Ваня разгуливал по коридорам университета вместе с Богданом, который был на курс меньше, но это не мешало им все перерывы проводить вместе. Они могли надоедать первокурсникам, подкалывать девчонок или зависать в компании таких же отбитых ребят из магистратуры.

Эти двое часто прогуливали: если Богдан чисто из неумения рано просыпаться, то Ваня - из-за работы. Он решил совместить все и сразу, но преподаватели не смогли войти в его положение. Они часто жаловались на его пропуски и с натяжкой ставили тройку. Такие, как Арсений Валерьевич, валили до последнего, поэтому Ваня не пытался оправдываться или давить на жалость. Да и кого это волнует? Некоторые студенты на стипендию выживают, а у Вани ее изначально не было. Поэтому выкручивается, как может.

- Видел рожу Валерьевича? - прыснул от смеха Богдан. - Он сегодня особенно злой.

- При виде меня он теперь всегда злой, - Ваня неспешно закатывал рукава рубашки. - Что я его дочуркой воспользовался.

- Мудак он редкостный, препода у нас как-то заменял. Хорошо, что его не оставили, а то и мне пришлось бы идти на крайние меры.

- Такие же? - улыбнулся Ваня.

- Нет, я не такой говнюк, как ты, - подколол Богдан и резко остановился.

Ваня едва не врезался в Полину с Ксюшей, которые стояли у прохода. Из-за толпы студентов их было трудно разглядеть.

- Можешь даже не пытаться! Двойка тебе обеспечена! - Богдан выхватил у Полины тетрадь.

- Не суди по себе, - цокнула она и закатила глаза.

- Ванек! - Богдан передал ему тетрадь и снова обратился к сестре: - За тобой вообще-то брат соскучился. И у меня дело к твоей подруге.

Полина ринулась вперед, надеясь выхватить тетрадь у Вани, но тот рефлекторно отдернул руку, и она едва не врезалась в него. Ее брови нахмурились, а губы сложились в обиженную гримасу. Их взгляды встретились на мгновение, и Ваня замер, очарованный ее образом. У нее действительно необыкновенно красивые губы: маленькие, но такие пухлые. А если она немного рот приоткроет... Его мысли вдруг ушли не в ту степь.

Ваня вернул ей тетрадь и прислушался к разговору друзей, радуясь, что Полина никогда не узнает, о чем он думал в те моменты.

- Короче, Ксеня, ты обещала меня с ней свести, - требовал Богдан. - Подстрой случайную встречу в компании, дальше я сам.

- Ну ты вообще охренел, - возмущалась Ксюша. Впервые без книжек в руках - все, что нужно для учебы, лежало позади них на подоконнике. - Я не хочу сесть за соучастие.

- Тебе придется, - выдал он. - Имею в виду, согласиться. Скажи, Ванек?

- Предлагаю действовать по-другому, - вмешался друг. - Тогда совесть Ксюши будет чиста.

- Вот именно! Меня в это не впутывайте! Хотя нет, впутывайте, можем все вместе пойти, да, Поль?

Полина пожала плечами.

- Ну, да.

Ваня пытался вникать в их беседу, как вдруг на него налетела Мила. Сначала в нос ударил запах лака для волос, потом появилась она сама. Оттолкнула его и влепила пощечину, от которой он на секунду потерял ощущение реальности.

- Ну ты, Каганович, вообще уже! А я тебя еще нормальным считала! Ты придурок конченный! - ее слова слетали с языка, как стрелы, без пауз на размышления. Ваня даже не успел осознать, что происходит. Более того, пропустил миг, когда она повернулась к двум девчонкам: - Если надумаете с ним переспать, не советую! Он все на камеру записывает, а потом людей шантажирует, - ее лицо перекосилось от ненависти, когда она снова взглянула на Ваню. - Мудак ты, понял?! - она толкнула его, показала средний палец и двинулась дальше.

К такому Ваню жизнь не готовила. Он потер щеку, что начала побаливать от мощного удара. Видя недоумевающие взгляды подруг, решил, что нужно это как-то объяснить, прежде чем они сделают собственные выводы. Хотя хуже того, что он сотворил, им в голову точно не придет.

- Что случилось? - Ксюша первой нарушила молчание. - Что ты сделал?

Ваня медленно выдохнул, стараясь уйти от ответа. Его сбил с толку смех Богдана, которого эта ситуация только позабавила.

