Полина очень обрадовалась тому, что тьма не заглушила мобильный интернет. Я не понимал, как в такой ситуации вообще можно чему-то радоваться. Только впасть в отчаяние, либо молиться, чтобы все обошлось. Боялся ли я по-настоящему того, что окажусь снаружи? Скорее всего, да, но старался не думать об этом, ведь любой страх, если его тщательно обдумывать, обрисовывать в голове, станет сильнее. Реальнее. Однажды мне уже довелось прочувствовать всю прелесть безумия на своей шкуре. Но что будет на самом деле, если тот случай был всего лишь иллюзией?

Топлива осталось немного. Мы планировали заехать на заправку после ночевки в городе. Кто же знал, что ночевать нам предстоит в привязанной к дереву машине под покровом тьмы? Полина сообщила новость, от которой стало чуть легче — на улице было совсем тепло для февраля, минус пять градусов. Если топливо закончится и мотор заглохнет, мы не замерзнем до утра. А утром Игорь вытащит нас и отвезет на ближайшую заправочную станцию.

— Если она даст нам дожить до утра, — сказал я, с прежним трепетом взглянув в темноту. Когда я чувствовал себя в относительный безопасности дома, или в гостиничном номере, она казалось не такой пугающей. В машине же все было по-другому. Не происходило абсолютно ничего, но я не мог отделаться от ощущения, что она меня душит. Как удав медленно и крепко сжимает несчастного грызуна, у которого нет никаких шансов освободиться. Казалось, что вот-вот машина начнет сжиматься, стекла потрескаются, а мы окажемся в западне, как то несчастное, обреченное на гибель животное в объятиях смертоносной рептилии. Я вздрогнул и поспешил прогнать эти наводящие ужас мысли. Нужно было хоть как-то отвлечься.

— Позвони Лере, узнай, как у них дела, — попросил я Полину. Меня, конечно, не сильно интересовала эта информация. Хоть и наша компания не обладала недюжинным умом, никто из них не был склонен совершать глупости.

— У вас там все нормально? — спросила Полина, как только Лера взяла трубку.

— Да, если честно, то не очень... — послышался в трубке поникший голос девушки. Я закатил глаза. Чтобы у них не случилось, переживать об этом я собирался в последнюю очередь. Живы и ладно. Главное, чтобы Полина как обычно не начала причитать и собираться спасать кого-то, когда сама находится в худшем положении.

— Какой, блядь, не очень? Какой не очень, здесь творится полный пиздец! Все ходят, шумят, что за хрень вообще происходит?! — раздался рядом голос Игоря.

— А по-моему не так уж и плохо. Раз ходят, значит живые, — довольно бодрым голосом сказал Макс.

— Живые. Ты проверял что-ли? Сейчас вломятся сюда и пиздец нам!

— Да, на кой черт мы им сдались?

Мы с Полиной обменялись взглядами. Я протянул ладонь, и она, вздохнув, вложила свой телефон мне в руку.

— Так, молодежь, перестаньте паниковать и шуметь. Лучше захлопнитесь все и сидите тихо, — сказал я.

— Ты охренел там? — вспылил Игорь. Видимо, он выхватил у Леры телефон, я слышал его отчётливо. — Давай тебя сюда, я посмотрю, как ты не будешь паниковать.

— Я был на твоем месте, — спокойно ответил я. А сейчас мы в машине, и неизвестно, что с нами будет через пять минут, поэтому слушай меня. Закройте рот. Выключите свет, если он у вас включен, и сидите тихо. Если еще не поздно. Если к вам начнут ломиться, возьмите фонари и включите их. Главное — не впускайте тьму. Если впустите — вам конец. Я сейчас серьезно. Поэтому делайте то, что я сказал. Повторяю. Если к вам начнут ломиться - не прячьтесь. Включите все фонари, что есть, и идите к двери, держите ее до последнего. Все ясно?

— Да пошел ты на хуй! — получил я в ответ, и связь оборвалась. Полина ахнула, а я только пожал плечами.

— Как видишь, я старался.

— Не злись, пожалуйста. Им страшно. Помнишь, когда там, в городе, нам выламывали дверь.

— Конечно, помню, как забудешь. Но, знаешь, в этих двух случаях есть одно разительное отличие. Тогда мы боялись только того, кто за дверью. И шансы были в любом случае. А сейчас... Если кто-то возжелает к ним пробраться, и у него получится, это будет конец. Они впустят тьму, а она им покажет... свет в конце тоннеля. Ты поняла, что она изменилась?

— Да, только не поняла в какую сторону. Если тогда она действовала на чувство вины, то сейчас на что?

— Что бы это ни было, эта информация нам никак не поможет, — сказал я. — В любом случае, давай подумаем? Мужик пилит ножом ноги и умирает от потери крови. Второй топится в ванной...

— Ты уверен, что он именно утопился? Может его утопили? — перебила меня Полина.

— Уверен. Не было никаких следов борьбы. А когда человек сопротивляется, он всегда их оставляет.

— Вы говорили, что на полу была вода?

— Да, он набрал ванну до краев и лег в нее. Часть воды выплескалась на пол. Ничего сверхъестественного. Третий случай — девушка повесилась. Та, что разговаривала с нами через дверь, другой там не было. Четвертый — женщина убила детей. Мужик спал пьяный, его она почему-то не тронула, а выбрала детей. Почему? Ведь даже на подсознательном уровне взрослый человек должен понимать, что если у них что-то не ладится, то маленькие дети в этом не виноваты. Логичнее было бы обратить свой гнев на мужа-алкоголика. Но она убила детей и погибла сама. Ты хоть что-нибудь понимаешь?

