша. Девушка, лет на пять меня младше, с хорошей фигуркой, быстрыми глазами янтарного оттенка, загорелой кожей и вечной белозубой улыбкой. Рядом со мной она все время хихикала, лезла руками под рубашку и тянулась к моим губам. Сначала я старался отстранять настырную девчонку, но, чем больше я пил, тем приятнее становились ее прикосновения. В конце вечера мы поехали к ней в гости и я остался там до утра. Любе я соврал тогда впервые и три месяца подряд ложь вошла в привычку, пока моя умная жена не обнаружила мою ложь и постоянные измены. Около месяца мы скандалили и взаимно обвиняли друг друга, а однажды я вернулся домой и обнаружил там только записку от жены и пустоту. Ни ее вещей, ни игрушек Вероники, ничего, что могло бы напомнит мне о том, что я - часть семьи, а не одиночка. Я думал, что сойду с ума, названивал Любе, умолял, просил, угрожал, но в ответ получал лишь холодную информацию о том. что они с Никой у бабушки и дедушки - родителей моей жены. Люба не хотела видеть меня до Нового Года, она не подала на развод, но возвращаться не намерена, пока я не изменю в себе что-то. С тех пор прошло три года. Каждый год я обещаю, что приеду на Новый Год, каждый год я остаюсь в баре за рюмкой виски, словно боюсь увидеть осуждающий взгляд жены или слезы в глазах дочери. Всякий раз я нахожу повод, чтобы не ехать. Я знаю, что ее мама будет прожигать меня гневным взором, ее отец будет стараться обращать на меня внимания не больше чем на пятно, которое давно на ковре и уже не раздражает, а вызывает только брезгливость. Каждый раз я прихожу в этот бар и остаюсь тут почти на двое суток, пропивая зарплату, хорошо хоть премию отправляю Любе с извинениями и просьбой купить что-нибудь в подарок для Ники. Даже самому себе не получается признаться почему я просто не могу сеть в эту чертову машину и приехать! Из Питера в Москву, не так много времени нужно, чтобы добраться, не так много сил, и пусть теща и тесть меня возненавидят, но Ника, моя маленькая девочка будет смеяться. Ей уже пять, я видел ее летом, когда заехал к ним не на долго, взрослая такая, ангел мой, волосы каштановые, как у мамы, а глаза зеленые, чем-то на мои похожи. На дворе тридцатое декабря во мне уже три рюмки виски, а опьянения ни в одном глазу, развернул портмоне, с тоской посмотрел на смеющихся моих девочек.

- Мои девочки, - произношу шепотом.

- Илья, ты что загрустил?! - подлетел Юра, мой помощник, - Давай к нам, бери Ксюху, поедем на дачу ко мне! - Мы с ней расстались. - А что так? Девка сочная, чем не угодила? - искренне удивился Юра, а мне захотелось размазать его сальную полуулыбку по холеной роже. - У меня жена есть, - цежу сквозь зубы. - Как-то ты вовремя об этом вспомнил, - хихикает Юрик, - что, склероз прошел?