- Давай, Ванек, расскажи! Там даже я охренел!

- Вам лучше не знать, - он махнул рукой, стараясь выдавить улыбку, показывающую, что ничего страшного не произошло. - Просто ее отец отказывался мне зачет ставить, ну и я немного шантажировал его... на этом все.

Ксюша прикрыла рот рукой, ее глаза округлились от удивления. А лицо Полины и вовсе потухло. Она опустила взгляд в пол, и при виде ее реакции у Вани кольнуло в груди. С другой стороны, пусть привыкает - он уже не тот добрый мальчик, коим она его помнила. Плохим его тоже назвать сложно, но и хорошего в нем осталось мало. С годами лучшие качества рассеялись.

- Ну вы даете! - выдохнула Ксюша.

- Да уж, - едва слышно прошептала Полина, а ее улыбка растворилась, уступив место разочарованию.

- Так, ладно, - Богдан положил девчонкам руки на плечи. Сначала взглянул на Ксюшу: - С тебя то, что обещала. А ты, - уставился на сестру. - Мучайся на последней паре, пока мы идем домой, - договорил со злобным смехом.

Они вышли из университета и направились к тротуару. Богдан продолжал болтать без умолку, а Ваня кивал, когда того требовала ситуация - уже научился делать это в тему и не палиться в отсутствии интереса. Истории друга, конечно, веселые, но Ваня с его вечно раздирающими голову мыслями, постоянно летал в облаках.

- Кстати, чего это ты Полину в субботу приглашал? - Богдан стукнул его кулаком в плечо.

Ваня махнул головой и вовремя пришел в себя. Такой вопрос лучше не переспрашивать.

- Мы вроде как неплохо общаемся, почему нет? Давно ее не видел, - безразлично ответил он.

- Мамка ей после того визита весь мозг вынесла, - признался Богдан. Словив заинтересованный взгляд идущего рядом друга, продолжил: - Ну, типа она считает, что ее любимая дочурка недостойна общаться с такими, как вы. Без обид.

- Да все в порядке, я привык, - сжав челюсть, проговорил Ваня. - А почему тебе можно общаться со мной и Гошей?

- Потому что меня они уже потеряли. Хуже не будет. Теперь матушка боится, что ваша компания и Полину испортит.

- Ее скорее ты испортишь, - уголки его губ дернулись.

Ваня знал, о том, какого мнения об их семье Нина Андреевна - случайно подслушал и был с ней согласен. Только вот не мог он совсем уж перестать общаться с Полиной. Ее появление, как лучик света в этой тьме. Становилось легче, проблемы рассеивались, а ее смех он готов был слушать вечно. Ему нравилось просто смотреть на нее, без единой посторонней мысли. Его это удивляло и одновременно пугало.

- Короче, просто не пались так, - продолжил Богдан. - А то из-за ее истерик потом и мне прилетает.

- Конечно.

Воспоминания тех лет снова всплывали перед глазами Вани, как картинки, обещая вернуть туда, где и началась его борьба с собой.

***

7 лет назад

В те моменты Ваня активно занимался волейболом, играл в школьной команде, был одним из лучших и собирался с ребятами на соревнования. Он с головой ушел в игру и ни о чем другом думать не мог. Домой приходил под вечер, иногда заставая Ульяну с Полиной, и если подруга относилась к нему уважительно и слова лишнего не говорила, то сестра любила дразнить его. А Ване в радость было отвечать вредной сестренке тем же. При зрителях их спектакль краше.

Гоша никогда не вмешивался в их перепалки - ему вообще пришлось рано повзрослеть, и, казалось, он носил на себе весь груз ответственности за семью.

Мама сбежала после рождения Ульяны. Сначала все было стабильно, но спустя месяц послеродовая депрессия задавила ее - она не смогла справиться, просто собрала вещи и молча уехала.

С мамой братья не были близки, поэтому ничего не потеряли. Отца они ценили намного больше, хотя он постоянно пропадал на работе, редко уделяя внимание своим детям. И если свободная минута появлялась, то посвящал он ее Ульяне.

Иногда Ване было неприятно, что отец не замечает своих сыновей, и закрадывались сомнительные мысли. Но как он понял позже: там нет ничего запретного, ничего ужасного. Ульяна не напоминала ему сбежавшую жену, она просто чистый лист, который он так любил и оберегал.

