Воскресенье, 18 апреля, 03:56

Соня

Соня заметила, что красный огонек полицейской мигалки, горит чуть дольше чем синий. Разница совсем небольшая, всего какие-то доли секунды. Но все же... Она сама не знала, какая польза от этого наблюдения и почему вообще, в сложившейся ситуации, ее мозг обращает внимание на подобную ерунду. Но это дурацкая, никому не нужная информация, плотно засела в ее голове. Софии было трудно о чем-либо думать. Девушка никак не могла собрать мысли в кучу, они путались, переплетались и разбегались во все стороны, будто испугавшись воя сирен.

— Твою мать! — снова выругался Феликс,— Никому не рассказывать о записках! Поняли? Про человека в балахоне и про проникновение в дом, можете говорить, но ни слова о тех письмах! Иначе нашей репутации конец. Это особенно тебя касается, любительница справедливости. — последняя фраза адресовалась Соне.

С этой минуты память девушки стала играть с ней злую шутку — все последующие часы слились в один сплошной спутанный кошмар. Момент, когда полицейские вошли в дом и поднялись по скрипучей деревянной лестнице, казался ей каким-то нереальным, жутким сном. Все события разворачивались словно в замедленной съемке. Мужчины в форме оттеснили их от тела Розы, взяв место преступления в плотное кольцо. Один из офицеров, увидев окровавленную рубашку Макса, тут же направил на него пистолет. Именно тогда София поняла, что означает выражение "почва уходит из под ног". Ей стало трудно дышать, и на секунду, показалось, что в комнате закончился весь кислород. Девушка смогла вздохнуть полной грудью, лишь когда осознала, что никто не собирается стрелять в ее любимого человека...

Любимого человека? Она, кажется, прямо сейчас поняла что-то невероятно важное, словно добралась до истины... И тут же упустила ее. Не смогла удержать в своем сознании, провалившись в бесконечную бездну переживаний. Все из-за этого отвратительного, назойливого красно-синего мигания, которое сопровождало все происходящее и вводило Софию в какой-то гипнотический транс, лишая возможности анализировать и трезво мыслить.

Вот она видит, как ярко загорается вспышка на фотоаппарате криминалиста, как двое мужчин в форме спорят о чем-то с хозяином дома, как тело бедной женщины запаковывают в черный пакет и уносят прочь. Видит, как на запястях Макса защелкиваются наручники. Медленно, с противным металлическим лязгом, который звучит, как приговор. Он не сопротивляется, кажется ему вообще все равно. А вот Марта что-то кричит полицейскому, пытаясь защитить брата. О том, что девушка что-то говорит, Соня только догадывается, в голове у нее стоит такой шум, а уши настолько заложены, что все происходящее вокруг становится похоже, скорее на немое кино, чем на жуткую реальность. 

Ещё пару мгновений, и Макса, со скованными за спиной руками, выводят из помещения. Девушка ловит на себе его потухший безразличный взгляд. Феликс нервно наматывает круги, не отрывая телефон от уха, отвлекаясь лишь на пару секунд, чтобы сказать сыну единственную фразу. София читает по губам мужчины: "Не говори им ни слова, пока не приедет адвокат"... Ещё  мгновение, и непонятным образом, девушка переносится в холл, где двухчасовой допрос, превращается в ее памяти, в секундную вспышку. И все. После этого лишь темнота.

Следующие два дня прошли как в тумане. Макса отпустили в воскресенье после обеда, но попросили не покидать город до окончания расследования. Ну, как попросили... Подписка о невыезде была довольно веской причиной оставаться в Ровстоке. У полиции не было прямых улик против парня, а адвокату очень помогла запись с камер у ворот особняка, которая подтверждала, что Макс приехал домой уже после звонка в скорую.

В ту ночь, так больше никто и не уснул. Полицейские до 10 утра осматривали особняк и допрашивали жильцов. Оливия приехала к обеду и нервно расхаживала в гостинной, заламывая руки и постоянно задавая один и тот же вопрос: "Когда уже его отпустят?" Чем не на шутку раздражала Феликса, который каждые пару минут поднимал назойливо звонивший телефон и подолгу беседовал то с юристами, то с адвокатом.

По холлу пронесся вздох облегчения, когда в дом зашел Макс. Выглядел он ужасно. Взъерошенные волосы, изможденное лицо, красные глаза и совершенно безжизненный взгляд. Похоже, в участке ему разрешили умыться, но его одежда была по прежнему перепачкана, а ны рубашке отчетливо виднелись бурые пятна засохшей крови.

