У нас с отцом к друг другу взаимные чувства - ненависть и презрение, хотя в последние время все чаще фигурировало безразличие. Может быть, любая другая никчемная дочь и мечтает вдруг осчастливить родителей так, чтобы они гордились ею, но не я.

Единственным человеком, которого я любила и уважала была Ева, сестра моей матери. Она - это все для меня: мама, тетя, сестра, подруга, но после ее гибели я стала совершена равнодушна к замечаниям и небрежным взглядам родителей, я стала живым мертвецом.

Я исчезла. Будто вместе с ней в холодный гроб положили и меня.

Затем, осознав, что со смертью любимого человека ты все еще остаешься физически жив, даже если твоя душа продолжает разрываться на части, когда просто слышишь ее имя, мне захотелось стать нормальной. Как все.

Я всегда к этому стремилась, с нетерпением ждала двадцатилетия, но когда Ева ушла это стало моей целью, моей главной задачей.
Думаю, мне нужен был "якорь", то, ради чего стоило жить дальше.
Если тогда это была радостная улыбка Евы, то сейчас - полноценный комплекс операций.
Ужасно.

Но какое дело мерзавцу до моего отца?
Он презирал дикарей больше чем любой другой человека в РСШМ.

Судя по ненависти, с которой была произнесена фамилия родителя, дикарь знал его довольно-таки неплохо.
И что за человек ему звонил?
Они что-то замышляют против правительства?

От внезапной догадки я побледнела.
Возможно, мерзавец готовит восстание.

Последний мятеж нанес огромный урон штату.
Набег безумных, сумасшедших людей на город.
Сотни невинных людей погибли, тысячи - потеряли дома, места работы.
Деньги, которые предназначались на благоустройство города, потратили на охрану и дополнительные рейды по лесу.

А что, если сейчас, буквально за стеной, этот монстр собирается повторить катастрофу?

- Попробуй. Они вкусные.

Голос Чуда вывел меня из глубоких раздумий. Я подняла взгляд и встретилась с ее красивыми, по-детски счастливыми глазами. Оказывается, девочка все это время не сводила с меня любопытного взгляда, замечая как с каждой секундой лицо становится все белее.

Отрезав вилкой маленький кусочек и положив его в рот, я восхитилась изумительным вкусом. Это деликатес, а не сухое печенье, которым я обычно завтракаю.

Чудо улыбнулась, увидев, что я последовала ее совету, и указала кивком головы на стакан. Я сделала осторожный глоток сока и неожиданно подумала, что зря я тогда вылила напиток на мерзавца. Он его не достоин.

Девочка почти по-матерински смотрела как я, уже мало заботясь о том, что могло быть добавлено в еду, с животным аппетитом съела несколько этих шедевров кулинарии.

- Мне больше нравится с джемом. Будешь?

Я сконфужено покачала головой, почему-то растерявшись.
Как мне с ней себе вести?
С мерзавцем все более-менее понятно, любой наш разговор заканчивался слезами и глубоким обмороком.

Но девочка?
Хоть это и не укладывалось в голове, но я сомневаюсь, что Чудо находилась здесь не по своей воле и что мерзавец ее к чему-то принуждает.

- А еще вкуснее с горячим шоколадом. Но Кай - засранец, поэтому не делает его, - бодрым голосом продолжила девочка.

Я уставилась на нее огромными, как блюдца, глазами. Судя по сцене, что я видела в гостиной, у мерзавца с ней близкие отношения, да и сама девочка кажется слишком милой, чтобы произносить такие слова.

Чудо, правильно истолковав мое выражение лица, невинно пожала плечами.

- Что? - она придвинулась ко мне через стол, и, словно посвящая в страшную тайну, шепотом проговорила, - Так сказала мама. Только это наш секрет.

Против моей воли уголки губ начали подниматься, образуя жалкое подобие самой жалкой улыбки на планете , но девочка, похоже, осталась довольна результатом и, протянув мне свою маленькую ладошку, с накрашенными в розовый цвет наготочками, торжественно представилась.

- Ивэй Леманн, ну, Иви.

Я практически произнесла "Джун Моретти", так околдовала меня девочка, но в комнату вошел хмурый дикарь.
Чары, навеянные очарованием Иви, разрушились.

Он сел во главе стола и, не посмотрев ни на одну из нас, начал увлеченно тыкать пальцами в свой телефон. Даже в такой непринужденной позе он производил впечатление, что в одну десятую секунды может разодрать горло любому.

Я смогу выкрасть его мобильный?

Наверное, у меня склонность к суициду.

Будто услышав грешные мысли в моей голове, мерзавец поднял взгляд на меня и сузил глаза, незаметно качая головой из стороны в сторону. Но Иви, игнорируя его присутствие, все еще сгорала от нетерпения узнать имя страной гостьи.