           Я молча встал, схватил парня за лацканы дорогого пиджака и прижал к барной стойке, глядя на него безумными глазами. Мне хотелось задушить его дорогим галстуком, забить кулаками, чтобы кольца-печатки оставили следы даже на черепе. Закусив губу я отбросил от себя парня, лишь бы не убить. Юра убежал, спотыкаясь через стулья, уже с улицы он крикнул, что мне больше нельзя наливать и скрылся в недрах кожаного салона своей машины. В душе стало совсем гадко, особенно когда с улицы запахло порохом только разорвавшейся хлопушки, в уши заполз смех детей, запах глинтвейна и курицы забил ноздри, а на глаза попалась счастливая семья, проходящая мимо. Отец нес на плече елку, вторая рука занята пакетами, из которых торчит мишура и углы подарочных коробок. Женщина везла санки, в которых восседал мальчик на горе всякой всячины, как эльф в санях Санты. На какое-то мгновение мне показалось, что там иду я, а в санках смеется Вероника. В душе заскрежетали заржавевшие шестеренки мужской гордости, зубы заскрежетали оглушительно, мне захотелось разорвать в клочья все расстояния и преграды, которые разделяют меня и мою семью, но сделать это можно было только в одном случае. Вызвав такси, я вышел из бара, холодный воздух ворвался в легкие и принялся таскать своими ледяными пальцами меня за нос и уши. Декабрь был на удивление холодным и, что самое странное, снежным. Обычно в это время на улицах Питера царил дождь, заставляя елки печально опускать грязные лапы под праздничной мишурой, но уже три дня под ряд шел снег, довольно густой, особенно к вечеру, держалась температура, при которой он не таял, превращаясь в грязное месиво под ногами. В ожидании такси я рассматривал сотни следов, которые отпечатались в белом снежном покрывале и гадал, какая история у каждого из этих отпечатков, куда спешили эти люди, с кем они хотели встретиться. Мои мысли перечеркнул шорох автомобильных шин, следы заслонил желтый бок такси. Поприветствовав водителя я уселся на заднее сидение, назвал свой домашний адрес и погрузился в дрему, ожидая прибытия в пункт назначения. Оставив водителю пару тысяч, я не оглядываясь иду к дому, поднимаюсь на восьмой этаж и собираюсь. Я давно купил Нике красивого зайца, фиолетового в синей балетной пачке, он всегда заставлял меня улыбаться, но дочке я так его и не отдал. Самое время его подарить. Кофе в термос, бутерброды, все съестное, что можно жевать по дороге и, конечно, "Алкозельцер", мало ли. Так легко мне не было уже очень давно, решения давались мне быстро, словно в юности, когда я только увидел Любу. Ведь ухаживал за ней все время, дурак, какой же дурак! Во дворе уже урчал мотором, разогреваясь "Ситроен", поблескивая синими боками под снежной шубкой. Я быстро достал щетку, смахнул налипший снег с железного друга, приземлился за руль, глотнул кофе и погладил руками баранку.

- Ну, дружок, прокатимся, - сказал я, включая радио.

