— Хен, — раз­да­лось в ти­шине, — зря ты так. Он, ка­жет­ся, лю­бит те­бя.

— Чи­мина? — удив­ленно вос­клик­нул Юн­ги. — Ты не спишь? Дав­но?

Шес­те­рен­ки в го­лове блон­ди­на ак­тивно за­шеве­лились. Мозг су­дорож­но на­чал ак­тивный по­иск вы­путы­вания из сло­жив­шей­ся си­ту­ации. Ат­мосфе­ра, ца­рив­шая в спаль­не хо­зя­ина до­ма, бы­ла не из при­ят­ных. Воз­дух, ка­залось бы, за­рядил­ся так, что его мож­но бы­ло спо­кой­но ре­зать но­жом. Оба аль­фы с удив­ле­ни­ем смот­ре­ли друг на дру­га, бо­ясь лиш­ний раз мор­гнуть. Чи­мин пер­вым прер­вал ми­нут­ную ти­шину, от­ве­чая на ра­нее проз­ву­чав­ший из уст Юн­ги воп­рос.

— Я прос­нулся сра­зу же, как ты во­шел.

— Прос­ти, мы, на­вер­ное, те­бя раз­бу­дили, — на­чал оп­равды­вать­ся Юн.

— Все в по­ряд­ке, хен, прос­то я стал не­воль­ным сви­дете­лем ва­ших не­домол­вок с Джи­ном и ду­маю, что это мне сто­ит из­ви­нять­ся. Я уве­рен, мне не нуж­но бы­ло слу­шать это­го, но так уж выш­ло.

— Чи­мина, нас­коль­ко мно­го ты слы­шал? — вклю­чил ре­жим ду­рач­ка Юн­ги, хо­тя сам прек­расно по­нимал, что Пак млад­ший слы­шал от и до весь ди­алог.

— Все, хен. И то, о чем вы го­вори­ли в ка­бине­те, то­же.

Мин боль­но за­ломил паль­цы рук, злясь на собс­твен­ную глу­пость. Ведь ес­ли Чи­мини на са­мом де­ле стал не­воль­ным сви­дете­лем весь­ма ин­те­рес­но­го раз­го­вора, то ему те­перь при­дет­ся объ­яс­нять ус­лы­шан­ное.

— Э-э-э, по­нима­ешь, Чи­мин-а, — го­лос Юн­ги дрог­нул, — ты мог все не так по­нять.

— Хен, я все пра­виль­но по­нял. Все, что ты го­ворил, — прав­да? О том, что ты лю­бишь ме­ня?

От­не­кивать­ся не бы­ло смыс­ла. Врать в дан­ной си­ту­ации весь­ма глу­по. Имен­но по­это­му блон­дин ре­шил вы­ложить все до еди­ного, не тая от­дель­ных фак­тов.

— Чи­мин-а, я прав­да те­бя люб­лю, как бы глу­по это не зву­чало из мо­их уст.

— Хен, это не глу­по, прос­то…

— Не пе­реби­вай, по­жалуй­ста, выс­лу­шай до кон­ца.

— Хо­рошо, — не­воль­но ос­лу­шал­ся Чи­мин.

— Ухх, а это труд­нее, чем я пред­по­лагал, — нер­вно зас­ме­ял­ся блон­дин. — В об­щем, я знаю те­бя уже око­ло трех лет. Хо­сок ког­да-то на­нял ме­ня, что­бы сле­дить за то­бой. И выш­ло так, что я, сам то­го не по­нимая, на­чал влюб­лять­ся в те­бя. Я вро­де бы и осоз­наю, что это неп­ра­виль­но — мы оба аль­фы и все та­кое, — но сер­дце от­ча­ян­но соп­ро­тив­ля­ет­ся ра­зуму, не хо­чет сог­ла­шать­ся с про­пис­ны­ми ис­ти­нами обык­но­вен­ной жиз­ни сов­ре­мен­но­го ми­ра.

Чи­мин смот­рел на Юн­ги с го­речью и со­жале­ни­ем. Труд­но вот так вот нап­ря­мую слы­шать о чувс­твах че­лове­ка, ко­торые ни­ког­да не смо­жешь раз­де­лить.

