Шум, исходящий снизу, выбивал её из колеи. Возгласы мужчин, стук столовых приборов с самого утра. Эверлин потёрла виски. Голова раскалывалась.

Со дня провозглашения об объединении городов прошла неделя и за это время к ним в дом стали заглядывать всё больше и больше людей. Эверлин задолго до появления гостя определяла его приход, — по этажам носились слуги, — и заранее старалась куда-нибудь смыться. Она пораньше приходила в школу, а на выходных запиралась в комнате, от скуки рисуя кривые наброски зданий.

Нервный в последние дни отец практически не замечал её. Он изредка здоровался с ней, подолгу засиживаясь над документами и устало, почти шёпотом, произнося дату, въевшуюся в память Эверлин.

«Четвёртое апреля».

Двести лет назад Брайтли распался.

Велон, Сэнтью и Контри-Джоу были вынуждены существовать по отдельности, иметь свой собственный устав и традиции. И века отмечать эту дату в одиночку.

В этом же году будет иначе. Эверлин пока не знала в хорошем или плохом смысле. Вся ответственность находилась на плечах мистера Хилла, и он делал всё, чтобы не совершить ошибку. Боялся обрести надежду и в следующий миг потерять её.

Эверлин, покрутив в пальцах ручку, безразлично отбросила её. Мысли спутывались, мутный взгляд бегал по испачканному в чернилах блокноту. Изящные рисунки маленьких цветов сменялись отрывками из книг, затем короткими словами со множеством знаков вопроса, а затем и вовсе числами, приходящими ей в голову.

Так бессмысленно. Так нелепо.

Эверлин было тяжело от того, что она ничего не делает. Девушка перестала искать какую-либо информацию об убийствах в Велоне, пробовать найти точное всему объяснение. Она сдалась. Она запуталась в самой себе.

— Кто ты такая, Эверлин Доурен? — спросил тогда Дэйн и посмотрел на неё так, словно этот вопрос что-то значит.

— Э-эм, я без понятия? — неловко улыбнулась Эверлин и развела руками. — Это так важно?

— Разве сейчас не актуально самопознание?

— Да, но... Что если я не хочу знать кто я и давать себе определение?

Они двинулись по коридору, встали у одной из дверей.

— Не дашь ты, дадут люди.

Эверлин недоверчиво сморщилась.

— К слову, сейчас люди избегают вешать друг на друга ярлыки.

— Когда я родился, они только это и делали, — протянул Дэйн и открыл ей дверь. — Прошу.

Эверлин опешила.

— Когда ты родился?...

Он усмехнулся, задрав подбородок.

— Это уже другой вопрос. — Дэйн подогнал её ладонью в кабинет. — Ну, входи.

Позже Доурен всю ночь думала над его беззаботно брошенными словами. Эту черту, пожалуй, Эверлин не любила в себе больше всего. Она копалась в прошлом, снова и снова просматривая у себя в голове моменты, не дающие ей покоя.

Эверлин крайний раз взглянула на себя в зеркало и вышла из комнаты. Первое, что она услышала — смех своего отца. Она удивилась, но только сделала вдох, как всё поняла. Табачный запах стоял по всему этажу. Ей стало дурно. Мистер Уорд был ещё бóльшим курильщиком, чем её отец.

Артур Хилл знал чету Уордов ещё с тех пор, как он, двадцатилетний парень, сбежал из семьи в Велон, город, где был рождён. Без единого цента за душой, но с гордо сменившейся фамилией, нынешний Хилл искал здесь лучшего будущего для себя.

Дерек Уорд устроился в малоизвестную инженерную кампанию в то же время, что и не закончивший толком школу Артур. Платили мало, работы было много. Может, это их и объединило. Эверлин не знала. Но спустя долгие годы тяжёлого труда они добились чего хотели. В Велоне появился «Хиллс-Уо». И её отец нашёл лучшую жизнь для себя, так и не возобновив общение с родителями.

Эверлин медленно прокралась мимо гостиной, предусмотрительно остановилась у дверного проёма.

Мистер Хилл сидел к ней спиной на одном конце стола и о чем-то скептически рассказывал Уорду, что выкуривал новую пачку сигарет. Рядом с отцом находился Адам. Усталый вид, бледная кожа. Эверлин нахмурилась и только заглянула в комнату, как встретилась с его взглядом.