Но один ничем не примечательный день обернулся трагедией. Отец с Ульяной катались на качелях, как он и обещал - весь выходной они провели вместе. По дороге домой их застал дождь, а резкая смена температуры негативно сказалась на состоянии Ульяны. Вечером она кашляла, хрипела и едва справлялась с жаром. Отец, в панике, сразу вызвал скорую.

Ваня, погруженный в постоянные тренировки, тоже проснулся и заметил, что в этом мире есть что-то важнее спорта. А именно - сестра, о которой он должен заботиться.

Врачи поставили Ульяне укол, выписали кучу таблеток, а вот забирать в больницу не стали - не увидели необходимости. На следующий день Уле стало легче, она смогла сама подняться, но к вечеру температура вернулась. Отец кормил ее таблетками и поил сиропами точно по расписанию. Несмотря на то, что она всегда была под наблюдением, Ваня каждые полчаса бегал проверить самочувствие сестры.

В таком состоянии Ульяна провела еще три дня. Она понемногу начинала выздоравливать: иногда кашляла, но температура спадала. Отец позволил себе расслабиться и наконец-то уснул ночью. Сначала просыпался каждые полчаса, а потом - каждые два, три.

Ульяна говорила, что ей легче, но под утро температура поднялась до сорока одного градуса, а отец, спустя неделю бессоницы, смог погрузиться в крепкий сон и просто опоздал. Дочь сама не понимала, что происходит и даже не смогла позвать на помощь. Она просто «сгорела» от жара. Видимо, небеса решили забрать ее, словно там она нужнее.

В те дни Ваня уже не караулил сестру так часто, ведь был уверен, что лучше отца, который жил в той же комнате, за ней никто не присмотрит. Ночью родитель разрешил себе уснуть, а утром падал на колени и волосы на себе рвал, не зная, как жить дальше.

- Доченька, проснись, прошу, - его слезы стекали по сморщенному лицу и падали на ее холодную щеку. - Проснись, поигрались и хватит...

Ваня сидел на полу, прижавшись к кровати, где лежала сестра и пошевелиться не мог. Пришло осознание, что в тот день он потерял не только сестру, но и отца, который рыдал, словно маленький ребенок.

Ваня же, наоборот, не мог проронить ни слезинки. Эмоции, словно защитный механизм, отключились, чтобы уберечь его от чего-то страшного. Он смотрел на отца пустыми глазами и понятия не имел, как помочь ему пережить это. Но ведь для Вани это такая же потеря. Отец должен успокаивать его, быть поддержкой и опорой, но он не смог.

- Господе, забери меня, но верни ее! - выл папа, глядя в потолок. - Давай поменяемся?! Почему она? За что? Ты меня слышишь? - обращался он к Богу. - Почему ты забираешь лучших?! Ты, черт возьми, не справедлив! Тебя нет! Иначе ты не позволил бы моей малышке уйти! Отдай ее мне! Она же не нужна тебе!

В тот день умер и отец. Морально. Физически был еще здесь, но его душа лежала на кровати рядом с дочерью и ждала похорон.

Вскоре приехали врачи. Констатировали факт смерти, рассказывали, что делать дальше, а отец перестал их слушать. Он кидался, словно шавка, и не мог успокоиться.

- Вы должны ей помочь! Вы же умеете! - он хватал врача за халат и требовательно рычал в лицо: - Вы же клятву давали! Ее еще можно спасти! Заберите мое сердце, только ее спасите!

Тогда вернулся Гоша. Как только узнал о трагедии, сразу отпросился с работы. До последнего держал эмоции под контролем, но, увидев сестру, которая больше не дышала, что-то внутри него сломалось.

- Пап, хватит! - Гоша оттолкнул отца от мужчины в халате, который никак не мог вырваться. - Ты уже ничем ей не поможешь!

Голос, прорезавший тишину, остановил отца. Он ошарашено отскочил, а Гоша, в свою очередь, бросился к телу Ульяны, надеясь увидеть хоть какой-то признак жизни. Он убедился в худшем, хотя всю дорогу молился, чтобы это оказалось ошибкой. Ульяна не была ему такой близкой, как Ване, но эта потеря ударила не менее болезненно. Гоша старался оставаться сильным ради них всех. Сам организовал похороны, договорился о прощальной церемонии. От Вани требовалось только присмотреть за отцом.

А кто присмотрит за Ваней? Таких не было.

