Маленькие пальчики  запутались в моих длинных растрёпанных волосах.
Иви в очередной раз слишком сильно потянула за прядь, заставляя меня втягивать сквозь зубы воздух.

Девочка на протяжении уже десяти минут искусно пытала меня. Дикарь позавидовал бы ее таланту, если бы видел это.

Полчаса назад меня разбудил шум на нижнем этаже, а спустя какие -то секунды  дверь в комнату с грохотом отворилась. Мини-Смерч с двумя хвостиками на голове ловко запрыгнула на кровать и ужаснулась открывшимся ей видом.

Болезненно бледная кожа, опухшие красные глаза, искусанные до крови губы напугали бы любого взрослого, но пятилетний ребенок со странным упорством начала оживлять этого зомби.

Пока я согревалась под струями душа, она принесла несколько шоколадных батончиков и кружку горячего какао, при этом пролив больше половины жидкости на лестнице. Затем, после небольшого, но так нужного мне  перекуса, Иви решила, что с легкостью сможет "навести порядок" на моей голове.  Я сомнительно, с опаской посмотрела на нее, но она лишь отмахнулась.

- Это проще простого, - сказала она, распутывая локон,  - Мама всегда красиво причесывает меня за пару минут. 

- Мама? - тонким, почти визжащим голосом переспросила я.

Девочка кивнула и продолжила завязывать мои волосы в замысловатые узлы.

Мне стало стыдно за свою глупость. Конечно, у ребенка должна быть мать.
Даже у дикого малыша есть дикая мамочка, которая его причесывает. Логично предположить, что где-то бродит и дикий папаша, защищающий свою семейку. Мысль, что отцом Чуда является Кай, я быстро отмела, потому как слышала и видела, как девочка к нему обращается.
Как к другу, а не как к отцу.
Может быть, у меня никогда не было нормальных теплых отношений с отцом, но примерно я понимаю, что они из себя представляют. Я бы не стала называть своего отца "засранцем". Ублюдком, мерзавцем и стервятником - да, но не "засранцем".

Возможно, утренняя гостья дикаря и есть мать Иви? А глаза малышки  - это такая же аномалия, как я сама.  Тогда, пожалуй, я смогу уговорить женщину помочь, ведь, смотря на Чудо, можно смело сказать, что девочка воспитанна и добра. От кого же ей получить эти качества, как не от матери?
Или женщина не имеет ничего общего с ребенком  и просто посмеется над моими жалкими попытками спастись.

- Случайно, не твоя мама была здесь сегодня? С утра? - спокойно, не выдавая бушующего во мне шторма противоречий, спросила я.

Девочка радостно вскрикнула и, быстро развернувшись, так чтобы смотреть мне в лицо, начала быстро и сбивчиво говорить. 

- Да! Ты ее видела? Правда, она очень красивая? И умная! Даже умнее Роуз и Кая!

Я, не ожидая таких вопросов и восторгов, сконфужено покачала головой. Плечики Иви поникли, как и ее улыбка.

Красивая? Разве такое ужасное существо как дикарка, как я, может быть красивым? 

Я внимательно присмотрелась к Иви. Аккуратные детские черты лица, огромные, чистые синие глаза, маленький носик,  ровные белые зубы.
Если не обращать внимания на ее волосы, то она будто сошла с иллюстраций однообразных нудных сказок о великолепных белых принцессах.

Всегда с легкостью могла сказать: "Я отвратительна".
Это также просто, как "Кай уродлив".
Но, пусть даже мысленно, произнести подобное про девочку - клевета.

Ивей красивая.
У нее черные, как смоль, волосы, но она прекрасна.

- Джун, - осторожно начала она, - А твоя мама красивая?

Сознание мигом нарисовало образ родительницы: холодные, ледяные, давно поблекшие голубые глаза, которые всегда смотрели  на меня с жалостью и пренебрежением или не замечали дочь вовсе, прикрыты  прозрачными линзами строгих очков,  длинные янтарные волосы собраны в тугой пучок.

Диана Уолис - храбрая, умная, целеустремленная  девушка. 
Диана Моретти - хитрая, жестокая, живучая женщина.
Но будь ей двадцать или сорок, она красива.