По волнам приемника передавали поздравления, новогодние песни, романтичные песенки о любви и радости. раньше бы мне показалось это до мерзкого приторным, но теперь слезы, словно сами наворачивались на глаза, застилая обзор. Смахиваю с досадой, мешают разобрать дорогу, хорошо, что из моего района можно быстро выскочить на КАД, оттуда на трассу, а на подъездах к Москве можно перепрыгнуть на М-9 и добраться до Москвы уже днем. Попаду в пробку, но хоть высплюсь. Уже за пределами КАДа меня по радио нагнало сообщение о сильных метелях в области, предупреждение для автомобилистов в пути, которым советуют переждать до утра. Ага, вот прямо взял и переждал. Теперь, когда гусарская бравада рвалась из головы, вынося мозг на волю, а внутренний "ямужик" стучал себя копытом в грудь, невозможно было остановить порыв огненного сердца. Одумавшийся рыцарь в сияющих доспехах рвался из похмельного бреда сквозь все преграды, чтобы сказать самое важное своей дочери, вручить ей дурацкого смешного зайца и увидеть ее улыбку. В Ленинградской области дороги расчищались, это было заметно, но, чем дальше к Новгороду, тем больше заносов попадалось на трассе, в конце концов небольшое стадо машин попало в затор, перед нами пыхтел усердный бульдозер, но с той скоростью, с которой он справлялся с заносом, я мог бы пешком добраться до Москвы. Часы отсчитывали время, я понимал, что могу заснуть в любой момент, потому начал нервно барабанить пальцами по рулю, даже решился закурить. Пара машин свернула с трассы и съехала в сторону населенного пункта, может устали ждать, а, может, знают как сократить. Некоторое время поколебавшись, я решил последовать их примеру, и съехал с дороги, углубляясь в снег, благо передо мной прошла не одна машина, и колея оказалась хорошо утрамбованной. Я не знаю почему, но мне казалось что это - объездной путь, какая-то дорога, не указанная на карте, и она обязательно выведет меня как можно ближе к Москве! Несмотря на абсурдность этой надежды, я не мог себя заставить думать иначе. Чем дальше я забирался, тем гуще вокруг меня становился лес, уже колея, выше сугробы, но тут же проезжали машины! правда теперь я не видел ни одной. Метель усилилась, как на зло, теперь я не мог разглядеть дорогу впереди себя дальше, чем на пару метров, все превратилось в мельтешащее белое марево, которое поглотило окружающий мир. Страх липкими пальцами мертвеца пощекотал мое сердце, ладони мгновенно вспотели, а пульс подскочил. Что, если я не смогу выбраться отсюда? Если путь назад заметен снегом, а пути вперед нет вовсе? Но, к счастью, я увидел, как метель словно раздалась в стороны, вместе с лесом, колея вывела меня к небольшому поселку, который, как мне показалось, остался в прошлом, и как минимум сто лет не связывался с внешним миром. Старые домишки в два этажа прилично были заметены снегом, но на каждом красовались украшения, изображающие зайчиков, белочек, или вовсе диковинных зверушек. Больше всего меня обрадовала вывеска, подсвеченная яркими лампами, на ней была изображена кровать, а это означало только одно - отель. Припарковав машину недалеко от здания отеля, я вылез, осмотрелся и решил спрятаться за стенами, заодно узнать дорогу, раз уж заблудился. В холле отеля горели тусклые желтоватые лампы, распространяя коричневые махровые тени по стенам и полу, ореховые оттенки мебели удачно сочетались с зеленым сукном стенных панелей, алебастровые колонны, проступающие из зелени, окрашивались всеми оттенками охры и янтаря за счет освещения. Меня поразило довольно приятное убранство, порадовало тепло и отсутствие ветра, однако за стойкой никого не было. Потоптавшись на месте, я оставил цепочку заснеженных мокрых следов на ковре и ударил по звонку, который расколол сонную тишину гостиницы своим звонким голосом. Мгновение спустя из-за двери вышел молодой человек в белой рубашке и черном жилете поверх нее.

            - Доброго вечера, - сказал он, улыбаясь, - мы не ждали никого в такую метель. Чудо, что вы не заблудились!

- Здравствуйте, - кивнул я, - можно узнать куда меня занесло и как я могу добраться до Москвы. - Очевидно, до рассвета никак, - пожал плечами парень, - да и я бы вам не советую. Вы сбились с пути, дороги перемело, если вы отправитесь сейчас в ночь, то заблудитесь и, может статься, погибнете в этой метели. - Молодой человек, я не нуждаюсь в советах, - моя кровь начала закипать, - вы не в моей ситуации! Мне нужно попасть до Нового Года в Москву... - К дочери и жене, - закончил за меня парень за стойкой ресепшена. - Верно... А вы откуда... - Канун нового года, куда еще может спешить мужчина с таким рвением? - улыбнулся парень какой-то мудрой улыбкой и в его зеленых глазах сверкнуло пламя. На секунду мне показалось, что я смотрю на здоровенного Чеширского кота. Однако все удивление улетучилось, на плечи свалилось спокойствие и какая-то расслабленность, я понял, что он говорит правду, что стоит подождать. - А можно у вас тут где-нибудь выпить? - осведомился я. - Прямо и направо, - улыбнулся парень, имени которого я так и не узнал, как и он мое не потрудился спросить, - если решите отдохнуть - подойдите ко мне, я выдам вам ключ от номера. Не пейте много, Илья Ярославович.