Потом пришла Полина. Она остановилась на пороге, глядя на бездыханное тело подруги. В ее глазах блестели слезы, а из глубины души вырывался крик, наполненный болью, что пронизывала все вокруг. Ваня чувствовал то же самое, но его эмоции были где-то глубоко внутри, как в закрытой клетке, откуда невозможно вырваться.

Ваня кинулся к ней, пытался успокаивать и слова какие-то бессмысленные говорил. Наконец-то Полина перестала всхлипывать и сама обняла его, а ему становилось легче. Вместе им было проще пережить это. Вместе они смогли бы пережить все. Рядом с этой девчонкой его эмоции начинали просыпаться, Ваня ощутил, как щипают глаза от слез. За эти полдня он ни разу не давал им волю. Хотел, но не мог. Сейчас только этого и жаждал.

Полина словно почувствовала, что ему нужно побыть одному, и отправилась домой. Когда Ваня позвал ее на похороны, она сомневалась, что ее отпустят, но он точно знал, что она сбежит. Не может быть по-другому.

Долгое время отец сидел на кухне, словно овощ, бездушный и отчужденный от окружающего мира. Ваня больше не пытался достучаться до него, понимая, что каждый из них сейчас нуждался в одиночестве. Когда он оказался в комнате, то упал на кровать и наконец-то поддался своим чувствам - горькие слезы лились бесконечным потоком, а его крики заглушала подушка. После такого ее придется выбросить - невозможно будет спать на вещи, которая впитала столько боли и страданий.

Он рыдал и бил кулаками по постели, но осознание, что его любимой сестры больше нет, что ее душу заберут небеса, а тело - земля, было невыносимым.

В день похорон Ваня собрался с силами и на кладбище не проронил ни слезинки. Отец же был готов лечь в могилу рядом с дочерью, умоляя похоронить их вместе. Его отчаяние было настолько сильным, что друзьям и родственникам пришлось сдерживать его физически, чтобы он не сделал ничего непоправимого. Ему бы не помешала работа со специалистами, но всерьез этим никто не занялся. Хотя Ваня видел, как отец, стоя у самой могилы, боролся с диким желанием, чтобы не ступить последний шаг вперед, но ему удалось сдержаться. Если он контролирует себя сейчас, то он вынесет все.

Гоше было тяжело, но он не позволял себе чувствовать. Казалось, что в их семье он стал самым старшим, их спасителем. Ваня смотрел на холодное, невозмутимое лицо брата с гордостью, мечтая о такой же выдержке.

А может, наоборот, это ужасно? Вдруг Гоша просто не способен на человеческие чувства? Вдруг любовь в нем екает так же слабо, как и соболезнование, горечь потери и подобное? Тогда Ваня не хотел быть таким же. Потому что брат и на радость слабо реагировал или же не показывал этого.

Из родственников на похоронах также присутствовала крестная Вани - двоюродная тетка по линии отца, женщина с большой душой и всегда теплой улыбкой. Она пообещала приходить к ним почаще и братьев в гости звала. Ее яркая и веселая натура обычно приносила облегчение, но на этот раз Ваня почти не обращал на нее внимания.

Вместо этого его взгляд скользнул к кустам, где он заметил Полину. Какое-то время он просто смотрел на нее, потом незаметно кивнул, и она подошла. На нее не обратили внимания, зря только боялась. Когда с церемонией прощания было покончено, Ваня вернулся к друзьям и отдал Полине куклу сестры. У Ульяны было много игрушек, которые они оставят, но ему захотелось, чтобы у Полины тоже была какая-то память.

Она приняла куклу без единого слова, а Ваня снова почувствовал желание прижать девочку к себе, обнять, как в те дни, когда ее присутствие приносило ему хоть какое-то облегчение. Ее объятия были теплыми и успокаивающими, и казалось, что с ними часть его боли исчезала, растворяясь в воздухе.

Следующие несколько дней Ваня помнил с трудом. Все в их доме были какие-то пластилиновые, без чувств и эмоций. Никому не было дела друг до друга. Отец иногда бродил по квартире от спальни до кухни и туалета, затем обратно. Брат закончил с подработками и перешел на работу в интернете, теперь все время проводил дома - в комнате, где они с Ваней жили вместе. Правда, Гоша часто засиживался на кухне, словно желая почувствовать больше личного пространства, потому что в двухкомнатной квартире этого не хватало.