Адам замер. Эверлин закусила губу, глазами умоляя не подавать вида. Здороваться с кем-то и уж тем более обсуждать предстоящий бал вовсе не хотелось.

— Мисс! — воскликнул мистер Уорд. Эверлин закатила глаза и вздохнула. — Мы как раз тебя вспоминали.

— Доброе утро, — улыбнулась Эверлин и зашла в комнату. «Ни черта не доброе».

— Мероприятие состоится четвёртого апреля в Велоне, — продолжил мистер Хилл. — Горожане Контри-Джоу и Сэнтью приедут сюда, и каждый представитель города должен будет станцевать первым на балу.

— И кто является этими представителями? — вмешалась Эверлин.

Артур невозмутимо сложил руки.

— Наследники мэров, в основном. От каждого города одна пара.

Эверлин облегчённо выдохнула.

— Отлично. Желаю удачи Винсенту.

Она хотела было развернуться к выходу, но мистер Уорд бесстрастно, сам того не осознавая, добавил:

— Однако в этом году всё поменяется. И на одну пару станет больше.

Эверлин остановилась, опасливо повернула голову. Чёрт, только не опять...

— Пару наследников объединителей городов.

Эверлин закрыла глаза. Чёрт, лучше бы она обратилась к Богу.

———

Александр не знал, что должен ей сказать.

Часто холодность парня подводила. Его резкие, с ноткой безразличия высказывания остро воспринимались, отталкивали людей. И любой, кто получит от него едкое замечание, или того хуже - завяжет спор, - инстинктивно прекращал свой разговор с ним. Может, поэтому у Александра было не так уж много друзей.

— С тобой просто невозможно ужиться! — возмущалась Медея, едва поспевая за ним. Александр, сжав в кулаке корзинку с пирожками, грозно вышагивал по пыльной тропинке, и вовсе не обращал внимания на её лепет. Это было последнее лето перед войной, ему совсем недавно исполнилось двенадцать.

— Вот-вот, — догнав их, запыхался Дэйн. — Ты Долорес чуть взглядом не испепелил! К чему это было?

Александр резко остановился, его губы сжались в тонкую полосу, взгляд пробежался по корзинке с выпечкой. Его с Дэйном мама специально приготовила её для семьи Митчелл, у которых позавчера родилась дочь. И поручила своим сыновьям пойти поздравить их, заодно и Медею прихватить с собой.

Дом Митчеллов находился на конце соседней улицы, поэтому идти до него было недалеко. Запах свежих пирожков искушал детей съесть хоть штучку, но они верно, как солдаты, донесли корзину до дома. Постучались.

Дверь открыла чёрновласая хрупкая девчонка и так восхищённо улыбнулась, увидев угощение, что Александр аж замялся. Медея шепнула ему на ухо её имя. Мальчик не ответил, лишь скованно поднимая плечи. Дэйн пихнул его под бок.

Александр вздрогнул и неловко протянул Долорес Митчелл корзинку, не выпуская её из рук.

— С пополнением в семье, — громко проговорил Дэйн, но девочка даже не посмотрела на него. Вместо этого она сдержанно кивнула, в уме подсчитывая количество предоставленных ей пирожков. И только потом подняла взгляд на детей.

Тот год был тяжёлым для Коннеров; отец находился на грани банкротства. Братьям приходилось ходить в одной и той же одежде месяцами. Заштопанные жилеты и затёртые штаны часто смущали Александра. Внутри поднималась обида. Почему худшие люди живут лучше, чем те, кто действительно этого заслуживает?

Он задавался этим вопросом, тягая мешки вдвое больше его самого на ферму, морщась от солнца на поле. Ответ ускользал от Александра. А неприязнь к надменным аристократам только укреплялась.

— У вас так туго с деньгами? — Долорес жалостливо склонила голову, осматривая потрёпанную одежду мальчиков. Она не то специально, не то из неосторожности игнорировала стоящую рядом Медею.

Дэйн предупреждающе коротко посмотрел на брата, и уже собрался ответить что-то в своей беззаботной манере. Он терпел всё, часто выстроив из себя дурачка, только б не завязывать ссору.