— Макс! Любимый, как ты? — тут же подскочила к нему Оливия. — Я думала с ума сойду! Что они от тебя хотели? Почему так долго?! — девушка чмокнула его в щеку и повисла на шее. Он стоял неподвижно, опустив руки вниз и отрешенно глядел куда-то в стену.

— Что с тобой? — Оливия пыталась словить взгляд парня. — Давай поедем ко мне? Подальше от этого ужасного места? — она провела тыльной стороной ладони по его щеке, но Макс, похоже, даже не почувствовал ее прикосновений.

— Если ваша квартира находится в черте города, плюс-минус 20 километров, то можете ехать. — сказал, вошедший следом, полный мужчина в дорогом костюме. — Но я бы, не советовал. Ближайшие пару дней полиция будет регулярно наведываться в особняк и задавать вопросы. — адвокат подошел к Феликсу и передал ему папку с какими-то бумагами.

Соня молча сидела в кресле, наблюдая за всем происходящем со стороны. Она не знала, как помочь Максу, да и вряд ли могла бы.

— Мы поступим, как ты захочешь. — Оливия прикоснулась большим пальцем к его губам. — Пожалуйста, посмотри на меня. — голос девушки дрогнул.

София отвела глаза, ей было очень тяжело на душе. Тяжело и больно. Все это как-то совсем неправильно. Не так, как должно быть. Не так, как она себе представляла.

Макс, наконец, перевел взгляд со стены на Оливию, но все равно смотрел как-то рассеянно, будто сквозь нее:

— Мне нужно в душ. — хриплым голосом ответил он. Высвободился из объятий девушки, и больше не проронив ни слова, ушел наверх.

Макс заперся у себя в комнате и не показывался до самих похорон. Соня очень хотела поддержать его, но боялась, что своими разговорами сделает только больнее. Она раз пять подходила к его двери, бездумно пялилась на искусную резьбу по дереву, перебирала в уме подходящие фразы, но так ниразу и не решилась постучать.

В шестой раз София окончательно собралась с мыслями и приняла решение, что просто обязана поговорить с парнем. Участок коридора от парадной лестницы до спальни Макса казался просто бесконечным, хотя на самом деле его легко можно было преодолеть за секунд двадцать. Уверенным шагом девушка подошла ко входу в комнату и громко вздохнув, занесла руку для стука.

— Ты что здесь забыла? — голос Оливии заставил ее вздрогнуть.

— Хотела поговорить с Максом. Как-то поддержать его... — Соня сама не понимала, почему ей настолько неловко от сложившейся ситуации.

— Спасибо конечно, — цокнула языком девушка, — Но мой парень в этом не нуждается. — ее собеседница намеренно сделала ударение на словах "мой парень".

София не понимала, как Оливии удалось так незаметно подкрасться к ней. Неужели она настолько сильно погрузилась в свои раздумья, что даже не услышала стука каблуков?

— После смерти близких, любая поддержка не будет лишней.

Оливия крепче сжала поднос. На блестящей поверхности стояло блюдо с тостами, яичница с беконом и спаржей на гриле, небольшой заварник для чая и пустая чашка. "Похоже, она приготовила Максу завтрак".

— Он никого не хочет видеть. — отрезала девушка.

— Но...

— Макс сам так сказал. — шатенка смерила ее недобрым взглядом. — Тем более, ему сейчас точно не до общения со случайными знакомыми. — Оливия толкнула дверь локтем, проскользнула в образовавшуюся щель и захлопнула створку прямо перед сониным носом.

*****

Понедельник, 19 апреля

В день похорон стояла совсем не траурная погода. Как назло, ярко светило солнце и пели птицы, весна набирала обороты. Старое кладбище раскинулось на двух зеленых холмах, в получасе езды от особняка. С одной стороны его обрамляла проселочная дорога, с другой — оно граничило с лесом, отчего буйство просыпающейся природы здесь было особенно заметно.

Солнечные лучи подсвечивали черепичную крышу каменной часовни. Ее острый, готический шпиль возвышался над всей округой, отбрасывая стройную тень на клумбы, мощеные дорожки и надгробия. Последние, к слову, завораживали своей красотой и изяществом. Старые захоронения украшали каменные скульптуры вытесанные с удивительным мастерством. Сюжеты были самыми разнообразными: от фигур девушек в утонченных нарядах и печальных молодых влюбленных, до плачущих ангелов, выполненных в человеческий рост.

