***

По мере того, как я приближалась к Ангару, уже знакомое мрачное настроение накатывало всё больше и больше. Истерический смех испарился, да так ловко, словно я никогда и не умела смеяться. В голове противным роем крутились тревожные мысли, и каждая перебивала предыдущую, стараясь стать самой важной. Только вот тревожили они меня все одинаково.

Хотя нет. Осознание того, что глава Картарэфа мой однофамилец, была, пожалуй, самой мощной. Она зудела внутри разочарованием, страхом и... неутолимым интересом: а что же дальше?

Об этом ли говорил Бумфис, когда в очередной раз повторял всем, что у него были личные причины, чтобы забрать меня? Это ли имела в виду Люция, когда говорила, что я на самом деле не знаю, кто я?

Скорее всего. Досадно осознавать, что те мелочи, брошенные вскользь, на самом деле имеют больший вес, чем можно изначально предположить.

Я уже видела силуэт Аргеса, хмуро подпирающего стену у Ангара. Но до него ещё было метров триста, так что было немного времени, чтобы подумать.

Сейчас, как никогда, мне хотелось поговорить с Люцией. Она знала всё, видела всё и понимала. Её странные философские речи были ничем иным, как завуалированным способом подачи информации. Но почему, почему я понимаю это только сейчас? Сколько всего успело затеряться в подсознании?

Как только я подошла к Ангару, в голове уже созрел вопрос:

— Аргес, я...

— Можешь оставить свои оправдания, для Бам-Бама с Мышкой. Хорошая получится сказка, — выпалил он, поворачиваясь ко мне спиной.

Я отшатнулась и ошарашенно уставилась ему промеж лопаток.

— Я и не собиралась оправдываться. Ты слишком преувеличиваешь свою значимость в моей жизни, — фыркнула в ответ.

— Да? Тогда что ты бормотала себе под нос всю дорогу?

— Не твоего ума дело. У меня был вопрос к тебе, но теперь понимаю, какой глупой была эта затея, — огрызнулась я.

Парень ничего не ответил, а лишь как-то странно на меня посмотрел. Он открыл решётку и вошёл первым.

— Раньше начнем — раньше закончим. У меня нет никакого желания торчать тут с тобой целый день.

— День был бы прожит зря, если бы ты этого не сказал, — вполголоса проворчала я, впрочем, не пытаясь скрыть собственных слов.

Аргес резко остановился и уставился на меня тяжёлым взглядом. Признаю, струхнула от этого вида.

— Мой статус при Картарэфе никто не отменял. Но ты это напрочь игнорируешь. Я говорил тебе, чтобы ты ни с кем не разговаривала и никуда не ходила? И что же ты сделала? Притащила в свою комнату Ситара. Даже после того, как Даерина попалась на шпионаже. Непослушание карается. И ты — не исключение.

— Даже если твои приказы противоречат приказам Бумфиса? — выпалила я, скрещивая руки на груди. Сердце начинало ускорять свой ритм. Ладони мелко дрожали, но я не подавала виду.

— Я не делаю ничего, чтобы могло навредить тинаанцам. А ты, в силу своей упрямости, глупости и неопытности вляпываешься в истории быстрее, чем успеваешь моргать. Я пытаюсь расхлебать твою же кашу.

— Напомню, что поход к отступникам стал твоей инициативой.

— И он бы закончился без помех, если бы ты в очередной раз не всунула свой нос туда, куда тебя не просили. А сейчас, ради своего же блага, заткнись.

Мне было что сказать, но я не произнесла ни слова. Ситуация с отступниками была напряженной и требовала правильной подготовки.

Но кто же знал, что Король Угрюмости окажется настоящим садистом?

Сказать, что он издевался надо мной — ничего не сказать!

Первой пыткой стали сорок кругов вокруг циркового манежа. Этого ему показалось мало, и круге на пятнадцатом он выпустил на манеж Шила и Амиру. Противные обезьяны бегали, прыгали, путались под ногами, запрыгивали на меня, при этом издавая противный писк. Но и на этом он не остановился. Когда оставался последний десяток кругов, Аргес не придумал ничего более умного, как добавить мне препятствий, в виде тигриц. Их приходилось перепрыгивать, чтобы, упаси Тинай, не наступить на хвост. Что было довольно проблематичным, так как они усердно ими размахивали.

На предпоследнем кругу, умирая от нехватки воздуха и боли в ногах, я все же зацепилась за хвост Нирэд и рухнула на землю рядом с ней. Тигрица фыркнула, но на этом её недовольство закончилось. Она с интересом принялась обнюхивать моё лицо. Её усы неприятно щекотали.

— Пять минут на отдых, — отчеканил персональный мучитель.

— Чтоб тебя химеры схарчили, — прошипела я.

Все тело гудело, каждый вздох обжигал легкие, а ритм сердца напоминал галоп диких лошадей.

— Всё, время вышло.

— Прошла едва ли минута! — возмущению не было передела.

— Толпе отступников с Энимом во главе ты тоже так будешь говорить? Погодите, сейчас я отдохну, выпью кофе и продолжим? — фыркнул он.