Наверное, поэтому они с отцом до сих пор вместе: ему с ней удобно. Диана не опозорит его в высшем свете, вовремя замолчит или, наоборот, удивит окружающих своей начитанностью, легко наладит контакт с другими "счастливыми" женами чиновников. Она не спрашивает Николаса  о том, где и с кем он ночевал. Отца может не быть неделями, и тогда все переходит в ее ухоженные руки: документы, встречи, заседания. 
Она спокойно, с пластиковой улыбкой на фарфоровом лице, выслушает гневные тирады недовольных и так же мирно поставит свою размашистую роспись на  документе об их моральном и финансовом уничтожении. 

Моя мать может все.
Иногда я мечтаю быть ей.
Но потом вспоминаю, что ее собственный муж не питает к ней никаких чувств: ни любви, ни привязанности. Мне кажется, что их отношения чисто деловые, не подкрепленные ничем кроме работы и власти. 

- Да, Иви, - хрипло прошептала я, - Она красивая.

Но её красота пустая, ничего не значащая. 
Если в улыбке Иви можно увидеть весь ее очаровательный, добрый, сказочный мир, то за оскалом Госпожи Моретти скрываются отчаяние, одиночество и жестокость.

***
Вот уже тринадцать секунд, облокотившись на дверь,  Кай рассматривал какую-то невидимую точку на стене, его губы крепко сжаты, руки сложены на груди, глаза сужены.
Несколько минут назад Иви выбежала из комнаты, а вслед за ней, ни разу не взглянув на меня, вошел он.

Я, сидя на краю кровати, ждала. Действия, нападения, оскорбления, крика, насилия, да чего угодно, лишь бы разорвать эту тяжелую тишину и быть на шаг ближе к свободе или неминуемому падению.

- Откуда ты узнала об элинере? - без малейшего интереса, ничего не выражающим голосом, спросил Кай.

- Откуда он у вас? -  сглотнув, парировала я.

Две долгих секунды мерзавец обдумывал свой гениальный ответ.

- Нашел, - ответил он.

- Как и меня? - пробормотала я.

- Элинер, в отличие от дохлых девушек, в лесу не валяется, - насмешливо ответил мерзавец.

"Дохлая девушка".  Я была отвратительной, ужасной, уродливой, но "дохлой" - никогда. Гребанное разнообразие.

Почему моя жизнь должна постоянно рушиться?
Сначала умерла мечта о правильной, светлой дочери Моретти.  Потом страшную, темную Джун положили в гроб вместе с единственным любящим ее человеком - Евой.
Затем еле-еле ожившую тень чудовищной девушки оставили погибать на диких территориях. И, возможно, это стало было достойным финалом всей ее жизни, но нет, в ней проснулся долбанный суицидник и она ведет переговоры с образованным, богатым дикарем, у которого имеется секретный препарат, способный уничтожить все порядки Республики.

Почему именно я?
Я  ужасный человек, мечтающий передать свою проклятие любому другому невинному ребенку.
Почему не у Робертсов родился неправильный ребенок? Почему не у семьи Ренок? Почему девочка, а не мальчик? Почему сейчас, а не через двадцать лет? Почему здесь, в РСШМ, а не где-нибудь за ее бескрайними, неорганизованными пределами? 
Почему именно я?

- Через два месяца ты уже будешь в чертовом городе. Хватит реветь.

Голос мерзавца, сильно отдающий презрением, вывел меня из оцепенения. Кончиками пальцев я попробовала вытереть влагу со щек. Занимаясь самобичеванием, настолько расклеилась, что даже не заметила собственные слезы. Сколько литров я уже выплакала?

- Ка-кое, - откашлявшись, спросила я, - сегодня число?

Утром третьего сентября ко мне подошла Сара и средством шантажа "упросила" принять участие, по ее словам, в  "удивительном приключении" - походе на опушку леса, почти на дикие земли, лишь при тусклом свете звезд.

- С нами будут парни, - объяснила она, - Нечего бояться.  

Ночью на четвертое сентября эти защитники напились и заставили ее станцевать стриптиз. Догадываюсь, что именно это произошло, пока я, опозоренная и униженная, царапала лицо острыми ветками, спасаясь от угрозы стать продолжением их развлекательной программы.

- Тринадцатое.

Девять дней.
Двести шестнадцать часов.
Огромное,  просто ошеломляющее количество минут.

