Видар молча, сильно хмурясь, наблюдает за тем, как Эсфирь направляется в его сторону. Около Альвийского каньона собралась тьма зевак, чтобы лично увидеть Третье испытание.

В последние два дня витало множество слухов, касающихся диаметрально различных тем: от успеха ведьмы до женитьбы короля на... ней же. Альвы от мала до велика желали воочию увидеть, что же приготовили Дочери Ночи для высокопоставленных господ на сладкое. И в отдельности – каковы отношения Кровавого Короля и Верховной Тринадцати Воронов в реальности.

Король одной позой внушал власть и уверенность, ни один мускул не выдавал внутреннего напряжения. Одет как всегда с иголочки: тёмный цвет брюк и сапог создавал яркий контраст с изумрудным шёлком рубахи, что изредка переливалась в ярком солнечном свете; закатанные до локтя рукава позволяли противоположному полу восхищаться вздутыми венами. Он старался внимательно слушать слова приближённого двора, пока сердце неистово стучало о грудную клетку. Стоило завидеть ведьму – всё вокруг вспыхнуло адскими языками пламени. Будто бы до того, как она ступила на каменную кладку – мир был пресно серым.

Видар сильно хмурится, но отвернуться не может. Поражённый не то странным очеловеченным видом маржанки, не то излишней самоуверенностью, не то ужасающими фрагментами недавней ночи, когда его нутро изнывало от желания близости с... ней.

Эсфирь будто вовсе не волновал сомнительный вчерашний променад, а вот сегодняшний – более чем. Она намеренно отказалась от «безмерно любимых» разноцветных платьев, сделав выбор в пользу облегающих спортивных лосин, кроссовок, топа и огромной мешковатой толстовки. Её вылазки в людской мир всегда оканчивались такими вещами. Поразительно, но люди горазды создать удобство всему, что касается вещей, но коснись самих себя, так не могут сохранить даже собственной обители.

В волосах гуляет жаркий ветер, в то время, как кончики остроконечных ушек припекает солнце. Рассеянный взгляд блуждает по толпе, а в голове крутится единственная фраза: «Только без воды, только без воды!». До острого слуха долетает королевское презрение.

— Что ты на себя нацепила, маржанка?

Лениво переводит взгляд на долбанного альва. Стоит взглядам сцепиться, как губы лихорадочно вспоминают грубость, огонь, страсть... и желание. Эсфирь лишь усмехается, возвращая Видару его любимый способ ответа.

— Каковы планы на сегодня? — дёргает бровью, осматривая короля и сопровождение.

— Ожидаем прибытия Дочерей Ночи, — горделиво приподнимает подбородок Кристайн.

Практически ничего не менялось: генерал Себастьян, герцогиня Кристайн, пара тройка солдат из королевской гвардии и слуги. Одиночество ожидало лишь Эсфирь. Чужая Тэрре. Ненавистная каждому, кто чувствовал её едва уловимый запах.

Себастьян делает несколько шагов к ней, протягивая раскрытую ладонь, чтобы ведьма беспрепятственно поднялась на помост. В глазах Видара вспыхивают искры ненависти. Эсфирь быстро анализирует сложившуюся ситуацию, без труда решая простейший арифметический пример. Король разгорался внутренней яростью от увлечения своей правой руки. А точнее сказать – от заблуждения.

Ведьма изящно подаёт руку, едва касаясь кожи генерала. Стоит преодолеть пару ступеней, как она с лёгкостью отнимает ладонь и очаровательно улыбается Себастьяну. Не огорчает отказом, но и, в тот же момент, ясно даёт понять грань развития этих «отношений», навязанных Ведьмовским шармом. Ведьмовской шарм был неотъемлемой частью её бренного существования. Мешал ли он жить? Несомненно. Но с ним, как минимум, оказывалось веселее.

В другой ситуации – она бы давно охмурила лощеного красавца-генерала в своих целях, не хуже, чем Ирринга недавно. Но сейчас – важно, чтобы Видар доверился ей, а Старухи – не посчитали не достойной службы.

Себастьян коротко кивает, ясным выразительным взглядом давая понять, что намерен переговорить с ведьмой после всего с глазу на глаз.

Неприятное чувство незащищенности накатывает, стоит ей только встать рядом с королем. Она задорно дергает уголками губ, смотрятся вместе они, и в правду, комично.

