— Спасибо тебе за то, что ты есть, — неумолимо благодарил меня Ричард. — Спасибо тебе за то, что ты со мной. Спасибо тебе.
     Ричард сидел на краю дивана рядом со своей коляской. Теперь он не смотрел на неё как на нечто такое, что он ненавидел. Он просто смотрел на неё как на старую железяку, обычный знакомый субъект, не имеющий больше хозяйственного назначения.
     Ричард выглядел свободным и радостным. Он будто снова смог поверить в себя, обрести давно утраченную надежду. В его взгляд будто вернулся смысл жизни, без которого будни одиночки напоминали существование.
     Внутри меня переполняли чувства радости за него. Я смотрела в его глаза и понимала, насколько долго он ждал этого.

     С того дня мы начали тренироваться ходить чаще. Ричард сам проявлял большое желание. Он больше не боялся неудач и трудностей. Неуверенные шаги постепенно крепчали, но на всё требовалось не мало времени.
     За это время идея об аборте становилась для меня вирусной.
     Я словно чувствовала, как маленький, ещё совсем не развившийся плод, рос внутри моего тела. Будто каждой клеткой своего тела я ощущала его присутствие в области под сердцем. Мне казалось, что каждый день он всё сильнее приживался к моему организму. Я постепенно начала замечать изменения в своём состоянии и самочувствии уже на постоянной основе и даже научилась научилась контролировать их при каждом новом появлении.
     Наверное, сейчас я довольно точно напоминаю современную стерву: внезапно принятое решение уезда в Европу, переезд при малом знакомстве, мужчина гораздо старше меня, а потом ещё и незапланированная беременность...
Поверьте, я хотела рассказать ему об этом, но я знала, что Ричард не позволит мне пойти на аборт, а мне не хотелось отменять этого. Мне снова и снова приходилось напоминать себе о том, что я не готова, когда в моей голове возникали навязчивые мысли возможного дальнейшего вынашивания.
     По каким-то причинам я просто тянула время. Я знала, что если сделаю это, то не смогу признаться Ричарду, уже лишив жизни нашего ребенка. Такая неопределенность чертовски напоминала западню.
     Спустя ещё две недели Ричард смог передвигаться практически без помощи коляски. Он всегда носил с собой трость и зачастую пытался повторить свой успех самостоятельности, но ноги всегда оказывались недостаточно крепкими. Врач продолжал прописывать какие-то таблетки, включающие витамины, чтобы ускорить процесс оздоровления. Я была рада тому, что новых операций не потребуется и Ричард сможет ходить сам.
     Я наблюдалась у гинеколога в течение нескольких недель. Как оказалось, сделать аборт в одной из таких клиник Франции достаточно сложно. Мой врач настаивала на том, чтобы я посещала психолога перед тем, как окончательно решиться. Она задавала множество вопросов об отце ребенка, но я нелепо твердила о том, что в детях он не нуждается. На самом деле, было бы неприятно краснеть перед очередной женщиной в халате лишь за своё упрямство. Мне всегда хотелось, чтобы другие люди уважали меня за мой выбор, однако в данный момент всё происходило кардинально иначе, и всё, что я могла, — это отстаивать своё решение до последнего.
     Как только я привела Ричарда в кабинет его врача, мне пришлось снова остаться в коридоре. Убедившись, что прием начался, я направилась к лестнице, чтобы подняться на три этажа выше. Там меня, как обычно, ждала гинеколог.
     Постучавшись, я приоткрыла дверь:
     — Здравствуйте, можно войти?
     — Мисс Палмер? Да, конечно, заходите. — Я скромно вошла и присела на кушетку в ожидании её сегодняшних наставлений. — Пришли результаты ваших анализов, — рассказывала врач. — К счастью, у Вас всё в порядке. Если вы всё ещё настроены решительно, можно назначать дату проведения операции.
     Я кивнула, чтобы показать своё согласие. Разговор обещал быть очень конструктивным и настойчивым, однако я чувствовала себя очень легко и раскрепощенно. Возможно, я действительно хотела убедить себя в том, что смогу пойти до конца.
     — Вас устроит в следующую среду в десять утра? — спросила меня она, листая свои бумаги.
     — Нет, в среду я буду занята, — сказала я, вспомнив о том, что приемы Ричарда больше не проводятся в середине недели. — Может, пятница?
     Она перевернула несколько листов, лежащих у неё на столе несобранной кипой, и пальцем провела по одной из страниц. После этого она озвучила свое решение:
     — К сожалению, в пятницу у меня много дел, однако я смогу принять Вас в субботу. Вы согласны?
     — В субботу... В субботу я приду, — неуверенно согласилась я, едва снова не отказавшись.
     — Отлично. Ставлю Вас на то же время, на первом этаже сможете ознакомиться с кабинетом в день операции. По всем вопросам обращайтесь по телефону, если что-то потребуется. Возьмите свои анализы, ознакомитесь с результатами позже.
