Проходили месяцы. Король больше не заглядывал к своей молодой жене. Он становился все веселее и веселее с каждым днем, будто бы очередная женитьба убавила ему возраста, но при этом моложе не выглядел. 

Нянчиться с ребенком Эллу не просили, поскольку в первый же день она дала понять, что видеть его не хочет. У нее ничего не спрашивали, но в замке все поголовно знали, что Последний Принц, как его уже величали, родился при весьма загадочных обстоятельствах. 

Личный врач юной королевы, перепив вина на очередном балу, которые теперь так часто устраивались в замке, как-то сболтнул, что Элла вообще не может иметь детей, поскольку «в этом плане не развита». Ему быстро дали понять, что такие разговоры никому в замке не интересны, и если он хочет сохранить за собою должность, то ему лучше поговорить о погоде и о моложавости короля.

Принц рос, и уже через полгода он умел ходить, есть самостоятельно и разговаривать. Нянек это удивляло, но король невозмутимо добавлял каждый раз, как видел сына, что все его дети были умными и быстро развивались, так что дивиться здесь нечему. Никто проверить эту информацию не мог, поскольку все слуги, стража и придворные были относительно новыми и никто из них не помнил третьей жены Эллура и их общих детей, не говоря уже о предыдущих. 

Внуки короля, принцы Филипп и Жозеф, настолько были увлечены дрязгами друг между другом, что не сразу заметили новость, о которой вот уже полгода говорилось из каждого окна. Поначалу они не поверили, отлученные от замка и живущие каждый в своей провинции, но после без приглашения (король о них забыл) явились на бал в честь именин и устроили настоящий скандал. В наказание Эллур забрал у них часть земель и решил, что совместные прогулки с их новым дядей пойдут внукам на пользу. Теперь, каждое утро после завтрака два злобных брата гуляли с кружевной белоснежной коляской, мрачно попинывая ее серебряные колеса, пока здоровый щекастый мальчик с золотистыми кудрями изучал внешний мир.

Элла это время старалась проводить в покоях. Завтракала она отдельно ото всех, ребенка ей приносили на минуту утром, чтобы пожелать ему доброго утра, и на полминуты вечером, чтобы пожелать ему приятных снов. О том, что Элла его мать, принц Элон узнал от слуг, но был к этой новости совершенно равнодушен. Отца он видел не чаще матери. Вскоре ему должны были выписать учителей из Одиннадцатого королевства.

Новая королева, которую спустя полгода жизни в замке не перестали так называть, занялась чуждыми ей рисованием и вышиванием. Учитель по рисованию не отметил в ней никакого таланта, хваля ее за необычный стиль «пятилетнего ребенка» и стараясь преподнести это как новое течение в художественном искусстве. Получалось у него плохо, но король благодарно кивал, мало думая о королеве, которая теперь, исполнив то, что ему было нужно, его тяготила, а сама Элла была совершенно равнодушна ко всем занятиям. Она проклинала тот день, когда довольный своей заботой Эрл уговорил господина Клода отвезти ее в столицу. А просьба отправить ее домой так и осталась проигнорированной.

Прошло еще три месяца.

Король Девяти королевств проснулся с первыми петухами от головной боли. Мигрени возвращались все чаще. Он, кряхтя, поднялся с постели, позвонил в колокольчик, и проворные слуги помогли ему встать. Когда Эллур стоял перед зеркалом, одеваясь, он в который раз грустно отметил, что ни капельки не помолодел.

– Да что же это?.. – проворчал он. И тут же услышал веселый шум за окнами своих покоев. – Кто там? Кто смеет утром будить меня?!

Не дожидаясь, пока слуги отреагируют, Эллур выглянул в окно, чтобы самостоятельно отчитать возмутителя порядка и отправить его в темницу на пару суток в качестве наказания.

– Доброе утро, Ваше величество. Вы хорошо отдохнули? – звонким голосом спросил Элон.

Он стал сто сорок сантиметров ростом и уже мог кататься на белом коне, подаренном королю в честь свадьбы. Его золотые кудрявые волосы достигали плеч, хотя их подстригали каждый вечер (но король этого не знал). Ослепительная улыбка, живой румянец и яркие светло-карие глаза отождествляли этого юношу с особой королевской крови гораздо ярче, чем шитые золотом и жемчугами бордовые наряды и меховые воротники. Эллура весь этот здоровый вид сына только расстраивал.