— Чтобы я больше не видел таких закидонов, — почти рыча сообщает король, брезгливо осматривая толстовку.

— Да, собиралась сказать тоже самое, — ведьма многозначительно смотрит в яркие глаза противника.

Она готова поклясться: в них сверкнула ослепляющая белая молния, расколов зрачок до пожара.

— Я сверну тебе шею, — гневно шепчет Видар, чтобы никто кроме них не слышал.

— Ничего, мне нравится, когда грубо.

Эсфирь довольно оголяет ряд ровных зубов, наблюдая, как его ноздри гневно раздуваются, а желваки заходят за скулы.

Вместо ответа король растягивает губы в напряжённо-кровожадной улыбке. Ямочки опасно сверкают на щеках, а глаза смотрят с хитрым прищуром.

«Вот же ж! Хаос, лучше бы он что-нибудь ответил, чем так!»

Яркая молния ударяет точно в центр озера, заставив ведьму резко втянуть воздух носом.

Король выгибает левую бровь, ожидая, пока сумасшедшие старухи материализуются. Долго ждать они не заставляют, появляясь прямиком над гладью Альвийского каньона, чем вызывают страх, ужас и смятение толпы. Вдалеке слышится детский плач. Одна из старух оборачивается, кровожадно облизываясь. Воцаряется мертвенная тишина.

— Последнее испытание! — громогласно объявляет вторая.

Дочери Ночи исчезают, появляясь совсем рядом с королём и ведьмой. Присутствующие на помосте делают шаг назад, поддавшись общей ауре промозглого страха. И только Видар и Эсфирь стоят не шелохнувшись, являя Безумным зеркальные отражения друг друга.

Дочери Ночи скалятся, оголяя рядые острые зубы.

— Но готовы ли к нему Ваши... души? — заискивающе протягивает третья.

— У меня нет души, — дёргает уголком губы Эсфирь.

— Это мы сейчас и проверим! — втроём рявкают провидицы.

Видар плотно сжимает челюсть. Раскусить провидиц ничего не стоит для него: через несколько минут они скинут ведьму в воду, а ему придётся спасать её. Так банально. Ей – доверить свою жизнь врагу, избавиться от страха воды. Ему – послужить оплотом, избавиться от желания оставить её на дне Каньона.

Дочери Ночи быстро сканируют взглядом Видара, срываясь на сумасшедший гогот. Хохот режет по ушам зевак.

— Возможно, пришло время вернуть должок, принцесса!

На руках и ногах короля появляется верёвка, которая в несколько оборотов накрепко обматывается и завязывается. По щелчку костлявых пальцев старухи исчезают, а Видар подлетает в воздух и пролетает несколько добрых метров вперёд. На середине раздаётся всплеск.

Последнее, что он видит – её глаза, наполненные животным страхом. Лицо могущественной ведьмы молило о помощи. Почти дежавю. Только в прошлый раз она была счастлива...

Мозг альва в панике пытается подать сигналы телу, чтобы то помогло выкарабкаться из воды. Верёвка не позволяет. Вода становится настолько ледяной, что тело пронзает иглами. Он тонет. Спасения ждать неоткуда. Мысль пронзает мозг тремя судьбоносными словами: «Ведьма боится воды».

Эсфирь стоит, как мраморная статуя, с диким страхом в глазах. Момент падения короля со внушительной высоты происходит словно в замедленной съемке.

— Что ты стоишь? Прыгай за ним!

С места срывается Кристайн, но её опережает Себастьян.

Он перекрывает путь герцогине, подходя непозволительно близко к Эсфирь.

Что-то сбивчиво объясняет ей, пока та вскидывает руки в воздух, по пути роняя заклинания. Энергия обжигает пальцы до ожогов.

Эффи в исступлении перебирает все заклинания. Тело начинает жечь. Она выпарит ко всем демонам эту альвийскую лужу!

— Эсфирь! Послушай меня! — отчаянно пытается докричаться до неё Баш.

Громкий всплеск приходится на огромный ожог в области груди. Кожа под толстовкой обугливается.

— Замолчи! — исступленно рычит она.

— Каньон не принимает магию, Эффи! — зло рычит Себастьян, грубо дёргая её за плечо.

Ведьма шипит от боли, в то время как генерал испуганно отступает назад.

