Когда Джек Фрост, жертвуя собой, спасал жизнь своей сестры, он не просто провалился под лед.

И пусть тонкие ноги его свело судорогой, легкие наполнились ледяной водой, а тело, лишенное возможности дышать, опустилось на дно темного пруда, замерзшая поверхность которого когда-то служила нам катком, он не покинул нас навсегда. 

Он лишь оставил физическую оболочку, чтобы стать тем, кто приводит Зиму в наши края.

Джек Фрост стал тем, кто заставляет вьюгу петь песни.

Джек Фрост стал тем, кто засыпает землю снегом.

Он покрывает водную поверхность настолько надежным слоем льда, что больше никто не погибнет ступая на нее.

Джек Фрост стал тем, кто рисует морозные узоры на стекле моего окна и оставляет послания.

Джек Фрост стал светлым духом Зимы.

Но никто его не видит. Для всех он лишь ветер, снегопад, мороз, легенда. Легенда, которой никогда не уделяют особого внимания, словно это лишь отголоски прошлого.

Когда я впервые заметила ответ на стекле, я подумала, что сплю. Думала, что на утро надпись исчезнет, как ни в чем не бывало. Но она никуда не делась. И когда я спустилась к своей матери и попросила ее взглянуть на оконное стекло в моей комнате, она ответила, что ничего, кроме морозных узоров, она не видит. Никаких букв, никаких слов, никаких следов, оставленных моим дорогим другом. А я целый день смотрела на загадочное послание.

Странно, но спустя некоторое количество часов и я перестала его видеть.

В тот день я еще не подозревала о той истине, которая откроется мне.

В ту ночь я вновь оставила записку на стекле.

Если ты тут, подай мне знак.

Но прошел час.

Два.

Три.

А мое преисполненное верой детское сердце ждало чуда.

Но вера угасала.

Сон окутывал меня, тяжелые веки спадали на глаза, а я продолжала сидеть на подоконнике, прислонившись лицом к стеклу. Где-то на первом этаже доигрывала последнюю песню пластинка. Ее убаюкивающие аккорды погружали меня в мир снов.

She asks you is it good or bad

It's such an icy feeling, it's so cold in Alaska,

It's so cold in Alaska, it's so cold in Alaska...

Странное постукивание по стеклу заставило меня открыть глаза.

То, что происходило, напомнило мне ту детскую игру, в которую мы часто играли.

Снежки.

Кто-то пытался вырвать меня из сна, бросая в мое окно снежные клубки, столь четко попадавшие в стекло.

Джек Фрост.

Казалось бы, я взбодрилась и мне было не до сна, но необычное ощущение потери сознания не покидало меня. Словно я была уже не в этом мире.

Ты здесь?

Но мое «морозное» послание осталось в одиночестве бледнеть на окне.

И вновь знакомый перезвон колокольчиков. Такой тихий и хрупкий.

Я оглянулась вокруг. Моя комната была во мраке. Это ее привычное состояние после двух часов утра. Будто бы ничего не изменилось.

И на утро все было как обычно. Никаких чудес, никаких таинственных знаков.

— Он уже не вернется, Блубэлл Роуз. Отпусти его, — говорила мама за завтраком, наливая в мою кружку горячий кофе, аромат которого возвращал мне воспоминания о самом вкусном швейцарском шоколаде, что всегда привозит мой дед, который любит путешествовать.

И я молча кивала, сбрасывая вилкой голубику со стопки панкейков, пропитанных кленовым сиропом.

Я молча кивала, соглашаясь с ее словами.

И вера, которую когда-то подарил мне Джек Фрост, догорала, как догорают ветки в камине. Она гасла, как умирающий светлячок. Медленно проваливалась на дно воображаемых песочных часов, словно золотистые песчинки.

Так уходило мое детство.

И оно бы ушло навсегда, если бы обстоятельства не сложились иначе.

Если бы мне не сказали пойти подышать свежим воздухом после завтрака, ведь я так долго сидела дома.

Если бы я перед выходом не вспомнила, что оставила вязаные перчатки в своей комнате на втором этаже.

Если бы при входе в комнату не обратила внимание на открывшееся сквозняком окно.

Если бы закрывая его, я не заметила на стекле те слова, которые до сих пор тихим эхом звучат у меня в голове.

Если потеряешь веру, то никогда не сможешь увидеть.

Мне хотелось видеть. И, в канун праздника, проснувшись ночью от сна, который даже не запечатлелся в моей памяти, я вновь посмотрела в окно.

Тишина угнетает.

Ожидание пугает.

Набравшись сил и надежды, я вновь пишу ответ на стекле.

Я верю.

Я верю и жду чего-то. Время идет. Сердце бьется быстрее. Я продолжаю верить, закрывая глаза, и продолжая шептать, словно молитву, слова, что написала на окне.

Я верю и начинаю слышать за окном звук рождественских колокольчиков. Глаза мои невольно открываются, а звон все ближе и ближе.

И казалось бы, сердце мое остановилось, когда на оконном стекле привычные морозные узоры начали превращаться в настоящие картины. Картины, которые оживают на глазах, будто я смотрю немое кино.

Это одно из самых прекрасных магических явлений.

Постепенно, момент за моментом, я начинаю видеть художника, автора этих чудесных картин.

И знакомые с детства глаза. Правда, в них больше нет того живого цвета медовых леденцов. Теперь эти глаза серые, как ледяные кристаллы. Но от этого не менее красивые.

Кожа его стала еще бледнее, а ведь мне казалось, что бледнее не бывает. Может, я просто отвыкла от него. Могла ли?

Некогда каштановые волосы будто инеем покрылись. Теперь они белые, как снег.

Я все еще пытаясь прийти в себя. Возможно, это сон, пусть будет так, но это самый лучший сон.

— У тебя получилось, — шепчет он, смотря куда-то в пустоту, а затем вновь в мои глаза. 

Джек Фрост влетает в мою комнату, берет меня за руки и я с легкостью отрываюсь от пола.

Он словно Питер Пэн парит в воздухе без крыльев.

И мы вылетим с ним из окна моей комнаты и будем летать над крышами уснувших домов под светом луны, которая в эту ночь особенно красива. Мы облетим полмира.

Будем оставлять рисунки и послания спящим детям на окнах, чтобы под утро они гадали, кто же это написал. Джек Фрост любил подобные шутки, когда еще был обычным мальчишкой.

Украсим деревья серебристыми узорами и превратим обычный снег в оживленные фигуры, что будут кружить хоровод под магическую флейту морозного ветра.

Мы приземлимся на том самом пруду, где когда-то расстались. По щелчку бледных пальцев Джек Фрост устроит снегопад. Я замечаю, что на ногах у меня надеты коньки.

А снежинки, превращаясь в маленьких балерин, кружат над нами свой вальс в свете луны.

Мы катаемся, бросаемся в друг друга снегом, смеемся, как мы делали это год назад. Ведь сегодня Рождество, и сказки, рассказанные мне в детстве моим лучшим другом, становятся реальностью.

Джек Фрост берет меня за руки и мне хочется остановить этот момент. Словно читая мои мысли, он останавливает танец снежинок и прижимает меня к себе, тихо напевая песни севера, которых мне так не хватало холодными вечерами. Для меня он навсегда останется проявлением всего самого светлого в этом мире.

Джек Фрост был моим лучшим другом.

Джек Фрост был моей первой любовью.

Джек Фрост уже не вернется домой. 

Но где бы он не был, я думаю, он гордится мной. 

Ведь у меня получилось найти в себе силы жить дальше.