     — Хорошо, — промолвила я и забрала небольшой листочек из протянутой руки.
     Пора было спешить к кабинету Ричарда. По часам приём уже должен был закончиться.
     Из кабинета устало выходил знакомый мне пациент, опираясь на его узенькую трость, когда я спускалась по лестнице. Он продолжал о чём-то беседовать со своим доктором, никак не заканчивая беседу.
Они о чем-то говорили, но мне удалось услышать только часть их разговора:
     — Абсолютно с Вами согласен. Давно уже мне пора было становиться на ноги. Может быть, хоть эти лекарства по-настоящему помогут.
Тот невозмутимо кивал в ответ.
     — Какие ещё лекарства? — возмущалась я.
     Тогда Ричард и принялся рассказывать:
    — Доктор предложил немного изменить текущий состав лекарств для избежания привыкания. Просто несколько из них оказались достаточно дороже прежних.
     — И насколько же? - нужно было знать мне.
     — Ещё пару тысяч, но это нормально.
      Доктор протянул мне некоторые бумаги, чтобы я ознакомилась с их содержанием. На листах был составлен договор об оплате лекарств баснословной для нас суммы. Я перечитывала словесное написание стоимости препаратов несколько раз подряд и понимала, что мы сейчас не сможем потянуть их.
     — Мы не сможем оплатить такое, по крайней мере, в этом месяце.
     Ричард остановил меня:
     — Нет, Оливия, у нас есть деньги. Можешь не переживать за такое.
Я совсем не понимала, что за глупости он говорил мне. 
— У нас совсем не осталось денег, ты не понимаешь?
— Услышь меня. У меня есть достаточная сумма. Есть. Поверь, несколько тысяч сверху – это МЕ-ЛО-ЧИ, — уверял Ричард, и я не могла понять того, о чём он пытается удаленно намекнуть мне. — Дорогая моя, я мужчина, и это МОИ заботы решать то, где нам раздобыть денег. Тебе даже не стоит в это вмешиваться, — улыбался он и тянулся меня обнять.
     — Ты уверен? — существенно волновалась я.
     — Определенно.
     — Как скажешь, — спокойно ответила я, предположительно поставив точку в диалоге.
Я незаметно спрятала листок со своими анализами среди других бумаг, которые мне дал лечащий врач Ричарда. После этого я сложила их пополам и спрятала в сумку. Каждым своим действием я пыталась максимально отвлечь от себя любые подозрения.
Лишь потом Ричард с недоумением поинтересовался тем, почему он видел меня спускающейся по лестнице, и предыдущая тема разговора была тут же окончена:
     — А ты где была?
Я совсем не знала, что ответить. Это был первый раз, когда я действительно что-то упустила в безопастности своей честности.
     — Да так, там... Там, — говорила я, будто уже смогла бы признаться, но устремлённый на меня взгляд врача вовсе не позволял мне рассказать подобное. Пришлось озвучить первое же, что пришло в мою голову: — Просто прогуливалась по этажам. Все в порядке, — убеждала я своей улыбкой.
     Ричард недоверчиво посмотрел на меня и сказал:
     — А ты считаешь, что гулять одной безопасно, моя девочка?
Его тон напоминал далеко не заботливый голосок. Он сильнее прижимал меня к себе, не перемещая давление на узкую трость.
Я не понимала, зачем он ведёт себя так, особенно прямо перед его лечащим врачом. Будто в каждом слове ему хотелось в чем-то беспочвенно заподозрить меня, но я продолжала сохранять уверенность в своих ответах и движениях.
— Это всего лишь больница, Ричард.
Он начал прижимать ещё сильнее:
— Если тебе нечем заняться, стоило бы вместе со мной остаться в кабинете.
— Отойди от меня! — сопротивлялась я. — Мне уже больно!
Ричард отпустил меня и снова устойчиво схватился за трость. В его взгляде начали играть знакомые нотки неприязни.
Я не желала слышать комментарии доктора. Опустив глаза, я чувствовала, будто он начал сомневаться в наших отношениях друг к другу. Мысленно я хотела убедить его в мимолетности ситуации, но не желала, чтобы это звучало как оправдание.
Затаив все эмоции внутри себя, я промолчала.
— Нам пора, — заявил Ричард и потянул меня за запястье.
На улице нас, как всегда, ждала машина, чтобы отвести нас домой. Ричард медленно волокся за мной, маленькими шажками передвигаясь со своей тростью. Из машины вышел водитель, чтобы помочь ему дойти.
— Все в порядке? — спрашивал он, замечая мою свету побыстрее сесть в машину.
— В порядке, — заявила я и хлопнула дверью.
Ричарда посадили на заднее сиденье рядом со мной, но я даже не смотрела на него. Мы доехали до места назначения, и я нежеланно подошла к нему с другой стороны машины, чтобы помочь выйти.
Мне было жалко его, и я вежливо протянула свою руку:
— Пошли уже.