— Что, демон вас раздери?!

Она не сводит яростного взгляда с того места, где растворился король. Лишь небольшое количество пузырьков напоминало о его существовании.

— Каньон – подарок от Бога Хаосу! Это единственное место, что обладает чистой энергией, — быстро тараторит Себастьян.

— Он сейчас утонет, ведьма! — Кристайн поднимает голос, стараясь пробиться из-за широкой спины генерала.

В первый раз Себастьян видит в глазах абсолютного могущества и контроля – страх.

— Ваш король мёртв, — безжизненный приговор срывается с уст, а сама она делает шаг назад.

— В каком смысле?! — пищит Кристайн.

Приближенный двор замирает.

— Эффи, какого демона?

Себастьян силой заставляет посмотреть ведьму ему в глаза.

— Я не умею плавать, — едва слышно произносит Эсфирь.

Он ошалело оборачивается на Каньон. Если прыгнет сам, то неизвестно, как отплатят Дочери Ночи Видару.

Грудная клетка Эсфирь сжимается от боли. Секундой позже она понимает: боль не её. Король теряет дыхание.

— Демон! — зло рычит она.

Эсфирь отворачивается от Каньона, делает два уверенных шага назад.

— Хочешь подохнуть в адских муках в Пандемониуме? — стервозно изгибает бровь Кристайн. — Только до этого момента – я не оставлю на тебе живого места!

Эсфирь молча стягивает с себя толстовку, являя всем короткий топ, стройное тело и... местами чёрную плоть от заклинаний. Она резко разворачивается лицом к Каньону.

С разбегу в воду она никогда добровольно не прыгала. День, когда тонула – не в счёт. Видела только, как это делают братья. Вроде ничего сложного – разбежаться, оттолкнуться, натянуться, как струна, и войти в воду.

Никто не успевает моргнуть, как Эсфирь исчезает в толще Альвийского каньона. Вода кажется безумно горячей, будто она добровольно нырнула в чан с кипящим зельем. С трудом разлепляет глаза, пытаясь плыть. Тело короля почти коснулось безмятежного дна.

Эсфирь сильно хмурится. Кто бы только мог подумать, что плыть тяжелее, чем колдовать. Вода сопротивляется, разгорается яростным огнём, не собирается помогать. Силы ведьмы постепенно стремятся к исходу, а остатки кожи начинают принимать разлагающийся вид. Над Каньоном поднимается пар.

Чем ближе она к Видару, тем вода становилась прохладнее. Но стоило, наконец, сжать в пальцах потемневшую изумрудную рубаху, как Каньон решил отпустить шутку: вода со стороны Эсфирь стала сродни малварским ледникам, в то время, как со стороны Видара – адской лаве. Течения переплетались, мешая их энергетики. Сходил с ума Каньон или их ауры – знал только Хаос.

Эсфирь делает тщетные попытки поднять короля со дна.

Видар резко распахивает глаза, чувствуя её ладони на своём сердце. Грудные клетки обоих режет от нехватки воздуха.

Эсфирь чудом развязывает его руки, прежде чем выпустить последний пузырь воздуха. На тающей жизненной искре она подныривает вниз, дёргая за верёвку на ногах. Та поддаётся также – без усилий, словно и не завязана сотнями узлов.

«Ну, же, инсанис, нам надо сделать это вместе!» – мысль заставляет Видара с новой силой бороться. Он обхватывает тонкую талию. – «Если ты отключишься, то я награжу тебя самой больной плетью, инсанис!»

Ведьма замылено смотрит на короля, пытаясь помочь ему плыть. Он плотно сжимает губы. На отчаянном рывке выталкивает её из воды.

Она цепляется за ворот рубахи раньше, чем спасительный воздух наполнит лёгкие. Видар, ведомый какой-то невероятной силой, выныривает за ней, обхватывая ведьму свободной рукой.

Шум аплодисментов и общее ликование толпы доносится до них третьим планом.

Оба, наконец, остервенело вдыхают. Чечётка сердец сливается в общую симфонию, что стоит в ушах и ощущается пульсом. Его глаза с непонятной эмоцией изучают её. Такого спектра чувств в разноцветных радужках ведьмы он никогда не видел, но, что больше всего настораживало – он ощущал бешенное биение сердец. Двух сердец.