Александр же не желал терпеть. Мальчик продумывал каждый шаг, но гнев был выше его. Он с ним не справлялся.

Александр грубо выдернул корзину из рук Долорес. Она отшатнулась, испуганно потупив взгляд.

— Надеюсь, малышка Дейзи проживёт долгую жизнь, — прошипел он и пошёл прочь от дома.

Негодование разливалось по его жилам. Александр пытался дышать равномерно; так, как его учил Дэйн. Пять секунд вдох. Пять секунд выдох. Кулаки больно сжались вокруг корзинки.

— Алекс! — выдернула его из воспоминаний Медея. — Ты нас слышишь?

Мальчик пуще прежнего нахмурился, твёрдо смотря сначала вперёд, затем на собственные напрягшиеся ладони.

— Долорес этого заслужила.

Угли в камине потрескивали. Александр снова наблюдал, как пылает огонь. Он извивался. То потухал, то вновь разгорался. Парень находил в пламени себя. Оно уничтожало всё, к чему прикоснётся. Александр делал больно всем, кто как-то его заденет.

Даже близким людям.

Но разве кто-то из них этого искренне заслуживал?

Медея опять что-то выронила из рук. Александр громко вздохнул, и это не осталось незамеченным. Она, колко бросив в его сторону взгляд, подняла ложку, со стуком кладя её на стол.

Парень поджал губы. Спустя неделю после их ссоры Медея всё ещё молчала.

Она вернулась на следующий день после своего отъезда сама на себя не похожей. Взбалмошность сменилась длительной задумчивостью, широкие шаги - медленными раскачиваниями. В Контри-Джоу что-то произошло. Но на все его вопросы, Медея только опускала глаза и бормотала:

— Мне нужно всё обдумать.

Лишь на третий день она тихо, непривычно для себя, спросила его за уборкой книг:

— Ты интересовался у Дэйна, как он выбрался?

— Нет. — Александр оторвался от полок и посмотрел на неё через плечо. — Ты, вроде как, должна была узнать у Джейн, не ездил ли кто в Велон.

— И я узнала! — вскинула Медея руками. Девушка закусила внутреннюю сторону щеки. — В этом и странность, Алекс. Я пыталась понять, но... не могу.

Парень наклонил голову, развернувшись к ней.

— О чём ты говоришь?

Мулатка замялась.

— Никто из моей семьи не покидал город.

— Быть не может, - недоверчиво хмыкнул и улыбнулся Александр. — Выпустить из Тьмы заточённого может только человек одной крови с заточившим. — Осознание промелькнуло в его глазах. — Или он сам.

Парень прошёл мимо Медеи. Она испустила краткий смешок.

— Опять?! — спросила вслед. — Опять ты меня обвиняешь?

— А кто если не ты, Медея? — выпалил Александр. Пять секунд вдох. Пять секунд выдох. — Фэйбер осталось мало. И все они живут в Контри-Джоу. Ты же была здесь...

— С тобой! В доме твоего брата.

Александр язвительно усмехнулся.

— Ну конечно, — протянул он. — Я знаю какие отношения вас с Дэйном связывали. И знаю, что ты чувствовала после его заключения.

— Иди к чёрту, Ал! — Книги затряслись. Он стиснул зубы. — Знаешь мои чувства? Ты уехал! — Её глаза блестели, грудь вздымалась от учащённого дыхания. — Ты бросил меня с этим грузом!

Александр не шевелился. Он вспомнил, как стоял перед зеркалом, склонившись над раковиной в квартире Франции. Вода лила из крана. Зеркало запотело. Он задыхался. Его руки в крови. Все в крови. А в голове нескончаемый крик Дэйна. Его мольбы. Его боль. Александр не мог так больше. Парень закрыл уши. Голос брата не уходил. Александр кричал с ним в унисон, бил стекло, желая прекратить свои мучения. Словно они находились рядом, вместе, как должны, были во Тьме. Но это было не так.

Александр избавился от всех вокруг себя. Ради правосудия над собой.

— Да, — сказал он ей, борясь с внутренней болью. — И я ни о чём не сожалею.

Часы пробили восемь. Александр следил, как Медея вальяжно разгуливает по комнате, подхватывая то одну вещь, то другую.