— Хен, ска­жи, а за­чем все это Хо­соку? — пе­ребил мо­нолог блон­ди­на Пак.

— Я уже под­робно объ­яс­нил все тво­им па­пам, мож­но я не бу­ду пов­то­рять еще раз? — с неп­рикры­той неж­ностью Юн­ги смот­рел в гла­за ша­тена.

— Ну лад­но, — чуть на­дул­ся Чим.

— Прос­то все из-за лич­ной вы­годы, ес­ли те­бе ста­нет от это­го лег­че.

— Мож­но еще воп­рос? — по­ин­те­ресо­вал­ся млад­ший.

— Ва­ляй.

— Ты спас ме­ня из-за сим­па­тии, ведь так?

— Раз­ве сей­час это важ­но? — вы­дох­нул Юн­ги.

— Мне важ­но, очень важ­но, — еле слыш­но про­шеп­тал Чим.

— Чи­мина, — прос­то­нал Юн­ги, — да­вай не бу­дет го­ворить об этом. Это тя­жело, прав­да, — опус­тил го­лову блон­дин.

Чи­мину бы­ло боль­но смот­реть на та­кого Юн­ги, из-за это­го, под­вергая се­бя из­лишней опас­ности, ша­тен под­нялся с кро­вати, мед­ленно по­дошел к блон­ди­ну и креп­ко его об­нял.

Юн­ги же опе­шив не знал, ку­да деть ру­ки, что бол­та­лись вдоль те­ла, как ве­рев­ки. Но пе­ребо­ров се­бя, блон­дин по­дарил ша­тену от­ветные объ­ятия.

— Хен, я хо­тел... 

Не ус­пел Чи­мин до­гово­рить, как был прер­ван гром­ким ши­кань­ем со сто­роны Юн­ги.

— Да­вай вот так пос­то­им чуть-чуть, по­жалуй­ста, — жа­лоб­но про­из­нес Мин.

— Хен, прос­ти, но я дол­жен рас­ста­вить все точ­ки над «I». Мне очень жаль, но я не мо­гу от­ве­тить на твои чувс­тва, ты ведь по­нима­ешь? — сле­зы неп­ро­из­воль­но кап­ну­ли из глаз ша­тена. — Ты хо­роший че­ловек, хоть я те­бя не знаю, но за­то чувс­твую это. От те­бя ис­хо­дит теп­лая а­ура, с то­бой я ощу­щаю се­бя как до­ма, но ни те­бе, ни мне это не нуж­но. У ме­ня есть мой Чон­гу­ки, ко­торо­го я люб­лю боль­ше жиз­ни и без ко­торо­го я не ви­жу в ней ни­како­го смыс­ла. Ес­ли не бу­дет его — не ста­нет и ме­ня. Я прос­то не пе­режи­ву по­тери. Мой маль­чик сей­час но­сит ма­лыша — плод на­ших чувств и эмо­ций, и я уже за­оч­но люб­лю этот ко­мок, — раз­ры­вая коль­цо рук, до­гово­рил ша­тен.

Юн­ги об­ре­чен­но отод­ви­нул­ся от та­кого лю­бимо­го че­лове­ка, ста­ра­ясь скрыть пок­раснев­шие гла­за.

— Чи­мина, прос­ти, что по­явил­ся со сво­ей лю­бовью ду­рац­кой. Я все пор­чу.

— Хен, не ви­ни се­бя, ты неп­рав. Нет ни­чего пло­хого в тво­ей люб­ви ко мне, это при­ят­но — чувс­тво­вать се­бя ко­му-то нуж­ным, но для ме­ня ты ско­рее брат, друг или нас­тавник. Мне жаль, — ук­ла­дыва­ясь на кро­вать, го­ворил Чи­мин. Ра­на да­вала о се­бе знать, и дол­гое сто­яние му­чило мо­лодой ор­га­низм пуль­си­ру­ющей болью. — Мы же смо­жем быть друзь­ями, мм? Ты спас мне жизнь, и я те­перь не знаю, смо­гу ли ког­да-ни­будь от­бла­года­рить те­бя, но я хо­чу, что­бы ты стал крес­тным мо­ему ма­лышу. Это воз­можно?