           Я бы подпрыгнул на месте от упоминания моего полного имени, но сейчас это не имело значения, ощущение расслабленности и легкой качки, словно я нахожусь на круизном лайнере, который тихо дрейфует в океанических водах. Неожиданно для себя самого я оказался на высоком стуле за барной стойкой, передо мной стоял бокал с янтарной жидкостью, которая слегка покачивалась, оставляя масляные разводы на бортах. Не раздумывая, я опрокинул в себя обжигающее пойло и почувствовал, как в желудок рухнул горящий дирижабль, а резонанс от взрыва гелия достиг мозга. Дверь в бар хлопнула, впуская еще одного посетителя, мое сознание еще пыталось продраться сквозь пелену абсурдного спокойствия, взглянуть на вошедшего гостя, ведь мало кто мог отважиться в такую метель поехать в сторону заброшенной деревни, только отчаянный или отчаявшийся. Краем глаза я мог заметить фигуру, которую полностью скрывала тень, несмотря на довольно яркое освещение, которое могло бы разогнать любую таинственность. Однако обширная люстра и настенные светильники порождали больше таинственных теней, нежели давали света. Фигура заняла соседний стул, и мое желание ее рассматривать пропало, словно это был мой обычный собеседник в баре, лица которого я не мог вспомнить на утро. Иногда я даже задавался вопросом: был ли это один и тот же человек или люди всегда разные? Ответа на этот вопрос я не получил до сих пор. Если это один и тот же человек, то он нашел меня даже здесь, даже в метель, он пришел сюда, чтобы выслушать, не бросить меня одного.

- Ужасная метель, - сказал я, опрокидывая очередной стакан, - и как тебя сюда занесло в такую погоду?- Так же, как и тебя, сынок, - прозвучал голос отца и я даже не удивился.Мой отец умер всего три года назад, до моей ссоры с Любой. Инсульт поставил жирную точку в виде могильного камня, а мы все пытались многоточиями слез что-то исправить. Вот он тут, рядом со мной, хотя, может, он всегда сидел рядом со мной, в каждом баре и выслушивал от сына жалобы на жизнь.- Ты Никушке подарок припас? - строго спросил отец, процеживая сквозь зубы виски.- А то как же, - ухмыльнулся я, не поворачивая на него головы. Все же страшно было, что мираж растворится, на соседнем стуле окажется не мой отец, что стул вообще окажется пуст!- А от меня? - так же ровно спросил папа.- Пап, ну ты же вроде...- Ага, пусть так и забудет старика, - вздохнул отец, - она скоро забудет как ее живой папаша выглядит. Куда уж ей мертвого деда вспоминать.- Перестань, я же поехал, - вздохнул я.- Зачем отпустил? - голос отца заставил стекло бокалов зазвенеть, - Зачем ты Любе, тихой, прекрасной, доброй девочке, рога лосиные навесил?! Зачем любовь предал? Эх, Илья, не этому я тебя учил!И мне совсем не хотелось спорить, кричать, доказывать, я сам себе задавал эти вопросы и сам же кричал в зеркальную поверхность, что я не виноват, что так обстоятельства сложились, бес попутал, а потом смотрел на себя и противно становилось. Даже себе убедительно соврать не могу, а уж перед отцом зачем позориться?- Виноват, товарищ майор, - отчеканил я, как в детстве, и был награжден сухим смешком, который всегда ценил выше всяких похвал. В глазах отца всегда загорались искры, когда он вот так улыбался.- Исправляй, боец, - хлопнул меня по плечу папа и встал со стула, оставив недопитый бокал на стойке. Дверь снова хлопнула, темный силуэт расположился справа, на полированную поверхность дерева упали плотные варежки, сшитые из шкуры зверя мехом внутрь, рядом меховая шапка в снегу, огромная ладонь накрыла все это добро. Незнакомец казался гораздо выше меня ростом, хотя я и сам не карлик далеко, однако он возвышался надо мной горой и, казалось, сейчас зацепит потолок макушкой. Я не удержался и развернулся к соседу, а, развернувшись, едва не рухнул со стула, пытаясь объять взглядом необъятное. Сказать, что мужчина был крупным - ничего не сказать, он был огромным. На плечах его висела не обычная шуба, которую мы в магазинах привыкли видеть и ассоциировать с гламуром и богатством, а самый настоящий тулуп, сшитый из цельных звериных шкур. Гламуром тут не пахло, напротив, веяло какой-то дикостью, первозданной, природной, оттого даже желанной и родной. Голова его была абсолютно седой, длинные волосы перехвачены ремнем на уровне плеч, лоб избороздили морщины, кустистые брови нависали над глубоко посаженными голубыми глазами, которые переливались необыкновенным светом, словно в льдинку вставили светодиод. Нижняя часть лица скрывалась под белыми густыми усами и бородой, которая спадала снежным водопадом на пояс мужчине, на груди, под тулупом, я увидел белую полотняную рубаху, расшитую славянскими узорами, в руке незнакомца парила чаша, от которой шел пряный травный аромат, а у ног лежал грубо сшитый гигантский мешок темно-красного цвета.