- Как тебя зовут? - подталкивала к ответу девочка.

Бровь мерзавца удивленно поднялась вверх, хотя он все еще не отрывал своего лица от телефона.

- Джун, Джун М...Майер, - ложь легко сорвалась с моего языка, оставляя горький привкус.

Я не часто лгала. Просто мне некого было обманывать.

Родители мало интересовались разговорами со мной, и я лучше сломала бы себе ногу, чем соврала Еве.

Мерзавцу не стоит знать, что "Гребанный Моретти" (если я права в своих догадках) - мой отец.

- Что ж, Джун Майер, поторопись, у нас с тобой много дел, - официально сказала Иви.

Дикарь, в отличие от меня, не удивился подобному заявлению, а лишь тихо фыркнул.

Тогда, сидя за столом, я еще не понимала, насколько серьезные "дела" запланировал ребенок.

***

Это был шестой мультфильм.

Иви тихо посапывала, ее головка лежала у меня на коленях, и я перебирала пряди шелковистых волос, выбившихся из косы.

Чудовище закружило "Красавицу" в умопомрачительном вальсе.

Когда Чудо схватила меня за руку и потащила из кухни в гостиную, мерзавец не сказал ни слова, лишь покачал головой в своей излюбленной угрожающей манере. Девочка усадила меня на диван, а сама принялась включать телевизор.

Я таращилась в него, как на восьмое чудо света, ведь эти мультфильмы были древние и дикие. Их совсем не осталось, фактически, они были запрещены цензурой, так как многие герои не входили в рамки современных законов.

Любой ребенок, увидев такую "Красавицу", закричал бы от ужаса, а взрослый человек почувствовал волну отвращения.

"Красавица" была намного страшнее Чудовища.

Я в очередной раз испытала противоречивые чувства: мультфильм учил детей, что Внешность - не главное, что Красоту можно легко спрятать за грубой шерстью и клыками, что Любовь спасет даже самое кошмарное Чудовище.

Но сейчас этим монстром оказалась главная героиня, и спасать ее никто не намеревался.

Белла, ночной кошмар каждой маленькой девочки, олицетворяла собой настоящую Леди. Она была умна, образована, добра, скромна и ласкова. Такая девушка - совершенство старого мира.

Тихий смешок сорвался с моих губ, когда я осознала, что защищаю эту дикарку перед самой собой.

Думаю, вести спор с собственным внутренним голосом - это уже диагноз.

По спине пробежал неприятный холодок, и, чуть повернувшись, чтобы не разбудить Чудо, я наткнулась на тяжелый взгляд мерзавца, прислонившегося к стене.

Он направился к дивану, на котором мы сидели, со свойственной ему дикой грацией. Мое сердце в очередной раз начало сбиваться с ритма при виде хищной улыбки, играющей на его губах. Я вздрогнула, когда он остановился перед нами, и, кажется, его улыбка стала чуть шире.

Имбицилу нравилось пугать меня.

Вжавшись в мягкую спинку дивана, я отстраненно наблюдала за тем, как он потянулся к малышке и легко взял ее на руки, при этом никак не дотрагиваясь до меня.

Несколько часов совместного просмотра мультиков каким-то образом сближают людей, и моим первым порывом было выхватить Иви из рук мерзавца и прижать к себе. Но та маленькая, вредная и противная часть меня, отвечающая за принятие верных, противоречащих голосу совести решений, кричала не нарываться на сумасшедшего дикаря.

Я уступила ей, понимая, что мерзавец не причинит девочке вреда. Иви комментировала каждую вторую сцену из любого мультфильма. Пару раз малышка бегала на кухню и приносила оттуда вкуснейшие булочки с ее любимым джемом. Кажется, Иви смотрела эти фильмы уже тридцатый раз, и именно на этом диване.
Она чувствовала себя здесь, как дома.

Чудо, все еще находясь во сне, начала обиженно крутится, почувствовав встряску, когда Кай отнес ее по лестнице наверх, в одну из других комнат.

Когда он исчез за дверью, я подумала о побеге или поиске средств отступления.

Спрятаться?
Убежать?
Найти чем отбиваться?

"Договориться", - продекламировал голос разума. В каком-то смысле я с ним согласна, ведь от этого зависит моя жизнь.

Естественно, я не верю словам дикаря "через два месяца будешь в городе", но нужно что-то предпринять. Все мои планы строились на том, чтобы добыть его телефон, но там вполне могут стоять пароли или ограничения.

Я нахмурилась, услышав тихие шаги.

Кай не стал подходить близко к дивану, будто сохраняя какую-то дистанцию.

Мерзавец снова хочет применить тот гипноз?

- Никакие деньги, уговоры или... - вкрадчивый голос Кая прервал уже знакомый звук.

Телефон.

Дикарь замер, вытащил из кармана джинсов мобильный, посмотрел на экран, возможно, читая сообщение, и, прикрыв глаза, устало выдохнул.