— Я вернула долг, — презрительно дёргает носом Эсфирь, тяжело дыша.

— Можем возобновить счёт, — хитро ведёт бровью Видар, он слегка ослабляет руку, наблюдая, как Эффи в замешательстве захлёбывается. — И как тебе только удалось нырнуть за мной? — едва бурчит, снова обхватывая врага, а заодно стараясь перевести дыхание.

— Я сравняю тебя со льдом! — со свирепостью протягивает она, но король лишь усмехается.

— Если не утонешь.

Эсфирь хмурится. Он ухмыльнулся ей. Не зло, не гневно, а... обаятельно, с каким-то странным теплом.

— Твоя кожа...

Видар поглаживает большим пальцем тело маржанки под водой.

— Может, мы выберемся отсюда? — чуть ли не рычит Эсфирь, возвращая в оболочку короля привычное для него скотство.

Видар плотно сжимает губы. Двигаться с таким балластом и потерянными силами – очередная пытка. В конце концов, неумелое барахтанье под его рукой сдаётся, и ему удаётся приложить третье дыхание для того, чтобы–таки добраться до помоста.

Эсфирь ловко цепляется пальцами за дерево. Генерал с готовностью протягивает руку. Только взобравшись на помост, ведьма понимает, что не один Себастьян помог, но ещё и сам долбанный альв вытолкнул из воды.

Она резко оборачивается, наблюдая за тем, как он вскарабкивается на помост. Чёрные волосы являли собой мокрый людской арт-хаус, атласная рубаха намертво прилипла к телу, очерчивая рельеф мышц. По лицу, волосам, рукам – катились крупные капли, а сапфировые радужки на фоне серого неба выглядели, как два ярких василька на чёрном гравии асфальта.

Видар остервенело дышит, отмахиваясь от прислуги. Он едва заметно кивает Себастьяну и переводит взгляд на ведьму. Хрупкая, маленькая, с уродливыми ожогами, глубокими ссадинами и ничего не выражающими разноцветными глазами. Она смотрела в никуда, явно взвешивая все «за» и «против» собственного поступка. Одного добилась точно – весь Двор, подданные от мала до велика – уважали её.

Под тяжёлым взглядом короля она закутывается в толстовку и, не дожидаясь появления Старух, уходит в сторону замка. Себастьян хочет подорваться за ней, но ледяной голос короля останавливает:

— Оставь её, Баш. Кажется, Верховная не в настроении, —ухмыляется, разворачиваясь лицом к подданным, сканируя народ пристальным взглядом.

Себастьян кротко кивает, расправляет плечи и укладывает правую руку на эфес.

Оба краем глаза замечают, как ведьма хлопает ладонями над головой, растворяясь в воздухе. Оглушающий раскат грома предвещает о появлении Дочерей Ночи.

Пережиток очередного дня подходил к концу. С того момента, как Эсфирь сбежала с «поля боя», никто не посмел её тронуть. Казалось, что и сам Замок Ненависти погрузился в тишину: снующие и вечно досаждающие слуги куда-то исчезли; от каменных стен не отражалось перешёптываний и быстросеменящей альвийской поступи.

Судьба последнего испытания уже мало волновала (хотя, ведьма и была уверенна в успешном прохождении). Она сидела в библиотечной зале, быстро скользя взглядом по страницам книги внушительных размеров, до боли прикусывая нижнюю губу. Мозг мечтал найти ответ на один единственный вопрос: «Как разорвать родственную связь?», только похоже книги знать не знали о таком явлении. А если и знали – то на уровне легенд, будто кто-то специально стёр из сознания нежити сей феномен. А то, что произошло с ней и альвийским королём – одна большая шутка.

Эсфирь судорожно выдыхает. Его грубый поцелуй на кухоньке, мягкие поглаживания кожи под водой – опутывали сознание терновыми ветвями. Такими красивыми и, одновременно с тем, причиняющими боль.

— Да, чтоб тебе пусто было, Кровавый Король! — раздражённо шипит Эффи, захлопывая магический талмуд.

Самодовольная усмешка пробивает её сердце насквозь, оставляя внутри зияющую дыру. Она медленно переводит взгляд в сторону огромных высоких стеллажей. Видар стоит, расслабленно опираясь спиной на книжные полки. Он небрежно зажимает в длинных пальцах книгу. Взгляд ярких глаз изучает её, а усмешка, застывшая на губах, буквально кричит о том, как ведьма позабавила королевское эго.

