Холодало.

Печка только-только начала разгораться. С появлением сентября в избе все чаще приходилось растапливать ее.

Дрова здесь были в дефиците. Витольд рубил только те деревья, которые, по его мнению, "недостойны существовать на земле". То ли он действительно ненормальный, то ли в самом деле ведет беседы с деревьями и решает, какое из них достойно существования, а какое - нет.

Настя потерла заледеневшие руки и поднесла их к огню. Рукава черной рубашки Витольда, которая с каждым днем болталась на худеющей фигуре Насти все сильнее, нагревались. Теперь она могла носить только рубашки с пуговицами, чтобы Витольду не приходилось раз за разом расстегивать ошейник.

Настя прижала нагревшиеся руки к щекам и потерла их.

За окном уже стемнело. То ли виной был сентябрь, то ли тучи, породящие унылый моросящий дождь, лениво стучащий по пыльным стеклам.

Скучно было так, что хотелось повеситься. Первые дни Настя только и делала, что спала, просыпалась, ходила по дому и снова спала. Когда от пересыпа у нее уже заболела голова, Настя выпросила у Витольда пару толстых тетрадей и карандаш. Туда она сперва записывала свои сны, потом сложила их в кучу, добавила действующих лиц, сделала интересный сюжет и написала книгу. Витольд нашел эти самые тетради, прочитал и серьезно сказал, что Настя больна на голову, раз пишет такую ересь.

Первые три дня Настя корчилась от голода. На столе одиноко дожидался пирог с мясом, но она понимала, что никогда в жизни не сможет это съесть. Как и предсказывал Витольд, Настя в прямом смысле целовала ему ноги, умоляя купить хотя бы фруктов. Он лишь усмехался до тех пор, пока Настю не начало выворачивать от голода, пока десны не закровоточили, а сама она не стала падать в обморок. Тогда он всерьез испугался, проникся банальной жалостью и привез ей хлеб, яйца, майонез, овощи и фрукты.

Уже месяц прошел, и с каждым днем надежда на спасение понемногу угасала. Цепь - еще полбеды, в крайнем случае можно умудриться выкрасть у Витольда ключ. Но как быть с десятком собак, которые не покидали Настю ни на секунду? Да они в клочья ее порвут, едва она рискнет сбежать! Более того, даже природа за окном, похоже, подчинялась Витольду. Когда Настя, прогуливаясь возле дома, попыталась снять с помощью дерева ошейник, колючие ветви больно стеганули ее по лицу. Страшно представить, что с ней будет, если она рискнет бежать - ведь против нее вздыблется целый лес.

Настя тоскливо прошла в комнату. Бросила взгляд на одинокие рисунки, созданные ее рукой. От нечего делать она пыталась научиться рисовать, попросив Витольда привезти ей учебник художника. Другие книги он ей не давал, заявляя, что "литература делает из людей дураков".

Осмелилась за три дня подойти к большому старому зеркалу. Слегка приподняла рубашку Витольда.

Да, за тройку дней на ее теле появились изменения - новые увечья. По бедру, например, расплывался черно-синий огромный синяк. А вот на плече они уже стали желтеть, ибо было им уже... дней пять, наверное. Еще синяки на скулах, под глазами, на локтях и коленях. На шее - следы от удушения, которые слегка прикрывал ошейник, мочка уха сильно вспорота (просто в руках Витольда тогда был топор), губа порвана, а на голени кожа слезла и открывала безобразное мясо (тогда он от злости ошпарил ее кипящей водой).

А еще у Насти очень сильно выпирали ребра, ноги стали уродливыми и походили на обычные кривые палки, на спине отчетливо виднелись лопатки и ребрились позвонки, руки вообще были костями, обтянутыми кожей.

Уродище. Изувченный, избитый скелет. Монстр.

- Настя! Иди сюда!

Она вздрогнула, по инерции сжалась, обняла себя дрожащими руками и, спотыкаясь, поспешила на зов.

Витольд развалился на диване и самовластно глотал вино из красивого большого бокала.

- Настя, принеси мне яблоко, - небрежно приказал он, томно взирая на экран телевизора и поглаживая одну из его собак.

Настя кивнула и отправилась на кухню.

Скоро она тоже станет вегетарианкой. Ничего из мяса она не ела уже месяц. Впрочем, это куда лучшая перспектива, нежели питаться человечиной, коей не брезговал Витольд.

Настя помыла яблоко и послушно принесла его Витольду, не смелясь поднимать глаза.

Витольд бросил короткий взгляд на фрукт и раздраженно крикнул:

- Ты дура, что ли?! А чистить я за тебя буду?! Ты же прекрасно знаешь, что я не ем кожуру!

Настя вновь коротко кивнула и опять покорно отправилась на кухню.

Почему-то в последнее время нож все сильнее приковывает взгляд Насти. Может, положить всему этому конец? Но ведь суицид - это проявление слабости, а вдруг она сможет выбраться? Ведь, покончив с жизнью, Настя лишит себя всякого шанса на свободу и умрет узницей.

Теперь она принесла Витольду уже очищенное яблоко.

Тот зевнул, поставил полупустой бокал и сонно сказал:

- Насть, я перехотел. Принеси мне лучше черешни. Только помой ее, и тарелку обязательно возьми для косточек.

И вновь она послушно кивает и идет на кухню...

Страшно представить, что вот так пройдет вся оставшаяся жизнь Насти. Вот так, в ошейнике, без права голоса и свободы. Когда даже чертово яблоко она вынуждена на коленях вымаливать, когда носит на теле несколько десятков синяков...