— Ну, я знаю, что женщины иногда так делают и без... тьмы. Убивают детей, потом себя. Может тьма здесь вообще не при чем?

— Выжжены глаза, Полин. У нее были выжжены глаза. Посмотри в интернете симптомы послеродовой депрессии. Может тогда хоть что-нибудь поймем.

Минут пять Полина искала информацию, потом отложила телефон и развела руками.

— Апатия, чувство собственной никчемности, чувство вины, страх за себя и за детей, тревога. И что мы из этого узнали? Видишь, чувство вины. Может, ничего не изменилось?

— Тогда бы она убила только себя. Может быть... страх? Страх — сильное чувство. И почти стопроцентный вариант для убийства. Все люди чего-то боятся.

— Если так. Если ты прав, как мы это узнаем?

— Я надеюсь, что никак, — тихо сказал я, вглядываясь в черноту за окном.

У меня бесконечно свербело в груди от мысли, что вот-вот должно произойти что-то плохое, а сердце подпрыгивало, когда машину качало от движений — Полина решила поискать нам еду в своей сумке. Я хотел было попросить ее не двигаться, но это было бы глупо с моей стороны: хрупкая девушка не боится и не паникует, а я сижу как на иголках. В какой-то момент я подумал: "А чего я боюсь? Если это случится, мы оба умрем без вариантов. Есть ли смысл переживать и нервничать из-за того, что неизбежно?" Легче почему-то не стало.

— Да, вот он! — Наконец Полина нашла, что искала. Она выудила из дорожной сумки пакет и, бросив сумку на заднее сидение, достала оттуда бутылку вина. Затем еще одну. Банку с какими-то консервами, нарезанный батон и банку плавленного сыра.

— Твои друзья там в осаде сидят, а ты тут пировать взялась, — сказал я, глядя на бутылку с вином и представляя его сладкий и терпкий вкус. — И где штопор найдешь?

— Штопор есть, — ответила Полина, расстегиваясь. Достала из внутреннего кармана швейцарский нож и протянула его мне. Я отказался его брать.

— Не нужно. Лучше не давать мне острые предметы, — вздохнул я, и в этот прекрасный момент на меня обрушилась одна весьма тяжелая мысль. — И это... Полин. Тебе лучше не спать.

Полина перестала возиться с провизией и удивленно уставилась на меня.

— Да, если я на дороге вот так отключился, то что, скажи пожалуйста, помешает мне открыть дверь и впустить ее сюда? 

— Заблокируем двери, — нашла ответ Полина. — Пересядем назад, я усну на тебе, а если ты попытаешься что-то сделать, я проснусь.

— А если я убью тебя? Задушу или...

— Не убьешь.

Я был поражен ее спокойствием. Хотел сказать что-то еще, но понял, что растерял все аргументы. Как следует подумал и пришел к выводу, что если бы то, что сидит у меня в голове, хотело нас убить, оно бы уже это сделало. Элементарно — столкнулось бы с другим автомобилем. Скинуло бы машину в кювет. Остановилось бы, убило Полину, а меня бросило под колеса. Вариантов предостаточно. Но ничего из этого не случилось, мы остались живы и здоровы. Только если все оказалось подстроено так, чтобы мы оказались в ловушке — это было очень похоже на правду.

— Знаешь, я тут кое о чем подумал, — сказал я и пока Полина открывала вино и делала нам бутерброды, выдал ей свою теорию. Дослушав, она протянула мне бутылку и закуску.

— Съешь и выпей, станет легче.

— Пить, как я понимаю, прямо из бутылки? — усмехнулся я, слегка задетый тем, что Полина не собиралась поддерживать разговор.

— Да. У меня есть три пластиковых стакана пол-литровых из-под кофе с крышкой, но я подумываю использовать их немного в других целях, — ответила Полина.

Я хотел было уточнить для каких именно целей она сохранила эти стаканы и решила именно сегодня их использовать, пока не ощутил легкий позыв в туалет.

— Бляяядь.

— Ага, — кивнула Полина.

Мы выпили все вино, наелись и, еще раз позвонив Лере и услышав, что у них все в относительном порядке, перелезли на заднее сидение. Тьма никак не проявляла себя, и это сильно радовало. Сделали, как сказала Полина. Я лег на сидение, а она устроилась сверху. Было не слишком-то удобно, но я не стал ничего говорить. Пусть затечет все тело, но мы хотя бы будем живы. Стресс или вино — что-то из этого подействовало, и я достаточно быстро провалился в сон. Сначала это была темнота, блаженное забытье, а потом я услышал голос. И не один. Первый голос был очень похож на Полинин, а второй я еще не слышал, но от него веяло чем-то знакомым. Глубокий и низкий, больше похожий на женский, чем на мужской, он с самого первого слова, хоть я его и не расслышал, начал вселять в меня ужас. Я хотел проснуться, но не мог. Чувствовал, что нахожусь там же, где уснул — в машине, но не чувствовал собственное тело. Чуть позже я понял, что меня атаковал сонный паралич. Поэтому я постарался расслабиться и просто прислушался к разговору. Обычно при сонном параличе человек испытывает различного характера галлюцинации. В основном слуховые. Так что, я ни капли не сомневался, что услышу какой-нибудь бред. Однако то, что я на самом деле услышал, заставило меня ужаснуться. Единственное слово, которое было произнесено не тем жутким голосом, а тонким голоском Полины:

— Уходи.