"За одну треть этого времени  можно обнаружить и уничтожить целую общину дикарей в самой гуще какой-нибудь необъятной тайги, - декламировал нудный голос разума, - а найти дочь руководителей преуспевающего  штата - никак.  Невозможно. Неосуществимо. Недостижимо." 

Документы, карты со встроенными чипами слежения, все то, что сейчас так необходимо, что могло бы помочь мне, спрятано в матрасе. Один-единственный раз за девятнадцать лет я нарушила закон, оставив их в комнате, когда шла на место встречи. 

Сара четко выразилась по этому поводу: никаких мобильников и удостоверений. Она заставила меня снять подарок Евы - серьги-гвоздики, украшенные маленькими, поразительно отражающими свет кристаллами, которые она называла бриллиантами. Сара бросила их под ноги и втоптала своими кроссовками в грязь. Так умерла последняя вещь, связывающая меня с любимым человеком.
Так в очередной раз умерла я.

Я сделала глупость, повлекшую за собой такие сумасшедшие последствия, не из-за желания  дружить с Робертс и элитой. Передо мной поставили всего-лишь одно условие.

- Выпускной. Ты ведь хочешь провести его тихо и незаметно, верно, Джуни?

За поведением этой сучки мистер Робертс следит очень строго. Его красавица дочка должна не испачкать в грязи имя семьи перед общественностью  и удачно для Метью выйти замуж. Ни при каких обстоятельствах в его планы не входит распущенность дочери и ее молчаливый протест всем правилам, установленных отцом.  В случае провала, она просто свалила бы всю вину на меня. Родители еще больше мной не разочаруются, а Сара станет мученицей, несчастной жертвой ужасной Джун.

Я тщательно продумывала свой ответ.
Всеми фибрами души я надеялась, что выпуск, такое значимое для несовершеннолетнего человека событие, пройдет как по маслу.
Привлечь как можно меньше внимания, как можно быстрее уйти. Вот и весь гениальный план.
Холодным октябрьским вечером  нам должны будут вручить дипломы и разрешения на работу, затем большинство поедет отмечать, а другие, сломя голову, сразу устроятся в заранее одобренные предприятия.

Четвертого ноября, в день моего двадцатилетия, в три часа ночи я лягу на холодную больничную кушетку, а вечером уже буду сидеть за праздничным столом, смотреть на людей компании отца, на моих коллег, сквозь копию маминых голубых глаз и улыбаться им кукольной улыбкой. На следующее утро начну работу в правительстве, а через год, в один день с Сарой, на глазах у всей Республики выйду замуж за одного из выбранных нашими семьями мужчин.

Но вместо того, чтобы зубрить пункты многочисленных кодексов, последние несколько дней я бегаю, дерусь, кусаюсь, теряю сознание, кричу и реву. Я порезалась об настоящий камень в реальном лесу, угрожала темному человеку ножом, поучаствовала в смертельном эксперименте, когда в меня насильно заливали элинер, подружилась с единственным ребенком, который визжит не при виде меня, а увидев натуральное членистоногое.

Сильно сомневаюсь, что подобный опыт помог бы мне в области политики, и что хоть один сумасшедший поверит моему безумному рассказу, если я когда-нибудь решусь поделиться им.

- Почему именно два месяца? - неожиданно даже для себя спросила я.

Дикарь моргнул, немного помолчал, а затем в свойственной только ему манере жутко улыбнулся, оскалив зубы.

- Еще пара вопросов - станет три. Хочешь остаться подольше, Джуни? - чересчур бодрым голосом буквально пропел он.

- Никогда не называй меня так! - воскликнула, почти зарычав, я.

Больше чем "Дикарка" я ненавидела только "Джуни". К сожалению, об этом знали все: отец, Сара, педагоги, зазнавшиеся однокурсники, и никто не упускал возможность в очередной раз унизить меня этим детским и слащавым прозвищем.
Теперь и мерзавец может наслаждаться. 
Какая же я идиотка.

Я отвела взгляд от шокированного дикого лица, пытаясь сосредоточиться на чем угодно, но не на нем.
За все девятнадцать лет я могла увидеть темные  волосы и глаза лишь в ненавистных зеркалах  или плакатах против дикарей. А в эту самую секунду на меня давят черные, настолько страшные глаза мерзавца, что я не могу сдержать свои эмоции. 