          - Дед Мороз, - выдал я с перепуга и поперхнулся смешком.

- Сам ты дед, - пробасил незнакомец, огладив усы, - еще бы святым Николасом назвал! Я - Карачун.- Погоди-ка, тот самый, из славянских сказок? - пытался вспомнить я что-то дельное, чтобы гостя не обидеть.- Сам ты сказка, - снова усмехнулся мужчина, - это для вас мы стали сказками и превратились в пугала ряженные, а для твоих предков, Илья, мы были богами. Мы ими и сейчас являемся, только вы нам под другими именами поклоняетесь. Ладно, не для этих речей я сюда явился.- А для чего? - опасливо покосился я на мешок.- Чтобы тебя, дурака, спросить: ты хочешь к жене и дочери вернуться? - свел на переносице Карачун, - Или предпочтешь смерть?- Как смерть? - спросил я и внутри все похолодело, я совсем не хотел умирать. - Просто смерть. Я дважды повторять не буду, - деловито сказал Карачун.- Погоди, откуда такой бесчеловечный выбор? Почему либо одно, либо другое? Неужели людей уже лишили свободы выбора? - взвился я, вскочил со стула и он со стуком покатился по полу.- Послушай меня, Илья, - сказал Карачун, поднимаясь в свой немалый рост и заслоняя люстру, - ты сам выбрал это, сам отринул жену, с которой не должен был разлучаться, сам бросил ребенка, которому дал жизнь. Ты сам просил смерти в пьяном бреду, но за тебя молили о жизни.- Люба...- Люба, - кивнул бог, - и твоя Вероника, девочка постоянно просит, чтобы папа на Новый Год приехал к ней и маме. Хочешь видеть? Так смотри!Карачун сунул мне под нос парящую чашу и в ней, как в зеркале, я увидел за заснеженным окном Любу, мою Любушку, которая улыбалась, глядя на прыгающую Веронику, а потом украдкой стирала слезы, глядя на заснеженный двор.- Мама, мама, это папа приехал? - кричала Ника.- Нет, родная, но он обязательно приедет!- Не обманываешь? - спросила моя девочка, серьезно глядя на маму.- Нет, конечно, когда я тебя обманывала? - рассмеялась Любовь.В комнату зашла ее мать, поворчала немного, уложила Нику и встала рядом с дочерью.- Все ждешь?- Жду, мама, как дура жду, - горько посетовала моя жена.- Дай бог, дождешься, - вздохнула теща, - не может он быть таким глупым, чтобы не понимать, что ты его только и дожидаешься.Чаша исчезла, а у меня перед глазами поплыли круги, будто я напился в стельку, желая найти опору я пошарил позади рукой, но рухнул на холодный дощатый пол.- Любовь или смерть? - навис надо мной Карачун, рядом с ним появилась бледная красивая девушка с черной косой через плечо, в ее руках тоже была чаша, но от нее тянуло таким холодом, что я содрогнулся, - Погоди, Мара, дай смертному выбрать.- Любовь, - прошептал я, - Любовь, Любушка...Моих губ коснулся холодный край чаши и что-то горячее полилось внутрь, обжигая.- Любовь... - все шептал я.- Любовь, любовь, - буркнул кто-то над ухом, - грузи его ребята, он живой! Черти тебя понесли, мужик, в метель!- Где? - спросил я, попытавшись открыть глаза, но веки словно налились свинцом. 

- Лежи уже... - долетело до меня издалека голосом Карачуна.

