Семья Джека оставалась в Брайтонфелле только на зиму. 

Весной, летом и осенью я лишь получала от лучшего друга письма, что были наполнены цветными марками и многочисленными историями. Но когда наступала зима, то веселье вновь появлялось в моем городе.

Джек Фрост научил меня кататься на коньках. Вместе мы ходили на замерзший пруд и кружились там, оставляя тонкие царапины на идеальной ледяной поверхности. Джек был чрезвычайно быстрым. Его скорость и ловкость всегда впечатляли меня. Он мог бы стать успешным хоккеистом или фигуристом. 

Но Джек Фрост был просто мальчиком, для которого не существовало преград. 

Им он и остался.

Каждый год за пару дней перед Рождеством мы тщательно готовились к празднику. Ходили друг к другу в гости и помогали украшать дома, вместе считали дни на шоколадном календаре, выпекали снежинки с глазурью и пряничный дом, писали открытки родным, вместе заворачивали подарки в сверкающие цветом обертки.

Мне больше не приходилось смотреть в окна «призрачного» дома перед сном, чтобы избавиться от навязчивого чувства одиночества, ведь теперь та некогда мрачная комната принадлежала Джеку Фросту. С приходом мороза на стеклах появлялись узоры, мы пальцами рисовали на них и оставляли друг другу записки и послания. 

В моем юном сердце больше не было места тоске.

Джек Фрост был совершенным.

Джек Фрост был смышленым.

Он был единственным человеком в моей жизни, которому не пришлось объяснять, почему меня назвали именно Блубэлл.

— Блубэлл, потому что у тебя васильковые глаза, как цветок, — говорил он. При улыбке ямочки на его щеках приобретали свою чудесную форму.

Джек Фрост называл меня Блубэлл Роуз, моим «цветочным» именем.

Джек Фрост лепил странных снеговиков.

Джек Фрост любил самые опасные ледяные спуски.

Джек Фрост ушел вместе с холодом и снегом.

В канун Рождества 1970 года я впервые посетила церковь вместе с семьей своего лучшего друга. Мои родные были не очень религиозные в отличие от матери Джека Фроста.

В церкви было тепло, пахло воском и маслами, света было не очень много, но его отсутствие лишь создавало уют и умиротворение. 

Мы, как и другие пришедшие люди, пели рождественские песни и молились о том, чтобы наши желания исполнились. Листков с нотами было не очень много, поэтому мы с Джеком держали один на двоих. Во время молитвы он взял меня за руку. Имбирный холод зимы разлился по всему телу. 

Раньше мне говорили об этом холоде, обещали что и я однажды почувствую его, когда буду смотреть на особенного для меня человека. 

В канун Рождества 1970 года я влюбилась. 

Мне было четырнадцать лет.