— Надеюсь, до этого не дойдет, — прохрипела я.

— Я тоже. Но так же я надеялся, что ты, в конце-концов, начала меня слушать.

Я почти физически ощутила, как лопнуло терпение. Приняв сидячее положение, несколько секунд сидела с закрытыми глазами, так как мир начал уплывать. Но как только головокружение утихло, злобно уставилась на Аргеса. Он ждал этого.

— Он просто принёс мне еду. Это называется забота. Ты, наверное, никогда не слышал о таком слове. А даже если бы...

Договорить не дала Кода, которая бесцеремонно повалила меня на землю. Мощные лапы прижимали мои плечи к песку, а усатая морда с энтузиазмом принялась облизывать моё лицо.

— Кода! Прекрати! — проворчала я, пытаясь отпихнуть тяжелую киску.

Но к ней присоединилась еще и Нола, которая повалилась сбоку, постукивая хвостом меня по ноге.

— Что ты там говорила? — насмешливо переспросил Аргес.

— Я... говорила... что нельзя заставлять всех...тьфу ты! Кода! Отвали!

Но парень не спешил отгонять их. Зрелище его явно забавляло. Он даже подошёл поближе и присел, чтобы понаблюдать за моей борьбой с тигрицами.

— Не поможешь? — прошипела я.

Парень без лишних слов протянул руку. Я протянулась в ответном жесте, но так его руки и не коснулась, потому что Аргес принялся почесывать Коду за ухом. Она смешно изогнула шею, словно зазывая гладить её усерднее.

Я возмущенно уставилась на него. Он скосил на меня взгляд.

— Извинись. И тогда я отзову их.

— Извиниться? Это ещё за что?! — сгоряча выпалила я.

— За свою глупость и непослушание, — абсолютно спокойно ответил он, не сводя взгляда с тигрицы.

Глупость этого заявления пробудила внутри настоящий ураган негодования. Я заворочалась, что есть силы, но успехом это не увенчалось. Кода лишь фыркнула и положила голову на лапы. Усы неприятно щекотали мне лицо. Под тяжестью её тела становилось трудно дышать, ноги и руки немели. Создавалось ощущение, что это было специально подстроено.

Почему мне кажется, что он сейчас издевается надо мной?

— Под непослушанием ты имеешь в виду Ситара в моей комнате?

— И его тоже.

Аргес никогда не входил в список самых приятных людей Тинаана, но это было слишком, даже для него. Гости моей спальни не имеют никакого отношения к делу. И это уже пахнет чем-то личным. Сдаётся мне, что спонсором всего этого выступления является банальная ревность. А это тем более не является моей проблемой. Извиниться сейчас — принять поражение и отдать медаль уже после пересечения финишной прямой.

На моём лице расплылась злобная улыбка. Аргес насторожился. Я, закинув руки за голову, смотрела на него снизу вверх.

— А я думаю, что это тебе стоит извинится передо мной.

Его брови удивленно поползли вверх, но тут же вернулись в своё привычное, нахмуренное состояние.

— Мне даже интересно это послушать, — заявил он.

— Для встречи, которая произойдет через два дня, я тебе нужнее, чем ты мне. Без меня Эним не пойдет с тобой на сделку. А меня порядком достали твои попытки тотального контроля моей жизни. И вечные причитания "у меня есть множество куда более интересных дел" можешь рассказывать Бам-Баму с Мышкой. Ты говоришь это каждый раз, после того, как едва ли не засунешь свой нос мне за пазуху. Просто признай, что моя личность интересует тебя куда больше, чем ты показываешь. И, либо мы держим холодный нейтралитет по отношению к друг другу, либо я закачу скандал Бумфису с требованием тебя отстранить от обязанностей няньки.

Аргес смотрел на меня так, словно я достала дробовик и с милой улыбкой направила дуло на него. От напряжения на его лбу вздулась вена. А я же в свою очередь с нетерпением ждала реакции. Если после всего того, что я наговорила, он уйдет, то это значит, что я попала в самую цель. И от этого, почему-то, тревожно сжимался желудок.

Если же заговорит, плюясь ядом, то это значит, что он меня боится. По-другому объяснить такую ярую ненависть к себе с его стороны я не могла.

Но серебряный мальчик умел удивлять. Он медленно поднес руку ко рту и коротко свистнул в два пальца. Кода подпрыгнула и куда-то убежала. От наступившего облегчения казалось, что я сейчас воспарю. Приведя себя в сидячее положение, принялась растирать онемевшие руки и вытряхивать песок из волос, абсолютно игнорируя парня.

— Мне абсолютно все равно, кто спит в твоей комнате. Можешь хоть половину Тинаана туда притащить. Но только не Ситара, — уверенно и резко выпалил он, не сводя с меня немигающего взора.

— Это ещё почему?