— Позволишь узнать...

— Нет! — осекает его Эсфирь. Ведьма горделиво приподнимает подбородок. — Следишь за мной?

— Много чести, инсанис!

Видар переворачивает страничку, так и не опустив взгляда на книгу. Дело принимает ещё более интересный оборот.

— Давно здесь?

— С час.

— И моё общество вдруг стало приятным? — ядовито фыркает Эффи.

Поведение короля было странным только потому, что он не злился и не раздражался, не акцентировал внимания на правилах этикета и... не исправлял её. Лишь смотрел каким-то непонятным, немигающим взглядом, словно пытался разгадать.

— Слава Хаосу, я не настолько выжил из ума, — снова переворачивает страничку.

— А мне кажется – настолько. Книги обычно читают глазами.

— Я и читаю.

— Отнюдь не книгу.

— Занятная история. Психологический триллер. Не советую. Поздравляю, кстати...

Эсфирь вопросительно приподнимает бровь.

— ... С успешным прохождением Ритуала Доверия, — продолжает Видар.

Он громко захлопывает книгу, усмешка обретает обертон опасности. Кристайн на её месте уже бы дёрнула плечами или моргнула с перепугу, но не демонова инсанис. Ведьма и ухом не повела, внимательно оценивая каждое движение, словно ожидая нападения.

Зачем он здесь – и сам понять не мог. Мельком увидел яркие волосы, и вот уже час наблюдал за спектром отчаяния на сосредоточенном маржанском личике. Первые минуты он искренне хотел поблагодарить за спасение – оно казалось каким-то чудом, не меньше. Почему та, что ненавидит всем своим нутром – ныряет за его шкурой, не умея плавать? Почему так отчаянно пытается спасти, не считаясь с самым огромным страхом своей жизни? Последующие минуты он пытался разгадать её, ровно до тех пор, пока она не обратилась к нему. В сердцах. С такой яростью, будто он лично зарезал родителей или веками подвергал пыткам.

Сейчас же – разноцветные глаза буквально горели ненавистью к нему. Только ненависть эта была другой, совсем не той, что раньше. Не леденящей. Не обжигающей. Сердечной.

— Благодарить не буду. Это не лучший опыт для нас обоих, — хмыкает Эсфирь.

Она напряжённо наблюдает за тем, как Видар жёстко улыбается, ставя книгу на полку.

— Я надеюсь, что это останется между нами. Все тайны, которые мы узнали.

— Как ты там говорил? Рассчитывать можно только на себя? Так вот, надеяться тоже.

— Я иногда подумываю отрезать тебе язык. На пару недель. Может, тогда ты начнёшь соблюдать установленные правила общения? — Видар медленно приближается к столу ведьмы. — Потом его восстановлю, — он садится рядом с ней. — Как новенький будет.

— Личные границы. Слышал о таких?

— Не думай, что мне приятно находиться так близко к тебе.

— Начинаю подумывать, что у короля шизофрения.

— Ты стала моей Советницей...

— Но не наложницей. Отодвинься.

— Не надейся на мою постель, хотя я понимаю, что тебе хочется...

Сапфиры искрятся опасными огнями, каким-то тёмным желанием. Эсфирь требуется минута, чтобы понять, что «тёмное желание» – отражение её глаз.

— Безмерно, — нарочито томно выдыхает ему в губы.

Ледяная волна ненависти накрывает Видара с головой, он с трудом удерживает себя в руках, чтобы не сорваться на неё, в очередной раз. Особенно, когда пришёл вовсе не за руганью. Но тогда почему эти провокации сжигают до пепла её подвиги?

— Ты теперь моя Советница — Видар презрительно окидывает её взглядом. — Формально, конечно, станешь после Посвящения. Я должен обеспечивать твою безопасность, как ты мою. Вот это, — он бесцеремонно одёргивает разрез на воздушном салатовом платье, оголяя чёрный участок кожи. — И это, — рука скользит по шрамам на оголённой спине. — Должно исчезнуть.

— Это делает меня живой...

— И разрушает твою идеальность. А тот, кто не идеален – слаб. Слабый же не может защитить сильного.