Он должен ей что-то сказать. Может, извиниться. Молчание с её стороны невыносимо.

— Ты опоздаешь... — промолвил Александр и осёкся. Господи, что он несёт. Они не разговаривали неделю.

Медея вопросительно оглянулась на него и тут же, выпрямившись, подошла к зеркалу.

— Эверлин скоро должна подъехать. — Девушка попыталась заплести волосы в хвост, однако, быстро сдавшись под его взглядом, отбросила резинку.

— Слушай, я... — начал Коннер и замолк. Я не прав. Я сожалею. Я без понятия, что делать дальше. Столько возможных продолжений, но он молчал. В надежде, что она поймёт.

— Да... — продолжила за него Медея, оперевшись указательным пальцем об спинку дивана, на котором он сидел. Девушка обошла его. — Я знаю, Алекс. — Она склонилась над лицом парня. — Но прошу тебя, запомни. Никогда не смей меня осуждать.

Между ними было несколько дюймов, и рассветные лучи падали на её чёрные кудри, подсвечивая их золотом. Александр хмыкнул, глядя на неё исподлобья. Его взор упал на её губы. Она вздохнула.

В дверь застучали. Медея отпрянула, резко напряглась. Он, однако, не сводил с неё глаз. Склонив голову и слегка улыбаясь, смотрел...

Девушка отвернулась. Нет, она не позволит себе снова встрять в эту его игру. Не сейчас. Никогда.

———

Эверлин поджидала Медею с минуту, и даже за это короткое время не могла устоять на месте. Она разминала руки, бродила по небольшой дороге перед домом, вглядываясь в его мрачные окна.

Однако, после того как Медея соизволила выйти, и после того как подруги обменялись короткими приветствиями, всю дорогу до школы они сохраняли молчание. У обеих на душе было нечто, о чём обе решили не делиться.

Медея никак не могла забыть взгляд Александра. Когда-то человека, что был для неё некой находкой. Странный, непонятный мальчик, который на фоне своего своенравного старшего брата был намного мрачнее. Медея ещё в первый день их знакомства поняла, что Александр отпугивает детей. То ли из-за его хмурости, то ли из-за слишком взрослого взгляда в десять лет, многие обходили его стороной. Она же нашла его ни чуть не хуже Дэйна, что знал тайны многих соседских людей. Очень и очень многих.

Медея уже не помнила, что их объединило. Девочка была изгоем, Дэйн отлично обладал искусством вранья, поэтому со многими общался, а Александр... Был просто Александром. Их разумом.

Общей целью их банды была информация. Неважно, положительная или способная разрушить жизнь человека. Александр придумывал план, Дэйн наблюдал за нужной личностью, по мере необходимости узнавал все о ней сплетни. А Медея решала, как использовать это в её пользу. В их пользу.

Но после войны, когда девушка вновь увидела братьев спустя несколько лет, она вдруг осознала. Александр был её напарником. Никого больше. Только её. Дэйн участвовал в их игре исключительно от скуки. Александр же был заинтересован в новых идеях Медеи, продолжении ребяческого дела.

Однако она не ожидала, что он, где-то в душе, станет для неё кем-то бóльшим, нежели верным другом...

Медея встряхнула головой. Они уже подъезжали к парковке, и Эверлин так сосредоточено выкручивала руль, что мулатка улыбнулась. Однако её улыбка спала, стоило ей только задержать взгляд на здании школы. Мраморные стены были украшены чёрно-белыми флажками с соединёнными латинскими буквами «V», «S» и «C». Медея краем глаза заметила, как Эверлин поджала губы.

— Ты ведь уже слышала о бале, верно? — начала она. Доурен вздохнула. Бал. Грёбаный бал.

— Да, — сморщила нос девушка, сильно хлопнув дверцей машины. — И не вижу ничего хорошего.

— А как же танцы? — Медея подняла руки, сделав плавное движение кистями в воздухе. — Сливки общества?...

— Притворство. Я танцую только когда пьяна.

Медея усмехнулась и аккуратно толкнула её плечом.

— Даже в паре?

Эверлин уставилась вперёд и напряжённо выпалила:

— Особенно в паре.