Католическое кладбище не выглядело угнетающим, или депрессивным, в нем царила совсем иная атмосфера. Эту молчаливую красоту окутывала тихая, светлая грусть. Аккуратный газон, лужайки с пестрыми цветам, столетние деревья — все это, скорее, напоминало музей под открытым небом, чем привычное место погребения. Соня была здесь впервые. Ее мама покоилась на относительно новом кладбище, в черте города, в месте, намного менее живописном, чем это.

Церемония длилась недолго. После молитвы священника и прощальных слов Феликса и Марты, в могилу опустили черный бархатный гроб. Макс положил на его крышку охапку темно-красных роз и все, кто пришел проводить женщину в последний путь, стали медленно покидать кладбище.

Все это время, Соня, с сочувствием наблюдала за Максом. Он переживал трагедию тяжелее всех. Парень был совсем бледным, с черными кругами под глазами и тяжелым, безразличным взглядом. Казалось, он даже похудел на несколько килограмм. Скулы стали еще острее, а слишком уж впалые щеки начали придавать его лицу болезненный вид. Макс больше не плакал. Он все время молчал и вообще не проявлял никаких эмоций.

После окончания похорон, парень задержался возле могилы горничной. Он стоял в полном одиночестве, над глубокой ямой и смотрел вниз. Весенний ветер играл с его черными волосами и трепал подол плаща. Если бы Соне нужно было написать картину, которая изображала бы горе утраты, то эта сцена была бы лучшей иллюстрацией.

— Прими мои соболезнования. — впервые за два дня она решилась заговорить с парнем.

Он поднял на нее голубые глаза и София увидела в них невероятную боль:

— Спасибо.

— Роза была хорошим человеком.

— Очень хорошим. — бесцветным голосом сказал Макс. — Я не знаю, кто мог убить ее.

— Убить? — у девушки что-то екнуло внутри. Она понимала, что вряд ли горничная могла получить такую травму от простого падения, но не осмеливалась предположить, что женщину могли лишить жизни намеренно.

— В полиции уверены, что это убийство.

Соня подошла ближе и встала совсем рядом с парнем, почти впритык, их руки были в паре сантиметров друг от друга.

— Я могу тебе чем-то помочь? Понимаю, что чтобы пережить такое, нужно время, но может я хоть как-то облегчу твое состояние?

— Вряд ли это возможно. — прошептал он, — Но спасибо.

— Когда умерла моя мама, мне немного помогало... — София запнулась. Макс снова внимательно смотрел на нее:

— Ты не говорила, что твоя мама умерла.

— Да... Я, не очень люблю вспоминать об этом. — девушка всегда избегала разговоров о смерти матери, многие из ее знакомых даже не знали о трагедии в ее семье.

— Когда это случилось?

— Давно. Почти 10 лет прошло. — тихо ответила она, всматриваясь в лицо парня.

— Ты так рано осталась без мамы? — в его голосе слышались нотки сочувствия, в то время, как мимика не выражала абсолютно ничего. "Как странно, обычно у Макса такие живые эмоции..."

— Угу, это было непросто, но мы с папой справились. И ты обязательно справишься.

Соня почувствовала, как парень нежно взял ее за руку, его прикосновения были легкими, совсем невесомыми.

— Постой ещё немного со мной. — попросил он, не отводя взгляда от гроба.

— Конечно.

Пару минут они просто молчали, глядя как ветер колышет рубиновые лепестки роз на черном бархате.

— Я хотела вчера к тебе зайти... — начала София.

— Почему не зашла? — его голос звучал хрипло, немного простужено.

— Оливия не пустила.

Макс тихо хмыкнул:

— Ты можешь приходить ко мне в любое время. И тебе для этого точно не нужно разрешение Оливии.

Он сжал ладонь чуть крепче и Соня ощутила холод от его ледяных пальцев.

— Ты не замерз? У тебя не руки, а ледышки.

— Это из-за упадка сил. Я два дня не спал. — он зажмурился, похоже у него очень болела голова.

— Пойдем в машину, не стой тут один, не доканывай себя! — Оливия настолько неожиданно подошла к ним, что Соня едва успела высвободить руку, до того, как девушка Макса заметила бы это. Но она все равно бросила на Софию недовольный взгляд.

