Эмили

Когда мы наконец-то свернули на знакомую улочку, дождь стих, как и буря эмоций, которая прокатилась разрушением в душе.

— Ник, — неловко позвала я, остановившись у подъездной дорожки своего дома. — Может быть, давай пойдём ко мне?

Да. Было неловко и даже в какой-то мере страшно оставаться с ним наедине, особенно зная, что мама не будет от этого в восторге, если вдруг она вернётся домой и поймает нас. Но. Всегда есть это зловещее «но», и имя ему мистер Миллер. Не нужно быть гением, чтобы понять, что ему наверняка уже звонили из школы и обо всём доложили. Я уже вижу его перекошенное злостью лицо, и от одной мысли об этом меня бросает в дрожь.

Не хочу даже думать, что ждёт Ника дома, потому и отпускать его в таком состоянии я никуда не собираюсь. Он выглядел разбитым и, уверена, попадись он мистеру Миллеру на глаза, произойдёт что-то поистине ужасное.

— Не думаю, что это хорошая идея, — качая головой, проговорил он.

— Или наоборот, — схватив Ника за руку, потащила в направлении дома. Дрожащими от холода и волнения пальцами я выудила из сумочки ключи. — Думаю, это самое лучшее решение из всех доступных.

— Нет, Эм. Ты не поняла. Твоя мама точно не погладит тебя за это по головке, — замечая мой хмурый взгляд, он слабо усмехнулся. — Она даже здоровается со мной через раз, предпочитая меня не замечать. Очевидно, что она против нашего с тобой общения. Я не хочу, чтобы у тебя были потом проблемы.

Я поджала губы и сердито посмотрела на него, чувствуя, как начинаю всё сильнее дрожать под его пронизывающим взглядом, одновременно убеждая себя, что просто замёрзла. Но вместе с тем мне безумно хотелось выплеснуть всю обиду, скопившуюся внутри. Высказать всё, что тревожило и злило. Хотелось кричать, что это из-за его сумасбродного желания казаться крутым плохишом, всё складывается именно так. Но понимала, что слова, сказанные на эмоциях и сгоряча, никому ещё не сослужили хорошую службу.

Поэтому я медленно выдохнула, успокаиваясь.

— Но, тем не менее, мне решать с кем общаться, а с кем нет. Но уж точно не моей маме. И какие такие проблемы она мне сможет устроить? И за что? За то, что я поступаю правильно? Это абсурд. Поэтому, прошу, хватит упрямиться, и давай уже зайдём в дом, — не сдержавшись, я топнула ногой, словно капризный ребёнок, и лужа у моих ног рассыпалась брызгами, разлетаясь в стороны.

Ник посмотрел вниз, стараясь спрятать улыбку, заигравшую на губах. Из раза в раз это редкое явление вызывало у меня мгновенный трепет внутри, и сомневаюсь, что это когда-нибудь изменится.

— Что ж. В редких случаях ты бываешь крайне убедительна.

— Я знаю, — хмыкнув, я быстро открыла дверь, всеми силами игнорируя смущение и дрожь в руках.

Ну что ты, дурочка? Это же Ник. Успокойся. Не давай этим пагубным чувствам снова проснуться и затуманить тебе разум.

Когда мы зашли в дом, Ник рассматривал пространство с неподдельным интересом, будто видел всё впервые. Хотя, к слову, с его последнего визита, случившегося больше полугода назад, мало что изменилось. Разве что выцвела часть обоев горчичного цвета из-за вечно палящего в окна солнца.

— Поднимайся ко мне, а я пока поищу что-нибудь подходящее из папиной одежды, — инструктировала я, стягивая промокшие насквозь кроссовки и носки. — В ванной наверху есть полотенце, эм... Ну, ты знаешь...

Вдруг я заметила, что Ник, засунув руки в карманы джинс, уже изучал не дом, а меня, и, судя по всему, не собирался следовать моим указаниям.

Я не могла выносить интенсивность его неторопливого взгляда, чувствуя, как начинает пылать кожа на щеках и шее. И, желая создать хотя бы мизерную видимость контроля над ситуацией, щёлкнула пальцами перед его носом, прерывая гипнотический сеанс.

— Давай пошевеливайся, а то простудишься, — бросила я и, не дожидаясь его реакции, отправилась в комнату родителей, которая с недавних пор перекочевала на первый этаж. А всему виной больные ноги папы, так что вся верхняя часть дома была полностью в моём распоряжении.

Быстро отыскав в шкафу кофту и спортивные штаны, я торопливо побежала наверх. И, когда всё же достигла своей комнаты, застыла на пороге, наблюдая за Ником.

