- Мерзавец... - прошептала будто про себя детектив. - Что же, настала пора и моей исповеди? - Она хрипло рассмеялась.

В круг алого сигаретного огонька попали бледные изуродованные руки, искаженное гримасой боли и досады женское лицо, краешек стола и колени Доктора.

- Но, поверьте мне, вы получите истинное удовольствие от моей истории, ведь это дело связано со мной напрямую...  Моя дочь мертва. - Голос Алекс  вырвался из тишины и мрака, как из душного кокона, сорвавшийся, грубый, губы на секунду исказились в гримасе боли, будто руку с многочисленными шрамами ужалили чем-то раскаленным до бела. Но в глазах не было слез, лишь суровость.

- Начну сначала. Я была полна надежд, как вы когда-то, закончив полицейскую академию, я всею юной душой... - тут она поморщилась, - жаждала справедливости и чувствовала за плечами легкие крылья, дававшие мне власть над падшими, уже бескрылыми, отвратительными ублюдками, убивающими ни в чем не повинных. У меня были хорошие рекомендации и знакомые направили меня в то самое бюро. 

Я обладала всеми необходимыми качествами, чтобы стать настоящим, хорошим детективом, как мне и хотелось. Смекалка, острота ума, хладнокровие и тому подобное. А с моей физической подготовкой можно было идти в морпехи, но служба в полиции, долг Родине. Закон и порядок, что б его!

Вы знаете, что бюро номер 1113 гордится своей прекрасной репутацией, и для юной девочки, которая только вышла из стен учебного заведения, поступить туда на службу было великой честью. Когда направление попало мне в руки - я не поверила своему счастью, а, переступив порог конторы поняла, что попала именно в тот круг Ада, где куют ангелов из стали с огненными мечами. Так мне казалось. 

Там я познакомилась с чертовски смелым и таким же умным молодым офицером Чарльзом Громмером. Он стал мне лучшим другом, боевым товарищем и первым человеком, который не отнесся ко мне снисходительно из-за пола и возраста.

Знакомое имя просвистев, как плеть, звонко ударило тихую тьму. Стул Доктора едва слышно скрипнул, пронесся тяжелый вздох, Алекс выпустила из легких очередную порцию дыма, нашла на ощупь чашку с кофе и смочила горло его горечью.

- Мы с ним, помогая друг другу, раскрыли немало дел. Все, за что хваталась наша команда, раскрывалось, каким бы запутанным не было следствие, каким бы безнадежным не казалось. Уважение в глазах коллег и вечная бодрая улыбка Чарли были мне наградой большей, чем похвала начальства и очередная благодарственная бумажка, которых у меня в столе сложилась приличная кипа.

 Да, славный малый... Был. - Она коротко глянула на Доктора, лицо которого едва угадывалось в чернильной темноте, разгоняемой лишь тлеющий кончиком сигареты. Он молчал и был задумчив, словно тоже вспоминал Чарльза Громмера, а, может, его дочь. - Потом я познакомилась со своим будущим мужем, прекрасным и добрым человеком. Тоже не без участия Чарли. Они были хорошими друзьями, Рэм часто тусил на полицейских вечеринках. Детектив и писатель, он был одержим страстью к опасностям, но тронул мое сердце вниманием и умением рассмешить.

 У нас родилась дочь... Лугата, - со вздохом произнесла родное имя Алекс и, как никогда, стала похожа на побитую жизнью женщину, но лишь на секунду, - мы переехали поближе в город, подальше от бюро. Дочь поступила в колледж. Я ездила на работу на машине, мне было не тяжело, лишь бы Лугата училась. Муж работал на дому. Строчил детективные романы по мотивам моих дел. Книги получались неплохие и имели успех. 

Но вот однажды к нам домой вломился, конечно, всегда званый гость, Чарльз. Он держал в руке какую-то, тогда еще тоненькую, папочку. "Дело 42". Он стал с жаром рассказывать нам вашу историю, и мой муж до того сильно увлекся ею, что вызвался помочь ему в расследовании бесплатно. "Чисто творческий интерес. Я напишу об этом книгу!" - сказал он. 