- Иди в комнату. Потом поговорим. И перестань делать тупости. Не поможет, - как-то слишком убито проговорил мерзавец.

Я обрадовалась его плохим новостям.

***
Думаю, есть несколько видов состояния больного человека.

Первое, это - просто "нехорошо". У вас разболелась голова, или вы заразились легкой формой гриппа, в любом случае, если вы поспите несколько часов или примите соответствующие лекарства, станете "как новенький".

Второе, когда вам реально "плохо". Вы больны, ваши кости медленно превращаются в желе, вас лихорадит. Вы должны обратиться к доктору, пролежать недельку, вливая в себя противное содержимое медицинских склянок. И опять же, вскоре вы будете здоровы, и, так сказать, усовершенствованы, ведь теперь у вас есть иммунитет к этому заболеванию.

Третье, когда вы лежите на холодной поверхности операционного стола, в ваши вены переливается чужая кровь и опасные для жизни препараты. Доктора считают драгоценные секунды, каждая из которых может решить: жить вам или умереть. Кажется, слово "ужасно" плохо опишет такую ситуацию, но увы, никакое другое прилагательное на ум не приходит.

И четвертое, "дерьмово", именно так я себя и чувствую. У меня нет температуры, не болит голова, и никакой очкастый доктор не бежит готовить для меня операционную, но я могу буквально видеть, как из меня выходят последние соки. Меня мутит, крутит, вертит, называйте это как хотите, лучше не станет.

Я пролежала на чертовой кровати пару часов, потом встала, умыла лицо ледяной водой, и легла обратно. Через некоторое время сделалось хуже. Намного хуже.

Мне не жарко, не холодно, но я чувствую, что бледные пальцы сжимающие одеяло дрожат.
Что делают нормальные люди в такой ситуации?
Нормальный люди не попадают в такие ситуации.
Сомневаюсь, что я смогу спуститься на кухню и приняться рыться в шкафчика, в поиске лекарства.

Доползти до ванной комнаты оказалось сложнее, чем пару часов назад - плохой знак.
Я подошла к раковине, когда почувствовала резкую боль в животе.

Как можно быстрее повернувшись, я успела склонится над унитазом, до того как восхитительный завтрак вышел наружу в менее превосходном виде.
Мой желудок болезненно сжимался, посылая спазмы по всему телу, горло жгло.

Через пару минут, когда желудок опустел, я безвольно села, прислонившись к стене, пытаясь, для начала, выровнять дыхание. Встав на трясущиеся ноги, я протянула руку к включателю воды, но приступ повторился.

Мое горло раздирала горькая желчь.

Вдруг я почувствовала, что мои волосы перестали загораживать лицо, а когда отстранилась, сев на кафель, на мой лоб приземлилось полотенце, смоченное холодной водой.

Мерзавец сидел передо мной на корточках, умывая меня еще один мокрым полотенцем. Он придерживал мою голову на затылке, одновременно собрав пальцами волосы.

Я представляла собой жалкое зрелище: бледная, дрожащая девчонка, сидящая на полу, у туалета.

- Уйди, - я слабо запротестовала, когда он, еще раз намочил полотенце, начал аккуратно проводить им по моему лбу, скулам и подборку.

Я оттолкнула его руки и кое-как встала.

- Уйди, - уже громче повторила я.

Дикарь и не думал мне слушать.

Он развернулся и прошел в спальню.
Если верить словам Иви, то в свою спальню.

Меня передернуло от этой мысли, хотя, по сути, на мне его трусы.

Я оперлась руками о раковину и, стараясь не смотреть в зеркало, ополоснула рот, умыла лицо.

Через минуту, собравшись с силами, открыла дверь ванной и вошла в комнату. Дикарь сидел на кресле у журнального столика и отбивал пальцами на подлокотнике странный мотив. Для меня этот ритм звучал как реквием.

Он поднял на меня взгляд.

- После длительного голодания организм извергает пищу. Тебе следовало об этом знать, - безэмоционально сказал он.

Меня очень сильно напрягло слово "длительного".

- Насколько длительного? - внезапно пересохшими губами произнесла я.

Казалось, в черных глазах Кая промелькнула какая-то эмоция, его лицо будто смягчилась, но, в любом случае, через мгновение оно снова стало жестоким.

- Пять дней ты была без сознания, находилась в коме, и три - проспала.

Комната начала переворачиваться.
Я села на краешек кровати, ноги не держали меня.

Я считала, что меня нет два - три дня.
Думала, что скоро прибудет помощь.
Но я здесь уже больше недели, а их нет.

Придут ли за мной вообще?

И что мерзавец делал со мной, пока я была в "спячке"?

От таких мыслей хочется рыдать в подушку, захлебываясь слезами, а я вынуждена "беседовать" с дикарем.