– Доброе утро, принц. Почему вы так рано встали? – спросил король сухо.

– Как можно пропустить хотя бы секунду такого хорошего дня, папа?

– Не называйте меня так. Это не пристало... особам... вашего положения... – старик давился нарастающим гневом.

– Простите, Ваше величество. Пойду поздороваюсь с... Ее величеством, – огорченный принц поклонился отцу и направил красавца-коня к окнам королевы Эллы.

Король повернулся к слугам и произнес, плюясь слюной:

– Вызвать мне... этого грязного... колдуна!

Слуги поклонились и убежали. Король самостоятельно надел последние украшения и вышел из покоев. Сначала он хотел принять Друида в своем кабинете, затем подумал о большой зале, но в конце концов решил, что лучше всего подойдет библиотека на первом этаже.

Из большой залы к нему спешил Первый помощник – Мастер Малькольм.

– Ваше величество...

– Скажите, что я жду Друида в библиотеке...

– Ваше величество, сегодня день приема граждан... В большой зале очередь...

– Подождут. Я только проснулся, в конце концов, и еще не завтракал!

Малькольм опустил голову в поклоне, но все же статус Первого помощника разрешал ему, в особых случаях, спорить с королем.

– Ваше величество... На той неделе Вы отменили день приема. И на прошлой... И вообще, за последние семь месяцев...

– Я знаю. У меня дело к Друиду. А потом я появлюсь перед народом. Пока же отсортируй там всех. И с кем можешь, разберись сам.

– Я так и делал, Ваше величество... Уже полгода... Народ недоволен.

– Не моя забота, – вспылил было Эллур, но договаривать не стал. Ведь именно его забота – чтоб народ был доволен.

– Простите...

– Я приду через час. Приду. Но сначала Друид. Я даже завтракать не буду.

Мастер Малькольм быстро поклонился и ушел. Когда он входил в большую залу, оттуда вырвались голоса возмущенной толпы. Эллур стряхнул с себя мысли, быстро заморгав, и направился в библиотеку. Через секунду за ним вбежал нервный мальчик-слуга и глубоко поклонился.

– Ваше величество. Друид... ожидает вас...

– Что?! Что сказал? Повесить! Четвертовать! Ожидает! Меня??! – разорался старик.

Он заметил, что мальчик буквально сполз по стенке. Видимо, слуги послали самого младшего, которого не жалко, чтобы он сообщил королю неприятную новость. Эллур приблизился к дрожащему слуге и одним рывком поставил его на ноги, с досадой ощутив хруст в суставах.

– Где он меня... ожидает?

Мальчик что-то забормотал.

– Громче!

Ребенок задохнулся, и кое-как повторил:

– У фонтана... в саду...

Эллур отпустил его, и он скатился грудой одежды на пол со звуком падающей деревяшки. Король быстро направился в сад. Он был настроен повесить Друида. Нет, напоить ядом, потом откачать, затем отрубить руки и ноги, зашить раны, а уж потом повесить этого грязного, наглого, грубого... А потом еще отрубить голову и все похоронить в разных местах. Нет, скормить свиньям, чтобы и следа этого человечешки не осталось!

Он заметил высокую фигуру, когда был еще далеко. Постепенно гнев прошел, и у тела больше не было стимула двигаться быстро. Король начал задыхаться и остановился. За ним незаметно вилась группка слуг и пара придворных, которые обычно не вставали к завтраку. Они тоже остановились и стали притворяться, что осматривают окрестности, любуются цветущими кустами гортензии и наблюдают за белыми голубями, гуляющими по траве.

Друид не двигался, он смотрел, как мраморная рыбка выплевывает воду в раковину фонтана. Наконец король добрался до него, совершенно разбитый усталостью.

– Доброе утро, – сказал колдун, не поворачиваясь.

– Я... четвертую... тебя... грязный... наглый... как ты посмел?.. – сипел король, пытаясь отдышаться.

– Такое чудесное утро. Ваш наследник не заметил, что солнце на рассвете было голубым?

– Голубым?