Он медленно проходил мимо узких стеллажей, полочек с книгами и фигурками персонажей из разных аниме и фильмов. Заметив маленький золотистый снитч, парень улыбнулся и взял его, продолжая своё шествие и покручивая шарик в руках. Подойдя к пробковой доске, висящей на стене, Ник замер и принялся внимательно рассматривать фотографии, которые были там закреплены.

Я знала, что он видел: несколько снимков с семьёй, где мы на отдыхе; море; я с подругами на дне рождения Аманды с картонными колпачками на головах; и посреди этих воспоминаний, застывших во времени, было и наше общее с Ником. Наше последнее фото с концерта. Несмотря на то, что оно вышло очень смазанным, нельзя было не заметить лучезарных улыбок, глядя на которые на душе становилось теплее.

В тусклом свете, струящемся из окна, профиль Ника обретал почти что графическую чёткость, отчего было заметно, как дёрнулся кадык, когда он тяжело сглотнул. Его длинные пальцы коснулись фотографии, медленно скользя по ней кончиками. Казалось, он пытался проникнуть вновь в это ускользнувшее воспоминание.

— Ник, — негромко позвала я, стараясь звучать бодро. — Я принесла одежду. Держи, — войдя в комнату, протянула ему стопку сухой одежды, но он отшатнулся от меня в сторону, словно от прокажённой.

— Нет. Это плохая затея, — Ник резко замотал головой, отступая в сторону. — Нет-нет, — пробормотал он.

— Что? — переспросила я, ощущая, как к горлу подкатывает паника, волнами исходящая от Ника. — О чём ты?

— Нет, мне нужно идти, — он быстрым движением бросил снитч на кровать и молнией пролетел мимо меня.

— Ник! Куда ты? Что происходит?! — выбежав следом в коридор, я смотрела, как он, перепрыгивая через ступеньки, стремительно спускался по лестнице.

Я понимала, что он вновь отдалился от меня, снова спрятался в свой защитный панцирь. И, словно в подтверждение этой мысли, тишину дома разрезал хлопок закрывшейся двери.

***

Ник

Нет-нет-нет.

Я бежал так быстро, насколько позволяли ноги, будто от этого зависела моя жизнь. Мне нужно было быть как можно дальше от неё, от её глаз, её дыхания, её тепла.

Она просто убьёт меня.

Да, это мгновение, подарившее мимолётный покой и счастье, казалось сказкой, но это всё ложь. И это всё зря.

Забыться на миг, чтобы страдать вечность? Стоит ли оно того? Вспомнить моменты счастья, обнажая свою душу и слабость, вновь доверяя им, зная, что в конце ничего не ждёт, кроме боли? Стоит ли оно того?

Нет-нет-нет.

Беги. Спасайся. Спасай.

Тебе нельзя касаться ничего. Ты всё разрушаешь, всё, к чему прикасаешься, рядом с тобой всё живое гибнет.

Одеревеневшими руками я возился с замком, пока не осознал, что дверь была открыта. Где-то на краю сознания промелькнула мысль, что родители уже дома, но всё остальное пространство поглотило желание бежать. Куда угодно. От чего угодно.

Но было некуда. И не от чего.

Ведь куда бы я ни пошёл и от чего бы ни хотел скрыться, всюду был я сам. Разрушающий, убивающий, оскверняющий.

Переступив порог, я прошёл мимо гостиной, краем глаза замечая отца и мать, сидящих на диване в абсолютной тишине. Моё появление также не осталось незамеченным, две пары глаз проследили за мной, пока нас не разделила стена.

— Сэм... — я услышал, как мать начинает что-то говорить, но не хотел вникать ни в единый звук из их разговора. Потому, не снимая мокрой обуви, поплёлся к себе в комнату.

Возможно, надо переодеться. Эмили сказала, что могу заболеть.

Эмили...

Я обещал себе держаться подальше, а каждое моё действие, которое было продиктовано больше моими ущербными инстинктами, успешно отдаляло от неё. Но она всё равно оказалась рядом.

Будто не было тех мучительных месяцев, недель, дней, часов, минут, секунд, когда я бросал камень за камнем в гору, которая становилась стеной между нами. Она в один миг всё разрушила, просто обняв меня.

Она не понимает, что быть со мной нельзя. А быть её другом — выше моих сил.

Я чувствовал, как во мне растёт что-то, что пожирает изнутри. Понимал, что хочу, чтобы она принадлежала только мне. Но в то же время не хотел её рядом. Это было пугающе и больно, но так прекрасно одновременно.

— Мой сын не псих какой-то! — заорал отец, из-за чего я поморщился. — То, что ты его воспитать нормально не смогла, не значит, что он ненормальный!

— Пф... — лёгкая усмешка коснулась моих губ, когда я услышал, как отец пытается отстоять и оправдать мои поступки.