— Чи­мина, это до­воль­но труд­но, прос­то от­ка­зать­ся от чувств. Но я пос­та­ра­юсь, чес­тно, — лу­чезар­но улыб­нулся Юн. — А те­перь спи, те­бе нуж­но вос­ста­нав­ли­вать си­лы.

— Хен, по­дож­ди, а ты как же?

— Пос­плю в гос­ти­ной, мне нуж­но по­быть од­но­му и все как сле­ду­ет об­ду­мать.

— Лад­но, твоя во­ля, — от­ве­тил Мин­ни.

— Нам нуж­но вы­тас­ки­вать твою оме­гу из лап Хо­сока, так что я пой­ду и по­думаю над этим, а ты все же ло­жись спать.

— Хен, я то­же хо­чу быть по­лезен при спа­сении мо­его ма­лыша.

— Бу­дешь, не бес­по­кой­ся. Прос­то нам ну­жен хо­роший план, что­бы из­ба­вить­ся от Хо­упа. Все я ушел, — Юн­ги нап­ра­вил­ся к две­ри. — Спо­кой­ной но­чи, Чи­мина.

— Спо­кой­ной но­чи, хен. По­думай на кан­ди­дату­рой Джи­на, — вдо­гон­ку бро­сил Чи­мин, на­де­ясь на то, что блон­дин уло­вил ска­зан­ное.

***

Уже нес­коль­ко ча­сов Чон­гу­ки пы­тал­ся выб­рать­ся из пер­со­наль­ной тюрь­мы, ус­тро­ен­ной «па­пашей». Пос­ле то­го, как оба Чо­на по­кину­ли «рай», оме­га от­ча­ян­но ока­зывал соп­ро­тив­ле­ние ам­ба­лам-ох­ранни­кам, ко­торые сто­рожи­ли его, слов­но прин­цессу в зам­ке.

Сколь­ко бы Гук не ста­рал­ся вы­бежать из ком­на­ты, ни­чего не по­луча­лось. Ог­ромные аль­фы, не да­вали сде­лать и ша­гу с тер­ри­тории ком­на­ты.

Его «тюрь­ма» впол­не оп­равды­вала свое наз­ва­ние: тем­ные заш­то­рен­ные ок­на с уве­сис­ты­ми ре­шет­ка­ми на ра­мах, мяг­кая ме­бель без лиш­них ос­трых уг­лов, — как в ка­мерах у осо­бо тя­желых прес­тупни­ков, — и ми­нимум бы­товых при­над­лежнос­тей: кро­вать и ма­лень­кий круг­лый сто­лик ря­дом. Так­же пря­мо в ком­на­те рас­по­лага­лась дверь, ве­дущая в ван­ную ком­на­ту, но и в ней все бы­ло пре­дус­мотри­тель­но спря­тано.

Чон­гук по­ряд­ком ус­тал та­раба­нить де­ревян­ную по­вер­хность две­ри за те па­ру ча­сов, что он в зак­лю­чении. Брю­нету бы­ло не­выно­симо тяж­ко на­ходить­ся в зам­кну­том прос­транс­тве на­еди­не с са­мим со­бой, еще и жи­вот пре­датель­ски за­ур­чал, про­ся ку­шать. В по­ложе­нии оме­ги не­об­хо­димо хо­рошо пи­тать­ся, что­бы ма­лыш пра­виль­но раз­ви­вал­ся.

Чон млад­ший ре­шил­ся по­пытать счастья и по­дол­бить в дверь еще нем­но­го, что­бы его хо­тя бы по­кор­ми­ли: все же нель­зя ос­тавлять ре­бен­ка без ви­тами­нов, что пос­ту­па­ют че­рез ор­га­низм мо­лодо­го па­поч­ки.

— Эй, вы, — кри­чал Кук, — при­неси­те мне по­есть, я сей­час с го­лоду ум­ру, из­верги! И во­об­ще, где мой па­па? Быс­тро та­щите его сю­да, мне нуж­но с ним по­гово­рить, — не уни­мал­ся оме­га, уси­лен­но сту­ча ма­лень­ки­ми ку­лач­ка­ми.