— Поэтому ты прячешь свои отметины на теле? — хитро щурится Эсфирь.

— Вы, — рычит Видар.

— Но я всё равно вижу тебя с ними.

— Лишь потому, что это моё упущение, — хмыкает Видар.

— «Упущение»? — Эсфирь внимательно всматривается в доступные взору участки кожи короля. Чёрные иероглифы, узоры, картинки, мелкие шрамы – всё ещё жили на теле короля. — Я не буду залечивать себя.

— Хорошо, — губы короля плотно смыкаются.

Жёсткой хваткой он притягивает ведьму к себе так близко, что она снова оглушена биением его сердца. Жар тела дурманит прохладную кожу.

Хриплый шёпот врезается в ухо, а сама она застывает в сильных руках. Откинуть Видара от себя с помощью магии не составило бы огромного труда, но рассудком руководила душа. По телу разливается тепло: кожа регенерировала, снова становясь мягкой, гладкой и бледной. Более ни одного шрама не украшало прекрасное тело.

Видар чуть щурится. На шее, по линии роста волос, проявлялись несколько незамысловатых узоров. Он прикладывает ладонь к шее, растирая.

Эсфирь резко поднимается, становясь с боку от него. Разноцветные глаза сверкают яростью.

— Я только вернула тебе долг, и ты...

— Будь передо мной любая другая, я бы сказал, что это королевская благодарность, — уголок губы Видара дьявольски тянется вверх. — Но не тебе, — покачивает головой он.

— Ну, уж нет! — Эсфирь разражается заразительным истеричным смехом. — Нет! Нет-нет-нет! Я верну долг, прямо сейчас!

Она резко усаживается позади короля, обхватывая торс руками, накрепко прижимаясь к мужественной спине.

— Что ты...

Видар пытается встать, но попытка заранее обречена на провал. То ли ведьма колдует, то ли сердце сошло с ума, остервенело ударяясь о грудную клетку. Их поцелуй на треклятой кухне застывает надоедливой картинкой в глазах.

Её пальцы стальной хваткой цепляются чуть ли не за рёбра. Эсфирь проводит носом вверх по позвоночнику. Руки скользят по плечам, а сама она резко поднимается. Когда её мягкие губы касаются того места, что жгло несколькими минутами ранее, из глаз Видара буквально сыплются искры. Пощипывания новой волной захватывают шею. Чувствует, как губы ведьмы шевелятся, слабый шёпот доносится до остроконечных ушей.

Поцелуй. Мурашки табуном летят по спине и рукам, в области живота затягивается тугой узел. Проявившиеся ранее узоры на шее обрастают шипами, образуя подобие на абстрактную клетку или тюремные прутья, из глубины которой будто кто-то наблюдает.

— Я вернула долг. — Ведьма отходит на несколько шагов. Запах короля застывает на ключицах: терпкая ежевика, свежескошенная трава и дурманящий ментол. — Это защита Верховной. Ведьмин оберег. Он усилит твои силы, когда ты будешь нуждаться в них и дарует силу тогда, когда взять её будет практически неоткуда, — дёргает бровью Эффи, прекрасно понимая, что только что подарила ему сильнейшую защиту.

— Ваше Величество!

В библиотеку врывается служанка, ошалело застывая в дверях. Картина, и правда, вырисовывалась из ряда вон: Кровавый Король сидел на тахте, а над ним возвышалась Верховная Тринадцати Воронов, да с таким видом, будто ей помешали обезглавить его.

— Слушаю.

Король не поворачивает головы, внимательно следя за Эсфирь.

— Ужин подан, Ваше Величество...

Служанка опускает глаза в пол.

Видар поднимается с места. Он слегка дёргает кистью, пока морок окутывает тело, делая кожу совершенной. Теперь даже Верховная не может рассмотреть всех узоров и шрамов без желания Целителя.

— Генерал Себастьян будет рад, если Вы почтите нас своим присутствием. — С этими словами Король направляется к дверям. Эсфирь ничего не отвечает. — А, и вот ещё что... Госпожа Верховная, не проясните ли мне рассудок... Почему не умеющие плавать срываются в пучину неизвестности за утопающими?

Он с секунду сканирует её взглядом, отмечая в хрупкой фигуре быструю смену эмоций с замешательства до гнева, а затем, скотски ухмыльнувшись, скрывается за дверьми.