Должно быть, он улыбнулся, но я не видела его лица. Он быстро поднялся, и мы направились к двери.
Зайдя в квартиру, Ричард сбросил с себя верхнюю одежду и бросился на кровать. Я кинула сумку на полку, а пальто повестила на вешалку в прихожей.
— Устал?
— Не то слово, — ответил тот и снова потянулся за своим ноутбуком.
Я складывала раскинутые вещи в гостиной, желая немного прибраться. Заметив, что он снова начинает монотонно печатать, я спросила:
— Что-то важное? — указывала я на его компьютер.
Ричард не торопился делиться со мной подробным ответом на вопрос.
— Да не особо.
Я поняла, что не стоит его расспрашивать, и просто продолжила заниматься своими делами. Порой становится неприятно «ловить» неловкое чувство отдаленности, когда ты чётко осознаёшь, что человек не стремится делиться с тобой нечто важным. Тогда ты начинаешь сомневаться в том, что ты и твоё существование действительно играют невесомую роль для кого-то. Я ненавижу такое чувство, особенно понимая, что кроме Ричарда у меня никого нет.
Мне захотелось просто уйти куда-нибудь. Расслабиться и выпить кофе или даже что-то покрепче. Мне захотелось гармонии внутри себя, тишины. Я вышла из дому и медленно прогуливалась по улицам, стараясь не заблудиться. Мне не хотелось принимать его секреты близко к сердцу, не хотелось задумываться о своих переживаниях и чувствах.
Я просто не могла перестать думать о том, что вскоре забьётся сердечко нашего ребёнка внутри моего тела. Нужно было что-то решать, делать какие-то выгоды. Я путалась в своих мыслях. Мне нужны были чья-то поддержка и совет, однако в первую очередь я попыталась услышать... Себя.
Через несколько кварталов я оказалась рядом с незнакомой кофейней, находящейся в другой стороне от уже мне полюбившейся. Здесь тихо играла приятная музыка и практически не было народу. Я заняла столик рядом с окном и сняла пальто.
Мои руки снова тянулись к обновлению социальных сетей в моих закладках.
Новых фотографий от Генри не появилось. Я устало перелистывала уже опубликованные и понимала, что так делать не должна. Я не знала, как отучить себя от ежедневного посещения его социальных сетей. Вся эта история действительно напоминала мне зависимость: я снова в сотый раз перегружала фотографию Луизы в его профиле и не понимала её посыла.
Заметив, что появилась «онлайн» в то же время, что и Генри, я немного взволновалась: было бы интересно узнать, что он делает сейчас, кого просматривает, что ищет. Я подошла к барной стойке и заказала жареный латте с вишнёвым круассаном на последние деньги, валявшиеся в карманах. Мне пообещали сварить кофе быстро, и я вернулась на время на своё место рядом с окошком.
     Достав телефон, я ощутила, как мои ноги едва подкосились. Я перечитывала снова и снова одни и те же слова, полученные минуту назад: «Привет. Ты в порядке?», — писал мне Генри в личных сообщениях. Я не знала, откуда у него возникали такие мысли, однако неведомый прилив сил и бодрости внезапно вернулись в моё сознание. В тот же момент все мысли из моей головы будто испарились, и я не могла собрать и предложения для своего ответа.
     — Девушка, Ваш кофе готов, — сказал бариста, и я отложила телефон.

     Утром я проснулась без будильника. Точнее вскочила с кровати, если быть точной. Я не понимала, почему телефон не прозвенел вовремя, чтобы разбудить меня. Поднявшись, я сильно начала копошиться и поняла, что Ричард уже был на ногах. Мы норовили пропустить приём на сегодня. Этого нельзя было допускать.
     — Почему ты не разбудил меня? — громко говорила я, натягивая колготки и надеясь, что даже в душе он сможет услышать меня.
     Ответа не последовало. Я нажала на ручку двери в ванную и поняла, что там никого нет. Ричарда в доме не было. На кухне мне удалось найти лишь записку, оставленную им ранее:

     «Доброе утро, моя Оливия. Ты вчера поздно пришла, так что сегодня я съезжу в больницу сам. Высыпайся. Завтрак будет ждать рядом с кофеваркой.»
    Ричард

     Мне были приятно видеть панкейки с маслом, которые он приготовил, однако больше меня волновало нечто другое. Я вспомнила про оставленные вчера в сумке бумаги. Я быстро вернулась к полке в прихожей, чтобы убедиться в их наличии, но внутри из медицинских листов ничего не было. Сердце ушло в пятки. Похоже, Ричард забрал свой договор вместе с листом заключения моих анализов.
     Я не знала что и думать. Оставалась только глупая надежда на то, что бумажка затеряется среди документов и каким-либо образом останется незамеченной. Однако я осознавала, насколько нереальным казалось такое предположение.
     «Как мне теперь поступить?» — спросила себя я и выдохнула скопившийся в лёгких воздух.