Так было каждый раз, когда мама начинала переживать за моё ментальное здоровье. Она рыдала и умоляла то его, то меня отправиться к доктору. Но отец решал всё сам.

Он сказал, что я здоров. Значит, здоров. А мне и спорить не хотелось.

Скинув промокшую чёрную кофту, я разулся и прошёл по скудно обставленной комнате. Дубовые шкаф, стол, стул, кровать и тумбочка, изрисованные чёрными рисунками стены против разноцветного интерьера комнаты Эмили.

Эмили.

Когда я оказался у неё, не мог надышаться ею, насытиться её присутствием. Желал прикоснуться ко всему, чего касалась она. Но в реальность меня вернуло фото. Оно напомнило в очередной раз, насколько мы разные. Она — чиста и искренна, я же — фальшив и пуст.

Под споры родителей и собственные кричащие мысли я не заметил, как очутился в другой комнате. Ко всему этому шуму добавился звук воды, которая под большим напором наполняла ванну.

Раздевшись, я взглянул в зеркало. Оно постепенно запотевало, но всё ещё довольно отчётливо передавало всё моё уродство. Души, которая застыла в остекленевших глазах. Тела, испещрённого мелкими шрамами и свежими порезами.

Да. Я не мог отказаться от этой привычки, которая нужна даже больше, чем потребность сделать следующий вдох. Ведь, по сути, когда возникает непреодолимое желание рассечь кожу, подарить себе блаженную боль, а я пытаюсь этому сопротивляться, то меня сразу охватывает паника. И это длится до тех пор, пока я не утолю жажду.

Это ещё одна причина держаться от Эмили подальше. Никто в здравом уме не примет и не смирится с подобным. Не позволит находиться этому рядом с собой. А значит, и она не станет.

Я коснулся свежего пореза ногтем, сильнее надавил на него, беспокоя едва затянувшуюся кожу, заставляя кровь снова просочиться наружу.

Из меня вырвался судорожный выдох. Подрагивая, я облокотился о раковину. Закрыв глаза, пытался сосредоточиться на ощущениях, ловя каждую унцию эйфории, которую способно подарить это мгновение.

Но магия разрушилась, развеянная очередным криком отца.

В ход пошла посуда, которой оставалось всё меньше и меньше после каждого прихода матери домой.

Открыв глаза, я едва ли различал собственное отражение в мутном зеркале, но знал, что увидел бы там: кого-то похожего на наркомана с блестящими глазами, принявшего очередную дозу.

— Я ненавижу тебя! — пронзительно закричала мать. Её шаги и голос становились всё ближе, а значит, она поднималась на второй этаж.

Соответственно, и отец тоже.

Поле боя сместилось ближе ко мне. И катализатором начавшейся войны в этот раз стал я.

Выдохнув, я залез в ванную. Крики родителей сливались с лёгким и приятным плеском воды, создавая хаотичную симфонию.

— Так убирайся отсюда! Я с удовольствием, чёрт возьми, посмотрю, как ты со своей безумной мамкой будешь побираться на улицах! И учти, нихрена ты от меня больше не получишь! Катись! Катись куда подальше! — отец яростно хлопал шкафами и продолжал орать. — Забирай всё это дерьмо и... — больше не слышу.

Не хочу. Не буду.

Их голоса исчезли под оглушающим давлением воды, когда я погрузился с головой в тишину.

Глубже. Погрузись глубже.

Опускаясь в ванну, я чувствовал, как уровень воды касался уже не только ушей, полностью заливая их, но поднялся до лба, щёк, подбородка, постепенно скрывая их, обволакивая своей жидкой тяжестью.

Ещё. Полностью.

Подчиняясь, я полностью скрылся под водой и вскоре ощутил, как лёгкие начинает жечь от навязчивого желания сделать долгожданный глоток воздуха.

Глупое тело. Зачем дышать? Здесь так хорошо.

Джеймс тоже хотел дышать.

Но он не смог. И тебе не надо.

Плотнее закрыв глаза, сжал края ванны, борясь с желанием вынырнуть. С желанием дышать.

Выдыхай.

Я разомкнул губы, и пузыри воздуха выскользнули изо рта, тревожа ровную поверхность воды, которая иногда покачивалась от моих движений.

Воздуха нет. Ты теперь не можешь дышать. Как Джеймс.

Да. Не могу.

— Ник!!!

Мои глаза резко распахнулись от голоса Эмили, взявшегося из ниоткуда, но громко резонирующего в голове. Вынырнув, я быстро сел в ванне, озираясь по сторонам и кашляя, пытался отдышаться.

Её не было. Не было ничего. Только звук моего рваного дыхания и плеска воды, эхом разливавшийся по комнате, нарушал тишину.