Настя наконец угодила Витольду, дав ему все требуемое. Осторожно уселась на колени рядом с его диваном, опустила голову и обняла себя, покорно дожидаясь приказаний.

- Ты сказать что-то хочешь? - с легким раздражением спросил он и зевнул.

Настя, вдохновившись тем, что он дал ей право голоса, открыла было рот, но тут же осеклась. Затравленно взглянула на Витольда и тихо уточнила:

- Я могу сказать?

- Говори, - великодушно разрешил он.

Настя поколебалась мгновение, затем, покорно устремив глаза в пол, вполголоса произнесла:

- Вить... Поговори со мной, пожалуйста.

Витольд поперхнулся.

- Что? - вздернул он брови.

Настя сглотнула и сжалась.

Да, ей нужен был собеседник, ей нужен был гребаный собеседник, иначе она просто сойдет здесь с ума! Уже до того дошло, что Настя спорит с собаками Витольда и ругается на дерево в окне за то, что оно над ней смеется.

- Поговори со мной... - еще тише попросила Настя и спрятала руки под рубашку.

Витольд усмехнулся. Пододвинулся к спинке дивана, поставил на столик тарелку с черешней, раскинул руку и позвал:

- Приляг рядом со мной, мяско.

Настя послушно встала, осторожно легла на его руку и замерла, боясь шелохнуться.

- Положи голову мне на грудь, - приказал Витольд.

Она подчинилась.

В такие моменты Настя чувствовала, что, если не дай бог поднимет голову, то получит пулю в затылок. Поэтому, как бы неудобно ни было, она лежала так, как того требует Витольд.

Настя слышала ровное биение его сердца. Прислушалась к своему. Оно билось, как у загнанного в угол зверька.

Витольд нежно погладил ее по волосам.

- И о чем ты думаешь поговорить, мясочко? - добродушно спросил он.

- О чем хочешь... - робко прошептала Настя.

Витольд рассмеялся и задумчиво прикоснулся губами к ее макушке.

- Ты нравишься мне, - поделился он. - Хоть и бываешь временами невыносима, но знай - я ведь кричу на тебя любя. Я добрый, на самом деле. Если меня не сердить, конечно. Я же никогда не ругаюсь, когда ты послушна?

- Никогда... - ответила Настя так, как ожидал он.

- Вот видишь! Поэтому не держи зла. Зная меня, ты можешь предположить, что бы я сделал с тобой, будь ты мне не нужна. Но я выделил тебе самый свой любимый дом, содержу тебя, пою и кормлю. Я тебя очень люблю! И я так благодарен за тебя Луизе...

Настя опешила.

- Причем здесь Луиза? - удивилась она.

Витольд хмыкнул.

- Права ты, она здесь незначительную роль сыграла. Больше Блинчику я благодарен, конечно... Когда я держал Луизу в подвале, ее бывший пес, видимо, чуял остатки запаха своей хозяйки и постоянно рвался с тобой в березовую рощу, я неоднократно вас там замечал. Конечно, испугался, что Блинчик рано или поздно выведет тебя на подвал, поэтому мне нужно было заполучить пса хотя бы на два дня, чтобы завладеть его разумом и заставить подчиняться мне... Но как завладеть? Ты все время таскаешься с ним, ни на секунду не выпускаешь. А убивать... животное я никогда не смогу, не держи меня за монстра. Я распечатал на бумаге строку объявлений от балды, среди них же поместил и абзац о ветеринаре, который нуждается в клиентах. Я проследил за тобой в лесу, мое верное дерево по моему приказу полоснуло острой ветвью лапу Блинчика. После этого я, последовав за вами, узнал адрес, подбросил тебе под дверь объявление и просто стал ждать. Но тебя я, надо признать, не особо помнил... Ну, девица. Блондинка. Обычное приложение к собаке.

Настя устало закрыла глаза и поморщилась.

Она предполагала, что встреча с Витольдом была неслучайна, но не думала, что настолько.

- Так что... все подстроено? - горько выдавила Настя. - Все фальшиво?

- Мясо мое, конечно, нет! Мои чувства к тебе не фальшивы! Ты не можешь не видеть, как сильно я тебя люблю!

- Так если любишь...

Настя запнулась. Ее глаза затравленно забегали.

Витольд склонился над ней. Волосы черными щупальцами обвили его лицо. Он отрубил:

- Не начинай.

Настя сжала руки в кулаки и, захлебываясь слезами, выдавила:

- Вить, я никому никогда не расскажу про подвал! Я не скажу, какое мясо ты любишь есть, про Луизу даже не заикнусь! Я буду жить с тобой, никогда не брошу, стану делать все, что прикажешь! Только прошу... вытащи из этого кошмара... Сними с меня ошейник, отвези домой, позволь свободно передвигаться по городу, заезжать к маме с папой, к Саньке... Да хоть сто собак своих вокруг меня поставь, пусть в клочья меня разорвут, если обману! Только я умоляю... Я сделаю все, что попросишь...

Настя сбилась. Схватилась за свою шею, горестно взвыла от бессилия и обиды на несправедливость. Сцепила зубами край пледа и скорчилась в судороге.

Подползла к Витольду и униженно прильнула губами к его ладони.

- Умоляю... - задыхалась Настя. - Я не сдам тебя, жизнью клянусь! Только отвези меня домой... пожалуйста... Витенька...

Витольд задумчиво взирал на нее. В полумраке его глаза казались черными.

- Я подумаю, - вдруг сказал он, поднялся и покинул комнату.