Даже в такой грустный день Оливия не упустила шанса продемонстрировать свою привлекательность. Платье-миди, с длинными рукавами, обтягивало ее стройную фигуру, глубокий разрез, при каждом шаге, открывал загорелые ноги в черных чулках. Закрытые туфли на высоком каблуке, легкий плащ, идеальная укладка и неброский макияж в приглушенных тонах. Такое ощущение, что она готовилась к похоронам, как к какому-то торжественному событию.

Макс пошатнулся и с трудом удержал равновесие. То ли от недосыпания, то ли от плохого самочувствия, у него подкашивались ноги:

— Вот видишь! Тебе срочно нужно поспать. — Оливия взяла его под руку и повела в сторону выхода из кладбища, демонстративно игнорируя сонино присутствие.

Соня ехала назад в машине Марты. Девушка всю дорогу не сводила глаз с черного ягуара, который неуверенно вилял перед ними, постоянно меняя полосу. По манере езды она сразу же поняла, что за рулём точно был не Макс:

— Твою ж мать, она хочет нам ещё одни похороны устроить? — недовольно пробурчала Марта, когда кабриолет, в который раз, выскочил перед ее мерседесом.

Через пол часа они добрались до усадьбы. Лёгкий фуршет был накрыт в парадной гостиной. Темные стены и слабое освещение в зале, как никогда соответствовали грустному поводу. В доме тихо звучала печальная мелодия, а все гости общались шепотом.

Оливия ни на секунду не отходила от Макса, то крепко сжимала его ладонь, то легонько обнимала, то держала под руку, чуть ли не впиваясь ногтями в рукав его пиджака. Она, как хищник, охраняла его от любого контакта с Соней, словно боялась, что та может навредить парню.

— Я так рада, что он сейчас не один. В такое трудное время. — приторный голос Ольги вырвал Софию из раздумий.

— Что? — удивилась девушка.

— Я об Оливии. — женщина кивнула в их сторону.

— А... Да, хорошо, что Максу есть с кем поделиться переживаниями. — "Зачем она мне это говорит? Что ей вообще от меня нужно?"

Хозяйка особняка едва пригубила красное вино из хрустального бокала:

— Они отличная пара. И как хорошо смотрятся вместе. — не унималась ее собеседница.

— Угу.

Макс наклонился к уху Оливии, что-то прошептал ей, после чего направился к дверям ведущим в холл. Девушка тут же отставила полный фужер и поспешила за ним. Уже на выходе из гостинной им преградил путь, слегка пошатывающийся Феликс, со стаканом виски в руках:

— Куда это вы, голубки? — с сарказмом спросил мужчина.

— Я иду к себе. — равнодушно ответил Макс.

— Посреди поминок? Хоть бы совесть имели. — он говорил громче, чем следовало бы, и Соня сразу же поняла что хозяин дома был нетрезв.

— Макс не спал двое суток, ему нужен отдых. — пояснила Оливия.

— Выпьешь со мной? — он обратился к своему сыну.

— Не хочу.

— Мне кажется Роза заслужила, чтобы ее достойно проводили. — Феликс повысил голос и часть гостей обернулась на него. Он взял со столика для напитков еще один стакан и протянул его парню. — Держи.

— Врач сказал, что Максу не стоит мешать транквилизаторы с алкоголем.

Мужчина игнорировал слова Оливии и настаивал на своем. Его сын нехотя взял стакан из рук.

— Пусть земля ей будет пухом. Вечная память Розе. — громко объявил хозяин дома и осушил бокал до дна.

Макс лишь пригубил напиток, отставил фужер на тумбу и вышел из гостиной. Оливия последовала за ним. В какой-то момент Феликс поравнялся с девушкой и неожиданно ухватил ее за тонкую кисть:

— Идёшь утешать моего сына? — ехидно улыбнулся он.

Оливия вырвала руку из его хватки и с отвращением посмотрела на мужчину:

— Вы пьяны. Проспитесь.

Соня перевела взгляд на Ольгу, которая по прежнему стояла в метре от нее. Женщина старалась не подавать виду, но эта выходка мужа, явно была ей не по душе. Мать Макса злобно посмотрела в сторону супруга, сглотнула комок в горле и допила все оставшееся в бокале вино.

"Что это вообще сейчас было?"— София не могла понять странного поведения Феликса. Но пришла к выводу, что каждый переживает горе по-своему.