Я была не против. Я любила его книги. С того дня он постепенно терял все нити жизни, пока не нашел свою смерть. Самую, пожалуй, отвратительную на свете. Я видела его тело, хотя Чак пытался не пустить меня в тот чертов сарай. Он был готов надеть на меня наручники, натянуть на голову мешок, лишь бы я не видела того, что с ним сделали. Спасибо вам, Доктор, - она очень зло взглянула на безумца и сжала рукоять пистолета, но откинулась обратно на спинку жесткого стула, расслабившись, и продолжила рассказ, - он погиб. Я осталась жить. Все, что еще теплилось во мне, сосредоточилось на Лугате. Моя бедная девочка побледнела, но стойко держала удар. Я даже не знаю, кто из нас больше любил Рэма - я или она.

Но Гаты тоже нет теперь. Она была найдена растерзанной три дня назад. Она убита вами, безжалостным безумным ученым! Единственный свет, который озарял мою жизнь, единственная частица любви исчезла среди крови. И рядом не было Чака, который мог бы мен не пустить туда, рядом не было Рэма, который бы меня обнял! Вы отняли у меня всех, Доктор, всех, кого я любила... - казалось, что с каждым словом исчезает образ женщины, уступая место тому самому ангелу из стали с огненным мечом, о котором детектив говорила в самом начале своей истории.

- Кое-кто знает, что история вашего безумия идет из детства и вам, наверно, можно было бы посочувствовать. Но только не с моим сломанным старым механизмом вместо сердца, в котором ржавые клапаны еще позволяют густой крови падать в дырявые желудочки, вам сострадать. Мое сердце вас ненавидит и еле бьется из-за вас. Эн-Мари действительно ангел, вы верно подметили. - Тихо проговорила Алекс, кося на молчаливого собеседника. Доктор лишь прикрыл глаза опухшими от бессонницы и дыма веками, он явно ничему не удивлялся. - Да, я была на похоронах, и у нас есть копия вашей записки. Не спрашивайте откуда. Но, уверяю вас, могилу осквернять мы не имели ни желания, ни права. Вы отвратительны мне. Эн-Мари успела рассказать мне вашу историю, ведь я была другом семьи Громмер и  хорошим товарищем ее отца. Я знаю правду. Вы не сможете убить меня, доктор Морт, закон раздавит вас, ведь сейчас у вас ни алиби, ни свидетелей. Даже если здесь найдут мой обезображенный труп, то вас, Доктор, ждет смертная казнь и пусть ваша душа катится в Ад!

Хриплый голос смешался с сигаретный дымом, в нем слышались торжествующие нотки, отдающие безумием не меньше, чем слова Доктора. Мужчина лишь улыбнулся, ощущая узнавание того самого состояния одержимостью идеей. Мысленно он прописал мисс Колд успокоительные, но знал, что они детективу не понадобятся.

- Шрамы - отголоски моральной боли, которую я хотела загасить физической. Знаете, мистер Морт, - женщина потушила сигарету рядом со своей рукой об столешницу, - мозг воспринимает, как опасность, только боль физическую. Чувствуя ее, он начинает нас жалеть и пытается найти выход, избежать боли, не дать телу умереть. Моральную боль он оставляет сердцу, которое, к сожалению, с ней справиться не может. 

Мистер Морт, у меня есть улики. Мистер Морт, я отомщу вам за чужие смерти. И, мистер Морт, - она сделала глубокую, но короткую паузу, - я знаю о ваших книгах. Тех самых, что дал вам ректор, а также знаю примерно, что в них написано. В вашем деле все по полочкам, и оно у меня, ваши сопливые, издевательские открытки и письма в моих руках, а ваша наивность мне смешна. Я опросила их всех, кто был у вас на приеме, я знаю, кто и где работает, спасибо дорогой Эн. Вы больше не ускользнете, достопочтенный Доктор. И не думаю, что у вас получится порвать мое кружево из фактов.

Она упивалась речью, точно фурия злобой, стул был отодвинут прочь, рука с новой сигаретой летала, от никотинового убийцы во все стороны летел горячий пепел и дым. Фигура Доктора совершенно исчезла в густом сумраке, лишившись подсветки тлеющим уголком. Казалось, детектив переживает момент триумфа, но внезапно она замерла, будто насторожившаяся птица.

- Но мне не ясно одно, - продолжила она после паузы, последовавшей за вердиктом, - как вы убиваете своих жертв? Зачем вам их органы? Возможно, я уже частично догадалась. И могу ли я теперь назвать вас современным Франкенштейном? Столь же гениальным, жестоким... слепым? - В темноте, казалось, светились яростным огнем ее глаза, впиваясь в черную бездну в поисках равнодушных глаз Доктора. Она искала ответ.