— Че раз­бу­шева­лась, прин­цес­ска? — сла­щаво пос­лы­шалось с дру­гой сто­роны. — Мно­го хо­чешь! Ты мне не босс, что­бы ука­зывать, а все­го лишь жал­кая оме­га.

 — Зря ты так, — приг­лу­шен­но пос­лы­шал­ся го­лос еще од­но­го стра­жа, — гос­по­дин ру­ки нам всем по­от­ры­ва­ет вмес­те с го­лова­ми, ес­ли с ма­куш­ки его при­емы­ша хоть один во­лос упа­дет. Он ему и не род­ной пусть, но за­ботит­ся он о нем, как о сво­ем. Ты же зна­ешь, что за тра­гедия про­изош­ла у не­го в мо­лодос­ти пос­ле то­го, как он по­терял свою па­ру с ма­лышом. Чон тог­да буд­то с ума со­шел: рвал и ме­тал, не хо­тел к се­бе ни­кого под­пускать. Он и до сих пор с людь­ми ве­дет се­бя от­ре­шен­но. Но вот в Гук­ки он на­шел ка­кую-то от­ду­шину. Ты не смот­ри на то, что он вос­пи­тывал оме­гу в стро­гос­ти, прос­то гос­по­дину хо­телось за­щитить свое ча­до от жес­то­кос­ти ми­ра, пусть и жес­то­кими ме­тода­ми. Кста­ти, я да­же как-то раз слы­хал о том, что Чон­гу­ки на­поми­на­ет ему ис­тинно­го, в ко­тором он ду­ши не ча­ял.

— Ну ни­чего се­бе ис­то­рия, — се­бе под нос про­бур­чал брю­нет, про­дол­жая слу­шать раз­го­вор ох­ра­ны.

— Чан, — сно­ва пос­лы­шалось за дверью, — схо­ди к гос­по­дину и про­верь об­ста­нов­ку, за­од­но до­ложишь, что его сын звал.

Че­рез се­кун­ду го­лоса стих­ли, и пос­лы­шал­ся от­да­ля­ющий­ся шум ша­гов од­но­го из альф. Чан, один из альф ох­ра­ня­ющих Чон­гу­ка, шел к ка­бине­ту Хо­сока, что­бы со­об­щить об оме­ге. Но в па­ре ша­гов от при­от­кры­той две­ри аль­фа за­мер, вслу­шива­ясь в кри­ки хо­зя­ина.

— Как они жи­вы?! — кри­чал Хо­сок. — Что зна­чит сбе­жали? Су­ка, я те­бя спра­шиваю, как вы не ус­ле­дили за гре­бан­ным Ми­ном?!

— Шеф, ну, как... — мям­лил або­нент на дру­гой сто­роне ли­нии.

— Блять, вы­родок, за­вались, — гне­ву Чо­на не бы­ло пре­дела. — И что вы те­перь мне пред­ла­га­ете де­лать, гон­до­ны? Ну ни од­но­го нор­маль­но­го че­лове­ка, не на ко­го по­ложить­ся. Еба­ный в рот, — не ути­хал аль­фа, — Юн­ги, и тот му­дила сбе­жал. Пиз­дос, — упал на стул Хо­уп, от­клю­чая мо­биль­ник.

— Гос­по­дин, мож­но? — ти­хо пос­ту­чал по ко­сяку Чан.

— Че­го те­бе? — с гне­вом вып­лю­нул Хо­уп.

— Гос­по­дин, — с до­лей не­уве­рен­ности на­чал ох­ранник, — там ваш сын тре­бу­ет, что­бы вы приш­ли, а еще он хо­чет ку­шать.

— По­нял, — Хо­сок сме­нил гнев на ми­лость, ког­да речь заш­ла о Чон­гу­ке.

Стран­но, но та­кие пе­реме­ны с Чо­ном рань­ше про­ис­хо­дили до­воль­но ред­ко. А сей­час, ус­лы­шав о же­лании оме­ги, он тут же ус­по­ко­ил­ся. Не­уже­ли воз­раст взял свое? Или это оте­чес­кие чувс­тва, всю жизнь спав­шие, на­конец-то от­та­яли?