– Да. Такое случается... раз в миллионы лет. Сегодня последний день солнца. Оно умрет вечером и не проснется утром. А за ним замерзнут и умрут растения, животные, а затем и мы, люди.

– Это правда?

– А я когда-нибудь врал?

Король подумал и ответил:

– Я все еще стар.

– Ваше величество, вы не будете молодым...

– Да как ты?..

– Я обещал вам девять с половиной лет, – перебил Друид. – И полгода уже прошли. Осталось ровно девять. Скоро вы их получите. День в день.

– День в день?

– Да. Сегодня день, когда Абадон получил свой приговор. Ровно через девять лет он будет казнен, а вы упокоитесь с миром, отомстивший и отомщенный.

Эллур открыл дрожащий рот, но не мог ничего сказать. Он был уверен, что никогда не произносил этой фразы вслух, и уж тем более при Друиде.

– Осталось последнее дело, – продолжал колдун.

– Какое?

– Не дать солнцу умереть сегодня.

– И как мне это сделать?

– Это сделаете не вы, король. Точнее, не вы один.

Друид оторвал взгляд от фонтана и посмотрел на правителя, светя живыми молодыми глазами. У старика остановилось сердце от зависти. Но затем пошло снова, исключительно из вредности.

– Сегодняшней ночью, почти на рассвете, которого не случится, потому что солнце уснет последним сном, Вы, король Эллур, поведете своего сына Элона на прогулку в лес. Совершенно одни. Вы приведете Элона на опушку с противоположной стороны, поставите на колени и дадите ему вот это, – длинные пальцы Друида держали кроваво-красный пузырек размером с горошину, – и когда он начнет светиться, как никогда не горело солнце, отражаемое клинком Абадона в вашем кабинете, Вы проткнете его сердце своим мечом и оставите умирать в лесу, а сами в полном молчании вернетесь в замок, ни разу не повернувшись, иначе ослепнете. И пока Вы будете идти в замок, делая по сто семьдесят шагов в минуту, вы помолодеете на девять лет и отсрочите свою смерть. Вы все поняли?

Король кивнул, и Друид, как ни в чем не бывало, продолжил прогулку в гордом одиночестве.

Завтракать король отказался и лег в постель, ссылаясь на головную боль. Он сильно жалел, что позволил себе так громко и так много кричать. Его мозг, который, казалось, собирается вытечь из ушей, явно не обрадовался громкому концерту, что устраивал ему все утро хозяин.

Малькольму ничего не оставалось, как взять всю ответственность в гражданских делах на себя. Народ был не в восторге, народ роптал, народ желал видеть правителя или хотя бы узнать, не болен ли он и не лежит ли на смертном одре. Чего именно хотел народ – скорейшего выздоровления монарха или же скорейшей смерти, Мастер Малькольм не брался предполагать. 

Разобравшись с простыми делами и отослав людей с делами посложнее до следующей недели, Мастер хотел было объявить встречу закрытой, как вдруг один из простолюдинов, бородатый чрезвычайно низкий и еще более чрезвычайно тощий старичок закричал, что хочет видеть воочию их королеву, великую и прекрасную дарительницу молодости и очередного, не менее прекрасного, разумеется, наследника, правительницу Девяти государств, королеву Эллу, или проще Золотую Эллу, как ее уже называли в народе за любовь ко всему блестящему и за золотистые волосы.

Малькольм был в недоумении. Перед Малькольмом поставили сложную задачу. Он боялся действовать без приказа короля, но и беспокоить его по такому, казалось, пустяковому поводу он тоже не хотел. Можно было, конечно, спросить у самой королевы, не желает ли она встретиться со своим народом, но Мастер Малькольм был не из глупых людей и давно понял, что у Эллы мозг развит на уровне ребенка.

Но старик кричал все настойчивее, стражники заволновались, а толпа начала ему вторить, так что Малькольму пришлось объявить, что королева вскоре появится перед ними. Он побежал в покои Эллы и передал ее фрейлинам настойчивую просьбу народа. Королева Элла не видела ничего страшного во встрече с подданными, и потому, как только фрейлины сочли ее наряд достаточно законченным, она отправилась за Малькольмом в большую залу. Ее объявили как и полагается, и она взошла на трон в сопровождении двух самых обворожительных и самых любимых своих помощниц.