Кай был одет так, будто  на одном из важнейших  заседаний правительства (только на такие мероприятия носят настолько накрахмаленные белоснежные рубашки и строгие серые костюмы) произошла самая настоящая драка. Рукав пиджака и штанина порваны, верхние пуговицы рубашки вовсе отсутствуют.  Никогда не слышала, что такие инциденты случались, но иногда отец приходил с собраний такой нервный, потрепанный и злой, что я смело могла предположить, без рукоприкладства там не обошлось.

Я вздрогнула, разглядев на белой ткани темно-красные капели. Либо это кровь, либо кто-то, как и я балуется с напитками. Увы, но последняя версия уж очень маловероятна.

Дикарь запустил руку в и без того растрёпанные волосы, снова уставился на стену позади меня и устало, отчаянно, словно не мог решить какую-то важную для мира задачку, выдохнул. 

- Спускайся.

Нет.

Он уже потянулся к двери, когда понял, что я просто проигнорирую его недоприказ-недопросьбу.

- Разве ты не голодна? - поинтересовался мерзавец.

Да. Очень даже голодна.

- На кухне тебя ждет горячая, аппетитная, мясная запеканка  с хрустящей сырной корочкой, - соблазнял едой мерзавец.

Он и вправду монстр. Во всех смыслах этого слова.

- А еще теплый, сладкий и медленно остывающий чай, - томно, с хрипотцой прошептал Кай.

Со мной еще никогда так не разговаривали. И это только усугубляло положение. Пусть лучше орет. И к чему эта чертова "забота"?
Не может смириться, что зря потратил драгоценный элинер?

Даже я понимала, что, продолжая питаться в том же духе, я помру от голода. Мне не нужно это объяснять.

- У тебя три минуты на размышление, - мерзавец посмотрел на запястье, на котором вместо часов красовался  синий, свежий, с кровоподтеками синяк.

Пробормотав "ублюдки", он вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. 

Я осталась наедине с урчащим животом.

***
На цыпочках пробравшись на кухню, будто вор или грабитель, я глубоко вздохнула умопомрачительный запах натуральной запеканки.
К счастью, помещение  было абсолютно  пустое.
Унизительно уже есть его еду, а если мерзавец будет давить на  меня своими черными глазами, я, к чертовой матери, подавлюсь и разревусь.

Блюдо оказалось именно таким, каким описывал его Кай - божественным. 
Я не имею ни малейшего понятия, где и когда он берет такую еду, но  готова поспорить, что родители никогда не ели ничего подобного в своих дорогущих ресторанах. 

Если я ненадолго включаю мозг, то понимаю, что два месяца пережить можно.
Я не скована цепями в какой-то грязной пещере, меня не избивают, не насилуют, не пытают.

Все настолько безумно странно. 
Я, конечно, рада, что избежала этого ужаса, но меня  преследует  ощущение неправильности происходящего.
Последнее, что я должна делать - это сидеть за столом, чистая, причесанная маленькой дикой девочкой, в огромной мужской футболке и есть самую потрясающую запеканку, запивая её удивительным напитком.
Дикарь назвал его "чай", я помню, что такое слово встречалось в одной из украденных мною книг отца.

- О, черт, еда!

Услышав уже знакомый  женский голос, я так резко подняла голову, что подавилась.

Откашлявшись, я наконец взглянула на эту женщину.

Кусок запеканки застрял у меня в горле.
Посреди кухни стояла самая белая  девушка, какую только можно встретить на всем долбанном свете.

***
Коттедж в гуще леса со всеми удобствами?
Пятилетняя дикарка с голубыми глазами?
"Найденный" дикарем элинер?

Да все загадки  мира меркнут на фоне разворачивающейся передо мной картины.

"Женщиной", "страшной дикаркой", возможной матерью Иви оказалась светлая девушка лет двадцати, которая  с восторгом и стонами удовольствия съела  за минуту, пока я на нее пялилась, тарелку запеканки.

Вот какой я должна быть.