             Очнулся я в больнице, судя по противному запаху хлора, который смешивался с ароматом мандаринов, в углу подмигивала огоньками искусственная елка, поблескивала шариками, словно глаза бога, с которым меня свела судьба. Я попытался приподняться и понял, что слабость не дает мне этого сделать. Пришлось болезненно выдохнуть и с тоской уставиться в потолок. Где я сейчас, в каком городе? Как там Люба с Никой? Не успел я придумать еще один печальный вопрос, как в углу со стула свалился халат, а под ним в полумраке я заметил знакомую фигуру, растрепанные волосы в хвосте, сонные глаза распахнулись, и я не смог сдержать хрипа, который мог бы быть криком.

- Любка!!! - хрипел я, пытаясь вырваться из цепких пут капельницы.

- Илья, - бросилась ко мне жена, - Илюша, дурак, как же ты... как же ты напугал нас всех! Илья боже мой, я думала, я уже думала... - и она зарыдала, уткнувшись в мою грудь.- Любовь, - шептал я, закрыв глаза. Чуть позже, когда истерика у нас обоих сошла на нет, Люба рассказала мне, что почувствовала тревогу еще тридцатого числа, когда я не ответил на первое сообщение. Потом она не смогла до меня дозвониться, потом Юрка сказал, что я из бара выкинул его, заодно рассказал Любе, что я расстался со своей пассией. Потом ощущение тревоги только росло с каждым новым сообщением об усиливающейся метели. Люба не выдержала и отправилась с компанией друзей искать меня сначала через моих знакомых, прозванивая, списываясь, они потревожили даже мою бывшую любовницу, но ничего, удача улыбнулась им внезапно, когда они наткнулись на прямую трансляцию со снежного завала, который расчищал бульдозер на трассе. Люба узнала мою машину, она увидела, как я свернул с трассы и поперся черт знает куда по едва заметной колее. То, что моя машина была единственной, свернувшей с пути - было абсолютно точно. Дальше в ход пошли Гугл карты и примерные вычисления куда же понесло мой бедовый "Ситроен". Люба со своими товарищами-добровольцами решила меня спасать, на двух внедорожниках они окольными путями поперлись сквозь заносы и сугробы к моему примерному месту дислокации. Десять часов продолжались мои поиски, пока Люба не приметила заброшенную деревню и старый отель. Ребята нашли меня посреди заиндевевшего зала, я был почти мертв, мою машину зацепили на буксир, меня замотали в термоодеяла, влили горячительного и погнали навстречу машине скорой помощи, которую вызвали. Так я и оказался в Москве, в больнице. До полуночи осталось совсем ничего, а я смеялся и плакал, обнимая любимую жену.

            - Люба, ты у меня настоящее сокровище! - прохрипел я.

- Не говори, тебе нельзя пока, - заботливо сообщила мне жена, - я, кстати, кое-что из машины твоей забрала, когда мы отковырять дверцы смогли.Она протянула мне забавного зайца в балетной пачке.- На тебя похож, Илюха, - рассмеялась она сквозь слезы, - такой же дурацкий!- Папа! - прозвенело из дверей и в палату розовым облаком влетела моя маленькая девочка, моя Ника. Я снова плакал и не стеснялся. Следом зашла моя теща с пакетом и улыбнулась скупо, глядя на меня.- Ника, зайка, смотри что я тебе принес, - сказал я, протягивая дочке зайца, - нравится?- Да, да, да, он такой классный!!! - Завизжала Вероника, стискивая меня ручонками.- Это от деда Славы, а свой подарок я позже подарю, как поправлюсь, хорошо? Моя девочка кивнула и побежала показывать бабушке зайца. В палату вошел тесть, деловито поздоровался и принялся разгружать объемный пакет, в котором оказалась мишура, ноутбук, контейнеры с едой. Скоро моя палата перестала напоминать убогий больничный покой, елку подвинули в центр, включили "главный канал" с помощью интернет-телевидения, под обращение президента хлопнула пробка, полилось шампанское и я загадал желание. Не скажу какое, но я знаю, что Карачуну бы понравилось.