– Королева Элла готова слушать, – громогласно объявил Малькольм.

Девочка не чувствовала страха и почти не волновалась. Ее больше занимало собственное платье, такое пышное, такое новое и красивое, золотое, как ее волосы, как солнце за окном.

Старик, настойчиво просивший присутствия королевы, затих, не мигая следя за Эллой. Сказать по правде, многих восхитил ее вид, а ее молчание и гордо поднятую головку приняли не за высокомерие королев, а за божественную отстраненность от всего сущего, мирского. 

Сразу было видно, но не сразу понятно, что Элла отличалась от любой девушки всех двадцати семи королевств, расположенных на Этой Стороне земли. И к ее счастью или несчастью, никто не понял бы по ее виду и коротким ответам, что она всего лишь маленькая девочка, просто очень переросшая нормальные размеры людей. Все думали, что в ней есть великанская кровь. Но все также соглашались, что это придает королеве особый шарм.

– Вы хотели видеть королеву, и вот она, – продолжил Мастер, и все подданные будто проснулись от минутной дрёмы.

Один из карликов протянул вверх трясущуюся руку.

– Назови себя и род деятельности, – вполне стандартно ответил Малькольм.

– Постух коз. Зовут меня Сол.

– Что тебя беспокоит, Сол?

Человечек немного замялся под пристальным взглядом Мастера, но собрал в себе всю смелость и в гробовой тишине спросил:

– Ваше величество... Вы – супруга нашего короля?

– Что за глупые вопросы?! – заглушил его разъяренный голос Малькольма. – Это ваша королева, и разумеется само собой, что она жена вашего короля и мать вашего принца.

– Да, да, да, я все понимаю, но... – дрожал человечек, – как же так получилось... многие говорят... но никто не решается спросить...

– Вот и ты не решайся, – прорычал Малькольм.

Подданный замялся и смиренно склонил голову. Но Элла заметила, что тот же вопрос стоял в глазах каждого из присутствующих, и только она сама не знала, что это за вопрос. По правде сказать, именно так дела и обстояли.

– Подождите, – тихо проговорила Элла.

Малькольм так резко повернулся, что напугал ее. Она осеклась и уже совсем не хотела говорить то, что задумала.

– Моя королева, – Мастер поклонился.

Все стояли в полном недоумении. Малькольм боялся спросить, что потревожило Эллу, Элла боялась открыть рта при Малькольме, а народ боялся их обоих, а еще роптать и дышать, хотя каких-то пятнадцать минут назад они готовы были начать бунт, лишь бы им показали правительницу. 

Наконец любопытство в девочке победило, и она проговорила, довольно громко:

– Я не понимаю, почему пастух Сол спросил это...

Тишина продолжалась, поглотив эхо голоса Эллы. На нее смотрели десятки пар глаз.

– Отвечай! – скомандовал пастуху Малькольм. Он понимал, что у него нет выбора.

Если король узнает, что Малькольм принудил Эллу молчать, не подчинился ее королевской воле, то ему точно несдобровать. А он очень боялся короля Эллура, хотя тот никогда не давал повода его бояться, в отличие от его предшественников, о которых уже никто и не помнил. Но на словах король был очень изобретателен в способах казни, и бедный Первый помощник вспомнил парочку самых изощренных обещанных ему кар.

Пастух Сол тяжело задышал, народ вокруг нетерпеливо зашевелился, и карлик, наконец-то, пояснил:

– Не мог у короля и королевы родиться ребенок через месяц после свадьбы...

Он быстро опустил голову, будто уже лежал на гильотине.

– Ах, вы об этом, – улыбнулась Элла. Она на самом деле не видела ничего странного в появлении Элона на свет. – Понимаете, добрый пастух, – Элла привстала, почувствовав себя очень значимой, ведь ей еще в жизни не выпадало случая оказаться умнее других, – обычно, когда мужчина и женщина любят друг друга, целуются и спят в одной постели, у них появляется ребеночек. Так было и у меня... Король любит меня, часто целует и иногда со мной спит. Так что все в порядке... Я понятно объяснила?

Народ в зале не дышал. У Малькольма скрипела отвисшая челюсть. Но никто не решился подправить теорию королевы о появлении детей. А она восприняла их молчание как знак благодарности за подробное разъяснение.