Как-то раз Ваня решился поговорить с отцом, хоть и знал, что это не лучшая идея.

- Пап, - его голос был тихим и нерешительным, когда он постучал в дверь и заглянул в гостиную.

Отец лежал на кровати дочери. Теперь он спал там же. Но дело не в кровати - она не заберет его на небеса, только потому, что он на ней полежит.

- Пап, обними меня, - Ваня уселся на полу возле дивана. - Я никогда не злился, что ты любил Ульяну намного больше. И сам понимаю, что она заслуживала всей твоей любви, но мне так не хватает тебя прежнего. Я скучаю по тебе. Ты всегда был таким сильным человеком, а сейчас... я не могу тебя таким видеть. Кажется, у меня не осталось близких людей. Обними меня, прошу.

Отец медленно поднялся с кровати, пересел на ковер и, на удивление, выполнил просьбу. Обвил его руками и застыл в ожидании, пока сыну не полегчает. Но Ваня ничего не чувствовал, в таких объятиях ему не станет лучше. Если закрыть глаза, могло показаться, что это объятия не родителя, а скелета с холодными руками, которые уже не способны передать ни одной теплой эмоции. Отец забыл о существовании других детей, его мир заканчивался там, где начиналось его горе.

Ваня сам отодвинулся, не желая больше терпеть это. Он пошел к себе в комнату, чувствуя, как с каждым шагом его тело дрожит все сильнее. Присутствие друзей могло бы помочь, но он знал, что в доме Богдана и Полины ему не рады. Сам лично убедился, когда незадолго до трагедии, вернулся к ним в квартиру, чтобы отдать Богдану забытую им во дворе кепку. Сквозь приоткрытую дверь услышал, как друга отчитывает мать за общение с этими Кагановичами. Богдан, конечно же, не послушал, а Ваня испытывал вину после каждого раза, что провел в компании лучшего друга.

И сейчас он тоже передумал идти к друзьям. Нина Андреевна выгнала бы его, и даже не посочувствовала бы. Ваня уже представлял ее довольную улыбку, ведь теперь дочь не будет ошиваться в их дурном обществе, хотя самой Полине жить не хотелось после смерти подруги.

Прошла неделя. Ваня смог прийти в себя, даже в школу вернулся. Брат заставил, сказав, что учителя беспокоятся и пропусков много. Тогда Гоша снова взял на себя роль старшего, а Ваня лишь на следующий день заметил, что уже какое-то время не видел отца. Старший брат не обращал на это внимание, но ему напомнили.

Ваня тогда проходил мимо кухни и услышал, как Гоше кто-то позвонил. Он припал ухом к двери и смог различить тихий голос с телефона. Ваня едва на ногах устоял, узнав, с какой новостью позвонили.

Брат тут же выскочил из комнаты, на ходу натягивая куртку.

- Мелкий, ты чего тут? - с каменным лицом бросил Гоша. - Мне надо отлучиться.

- Что значит «повесился»... - с трудом проговорил Ваня. - Он... нет... он же не мог, да? Отец не мог...

- Блин, - Гоша взялся за голову. - Ванек, слушай, это не он. Просто похожий на него. Мне надо на опознание. Жди тут, я приеду и расскажу, что это был не он. Мы вместе выдохнем.

Ваня сжал челюсть, видя, что брат не верит ни в одно свое слово.

- Я с тобой.

- Исключено, - Гоша загородил собой дверь. - Тебе четырнадцать. Тебе нельзя.

- Я постою на улице, хочу сразу знать, а не когда ты приедешь.

- Ладно, пойдем, - брат кинул в него куртку.

Они ехали на старой девятке отца. Гоша редко садился за руль этой машины, потому что папа не разрешал, а сейчас он так мечтал получить выговор за то, что взял его «ласточку».

В здании морга Гоша сразу двинулся в отдельную комнатку. Ваню оставили ждать в коридоре. Пара работниц стояла неподалеку и перешептывалась, иногда бросая на него сочувственные взгляды. Это только усиливало ощущение, что все происходит на самом деле. Они не успели ничего сделать, когда Ваня кинулся к двери, за которой недавно скрылся брат.

- Эй! Стой! - кричали дамочки. - Тебе туда нельзя.

Они бежали за ним, но Ваня оказался быстрее. Открыл дверь и увидел ошарашенное лицо брата, а за ним - тело человека в черном наполовину расстёгнутом мешке. Это был отец. Его лицо посинело, на шее виднелся след от петли, а глаза были закрытые и впалые.