— Потому что он бывал во многих спальнях. Но всё равно в итоге возвращается к Даерине. Ты можешь быть самой особенной изо всех, с целой вселенной под кожей и жидким золотом вместо крови, но ты не Даерина. Ты можешь быть красивее её в сотни раз и мудрее, и смешнее, и стройнее. Но результат один: ты - не она. И, я думаю, ты совершенно не хочешь, спустя время, услышать от меня "а я ведь говорил!". Потому что мне не хочется говорить этого тебе. Несколько дней иллюзорной радости не стоят того.

Я не знала, могла ли моя челюсть отвиснуть ещё сильнее, но всё же это оказалось возможным. В голове что-то щёлкнуло. Нечто знакомое крутилось, пытаясь оформиться в мысль. Такое уже происходило...

"Нет, Анаит. Ты любишь себя. Это конец. Нам и нашей иллюзорной свободе".

От этого воспоминания накатила нешуточная тошнота. Я ошарашенно смотрела на Аргеса и совершенно не знала, как реагировать на такие слова. Он не смотрел на меня, и это было хорошо. Потому что, в противном случае, эмоции разлетелись тысячами осколков.

— Я лишь пытаюсь всё сделать правильно. Вот и всё. А ты из шкуры вон лезешь, чтобы всё усложнить. Я не люблю воевать. Это порождает постоянную злость, которая переходит в ярость. Она разъедает изнутри, как кислота.

Пальцы сами по себе потянулись к шраму на плече. Аргес поднялся на ноги, отряхивая штаны от песка. Он выглядел уставшим, отчего я ощутила себя ещё хуже.

— Это последний раз, когда я объясняюсь.

И он ушёл.

Казалось бы, финиш был так близок, протянуть руку и дело в шляпе. Но меня дисквалифицировали ещё до начала забега. Он выиграл, не вступая в сражение.

Только мне начало казаться, что я нашла свой путь, делая первые робкие шаги, как меня снова отнесло на перекресток. С которого убрали все указательные знаки. От бессилия и безысходности хотелось плакать. Чувство растерянности сводило с ума.

Что-то ткнулось мне в плечо. Подняв голову, увидела бледно-голубые глаза. Анфис смотрела на меня, словно... понимающе.

— Что мне делать, Анфис? Я запуталась.

Тигрица махнула головой, словно отгоняя несуществующих мух и снова уставилась на меня.

— Было бы намного проще, если бы он меня ненавидел. Тогда было бы всё понятно. Так, как это было с самого начала. Он мне что-то запрещает, а я это делаю назло. А сейчас мне ничего не понятно. То, что кажется правильным, изначально работает против меня.

Мир вдруг стал слишком тесным. Он сжимался, подобно руке на горле. Словно в матрице случилось короткое замыкание, и она начала перестраиваться на новый лад. Или же я видела хорошо отредактированную иллюзию.

Снова это слово. Начинаю уже его ненавидеть.

Анфис зашевелилась, привлекая моё внимание. Она поднялась на ноги и, обойдя, остановилась напротив. Бледно-голубые глаза смотрели слишком внимательно, словно пытаясь что-то сказать. Они были похожи на океан. В них хотелось утонуть.

— Гррр-ха-рр, — заявила Анфис.

Неведомая сила заставила меня встать на колени и опустить голову.

— Анфис, — выдохнула я, поклонившись.

Мы соприкоснулись лбами. Анфис шумно дышала, и на каждом выдохе слышалось глухое рычание. Сердце участило свой ритм. Непонимание ситуации немного давило на нервы. Мы так и продолжали сидеть в такой позе, пока у меня не затекла шея. Но пошевелиться было страшновато.

Я робко протянула руку и провела пальцами по белоснежной, без единой полоски, шерсти. Рычание прекратилось. Анфис отошла от меня на некоторое расстояние и села, не отводя взгляда. Нола, Кода и Нирэд сидели точно так же ровно у Анфис за спиной. Я ничего не понимала. Такого они раньше не делали.

Тигрица-альбинос поднялась, а затем, немного опустив голову, припала на передние лапы, и остальные тенью повторили её манёвр.

— И что это сейчас было? — спросила я в пустоту.

— Они признали тебя частью своей стаи, — ответила пустота голосом Аргеса.

От неожиданности я вздрогнула и ещё более ошарашенно уставилась на парня. Он медленно шёл в нашу сторону. Остановившись рядом, опустился на колени и поклонился.

Что-то внутри порвалось и растеклось приятным теплом по всему телу. Эмоции наконец нашли освобождение в виде слёз, которые медленно катились по щекам.

Это странное, дикое ощущение, будто миру добавили яркости.

— Поздравляю, мамочка, у вас четыре чудных дочки, — усмехнулся Аргес, положив руку мне на плечо.

А я смотрела на четырех тигриц сквозь застилавшие глаза слёзы и не могла совладать с собой. Сорвавшись с места, подлетела к Анфис, обняв её за шею и уткнувшись носом в пушистый мех. Она повалилась на землю, сгребая меня лапами в охапку, и принялась облизывать мои волосы.

И в тот момент я поняла, что подо мной появилась твёрдая почва. В тот момент у меня появилась семья. И я почувствовала себя нужной. Более нужной, чем когда-либо.