Идеальный макияж должен ровно ложиться на мою идеальную кожу, выделяя мои ярко-голубые глаза. Янтарные волосы  должны быть убраны в конский хвост, открывая утонченное лицо с высокими скулами, ровным носом и покрашенными в алый цвет губами. 
На мне должен быть дорогой строгий костюм, состоящий из узкой серой юбки, светло-голубой рубашки и валяющегося на диване пиджака, а не футболка, еле прикрывающая колени.

Белая медленно поднесла салфетку к лицу и аккуратно вытерла уголки своих красных губ, наконец, обратив на меня внимание. В ее чертах лица явно угадывалось сходство с малышкой, но она слишком молода для того, чтобы быть матерью.
Может быть, сестра? Поразительная, белая, идеальная сестра.

- Ты будешь это есть?

Мне потребовалось пара секунд, чтобы понять, к кому и зачем она обращается.
Своим ухоженным пальцем она указала на оставшуюся в блюде запеканку, вопросительно подняв бровь.

Я покачала головой.
Мне казалось, что если я открою рот, то начну истерически умолять ее спасти меня, кричать и рыдать, ползая у девушки в ногах, упрашивая вытащить отсюда.

Девушка молча поднесла к себе блюдо и продолжила трапезу.

- Ох, Леманн! - неожиданно недовольно воскликнула девушка, быстро опустив вилку, - Твоя стряпня как всегда отвратительна. Это, - она брезгливо сморщила нос, посмотрев на свою практически вылизанную тарелку, - Ужасно.

Мне не надо было оборачиваться, чтобы узнать, кто стоит в нескольких шагах от стола.

Кай Леманн, конечно, если это его настоящее имя. 
А ведь я могу помочь полиции, когда окажусь в городе.
Нужно всего лишь собрать достаточно информации о дикаре и его шайке. 

- Чтоб ты подавилась, Ин, - спокойно ответил на её оскорбления мерзавец.

Их перепалка выглядела настолько обыденной и домашней, будто каждый вечер эта белая девушка пробирается прямиком в коттедж в чаще леса, чтобы поесть и погрызться с дикарем.
Мерзавец снял с себя испорченный костюм, сменив его на просторную футболку и обычные джинсы, по-видимому, принял душ, из-за чего его волосы казались  еще чернее обычного.
Он обвел глазами кухню и поражено уставился на пустое блюдо.

- Дьявол! - выпалил Кай, резко поворачиваясь к девушке, - Запеканка была настолько ужасна, что ты не оставила и жалкого кусочка?!

Ина сердито сощурила глаза, затем, как будто расслабившись, лениво пожала плечами.

- Не хотелось бы, чтобы Иви отравилась этой гадостью.

Она демонстративно отвернулась от дикаря, показывая, что обсуждать эту тему дальше она не намерена, и ее уверенные голубые глаза встретились с моими, как всегда запуганными, темными.
Не знаю, каким образом можно "ощупать" взглядом человека, сидящего за столом, но у нее это прекрасно получилось. Девушка недовольно поджала губы.

- Кое-как, конечно, сойдет, - сомневаясь, произнесла она. 

Я сойду?
Мерзавец все-таки решил продать меня в рабство?!

- Ты немая? - вдруг поинтересовалась она.

- Нет, - нахмурившись, ответила я.

Девушка, кивнув, изящно поднялась со стула, прошла в гостиную, а через пару секунд вернулась оттуда с шестью огромными цветными пакетами. Кай, также как и я, следящий за ее передвижениями, в немом удивлении поднял брови, затем перевел почти сочувствующий взгляд на меня.
Мне стало дурно.
А когда она задорно подмигнула ему, сделалось еще хуже.

Приблизившись к лестнице, Ина повелительным взмахом руки подозвала меня за собой, на верх.

Остаться сидеть за столом с уже более-менее знакомым дикарем или пойти вслед за ниоткуда взявшейся белой?
Абсурдные мысли о  работорговле не хотели покидать мою больную голову.

- Пошли, - нетерпеливо сказала слишком белая девушка.

Сглотнув, я посмотрела на мерзавца, потом снова на нее.
Из двух зол выбирают меньшую. 

- Тебе что, нужно его разрешение?! - неправильно растолковав мое сомнение, пораженно вскрикнула она, - Леманн, что ты, чёрт возьми, с ней сделал?!

Возможно, жизнь спас. Возможно, угробил. Я еще не решила. 
Но точно вывернул весь мой мир наизнанку.