Работницы, гнавшиеся за Ваней, резко затормозили, понимая, что больше нет смысла уводить его, потому что он все видел.

Гоша поднял на брата глаза, потом молча кивнул доктору. Между ними пробежало немое понимание того, что они остались наедине с той страшной правдой, от которой теперь не убежишь. Морг был тихим и темным, лишь тусклый свет пробивался сквозь полуоткрытые жалюзи, создавая тягучую атмосферу уныния и скорби. Ваня сделал несколько шагов вперед. Его ноги подгибались, казалось, что они могут вот-вот отказать. Шум в ушах нарастал, а все вокруг стало далеким и нереальным, как в тумане.

Когда он наконец дошел до тела отца, пальцы потянулись к холодной руке. Прикоснувшись к ней, Ваня вздрогнул от шока. Это был не просто холод, а настоящий лед, который проникал глубоко в сердце, превращая боль в кошмар. Его пальцы скользили по синеватой коже отца, и эта мертвая тишина доводила до безумия.

- Сука! - с криком Ваня рухнул на колени. - Что ты наделал?! - обращался он к отцу. - Почему ты нас бросил? Ненавижу тебя! Ненавижу! Гори в аду! Только он тебе и светит, мразь, - он хватался за запястье родителя, будто этот жест мог повернуть время вспять, заставить его проснуться, дать ответ.

Но за грубыми словами скрывались совсем другие мысли. Его душу раздирало отчаянье - не только из-за смерти, а из-за предательства. Почему отец бросил их? Почему забыл о детях, за которых нес ответственность, и которые теперь остались сиротами в этом эмоциональном вакууме? Он просто выбрал самый легкий выход - повеситься в лесу, где его найдут только через сутки.

- Вань, - Гоша кинулся его поднимать. - Пойдем. Уверен, отец и на том свете услышал, какого ты о нем мнения. Пойдем отсюда.

Ваня поднял голову, пытаясь найти в себе хоть каплю силы. Слезы неконтролируемо катились по его щекам и смешивались с напряжением, которое вибрировало в его теле. Руки дрожали так, что он едва мог управлять ими.

- Пошли, братик, держись, - Гоша крепко обнял его за плечи, стараясь добавить немного тепла, которого Ване так не хватало. Его ладони были теплыми, но это тепло не могло вытеснить холод, поселившийся в сердце.

В коридоре Гоша обменялся несколькими словами с врачом и повел Ваню на улицу. Впереди снова ждали похороны, та самая морока, но это может подождать. Больше всего его беспокоило именно состояние брата.

Ваня стоял возле здания морга, вглядываясь в даль. Холодные капли дождя стекали с его лица, а вместе с ними горячие слезы. Он пытался сосредоточиться на движениях людей с зонтиками, на проезжающих мимо машинах, будто это могло отвлечь его от жгучей боли внутри. Где-то там продолжалась жизнь, а его просто закончилась.

Он снова оказался в объятиях Гоши, и это было странно, ведь брат почти никогда не прикасался к нему.

- Ванек, хреново получилось, но мы справимся, ведь так?

- Какой же он мудак, - выплюнул Ваня. - Я его ненавижу, сука! Как же я его ненавижу!

Гоша кивнул, отбрасывая мокрые волосы назад. Он не пытался утешать брата: не было смысла говорить, что все будет хорошо, потому что они оба знали - хорошо не будет.

- Поехали домой. С остальным я разберусь позже. Давай Богдану позвоню? И Полине, хочешь?

- Только Богдану, - согласился Ваня. - Пусть один приходит.

- Может, еще крестной? - предлагал Гоша. - Я понимаю, что в твоем возрасте такое вытерпеть сложно. Зрелище не из приятных. Я же просил тебя ждать тут.

- Ты бы рассказал мне правду?

- Будто у меня был выбор, - он развел руками.

- Нет, - прошептал Ваня, устремив взгляд в мокрую землю под ногами, - Давай сожжем ту кровать?

- Что? - удивленно переспросил Гоша, открывая дверцу машины.

- Кровать Ульяны. Потом на ней полежал отец и тоже погиб. Вдруг она проклята?

- Мысли отца были прокляты, - выпалил брат. Сел на водительское сидение и взглянул на Ваню, что уже умостился рядом. - Ладно, давай сожжем.