Мулатка прищурилась и медленно, коварно ухмыльнулась. Затем развернулась на пятках и, оглянувшись на неё через плечо, пошла вперёд.

— Вот и зря, — сказала Медея. Эверлин еле успевала за ней. И чего она так быстро ходит?! — Я бы хотела увидеть тебя четвёртого апреля с трезвой головой и в тёмно-зелёном бархатном платье. — Она приложила палец к губам. — Под цвет глаз, кстати.

Эверлин остановилась.

— Мне не идёт зелёный, — насупилась она, но тут же встрепенулась. — Хоть так, хоть так мне придётся быть трезвой, Дей. Я открываю этот бал.

Медея шокировано подняла брови. Эверлин, нервно закусив губу, тут же пояснила:

— Точнее открываю не я, а мой отец, но теперь там будут три города, от каждого по паре... В общем, папа довольно стар для всяких танцев, но ещё молод для заключения договоров... — Эверлин тяжко вздохнула. — Я открываю этот бал. Мы с Адамом — четвёртая пара.

Прежде чем Медея успела задать хоть один вопрос на эту тему, девушка отстранённо промолвила:

— Впрочем, о платьях... После школы мы собирались идти в торговый центр. — Эверлин провела ладонью по лбу и пожала плечами. — Можешь пойти с нами. Александра с собой взять...

Медея сморгнула. Александр ни за что бы не пошёл. Выход в общество незнакомых людей для него приравнивался пытке. Особенно если на его бледном лбу появлялись морщины, руки начинали дрожать, а шрам, этот проклятый шрам, начинал зудеть с новой силой. Именно таким он покинул её тогда. И что было во Франции так и остаётся его тайной. Но сейчас, не покидая дом ни на секунду, Александр изолирован. И Александр слабел.

— Да... — неровно сказала Медея, и её губы дрогнули. — Мы обязательно пойдём.

Множество людей в одном помещении... Не каждый заметит потери.

———

Толпы пугали Эверлин. Их хаотичные движения путали её, разговоры проходящих сливались в унисон, вызывая у неё головокружение. Но больше всего она ненавидела, когда каждый из них наблюдал за её действиями. Осуждающе анализировал её мимику, слова. И неприязнь эта была не то чтобы к ней самой, а скорее к её семье в целом.

Анна Доурен в городе зналась как лукавая, очень хитрая женщина. Артур Хилл — как суровый «везунчик», амбиции которого могли уничтожить вековой строй жизни в Велоне. Им обоим слишком легко всё доставалось. Но если с Анной всё было понятно, то Артур вызывал вопросы. Не только у посторонних. У Эверлин тоже.

Он никогда не распространялся о своей работе, ни разу не упоминал как именно смог выбраться из банкротства. Пусть всё это происходило на глазах Эверлин, она толком ничего не знала об отце.

— Артур не любит говорить о работе, — ответила тогда на её расспросы мама, внимательно рассматривая накрашенные глаза в маленьком зеркальце. — Что уж тут добавлять...

— Неужели тебе не было интересно? — не унималась Эверлин.

— Было, — протянула женщина и усмехнулась. — Но это сейчас важно?

Анна обняла дочь со спины, положив голову на её плечо.

— Сегодня наш день, — прошептала она. Эверлин едва слышно хмыкнула. Разве выход в свет спустя год отсутствия был чем-то важным?

Вовсе нет. Они шли туда, дабы показать, что они пережили это. Справились с банкротством, с грязными долгами у наркоторговцев. Это был день Доурен-Хилл. Не Эверлин.

На приём в чёрно-белом стиле они пришли в красном. Цвете сильных, свободных и страстных. Но Эверлин не чувствовала себя таковой. Платье слишком обтягивало её пятнадцатилетнюю фигуру. Сотни взглядов пожирали. Вспышки фотоаппаратов ослепляли. Ей было нечем дышать...

Всё это — до тошноты красочная картинка. Улыбки ненатуральны, разговоры до нелепости банальны. Словно люди продумывали каждое своё слово, опасаясь сказать что-то глупое. Словно все они — картонки, что не имеют своей личности. Пустые куклы. И их пустая жизнь.

Эверлин не хотела быть одной из них. Она ненавидела такое существование. Ненавидела тот вечер. Но теперь ей придётся пережить его вновь.

Всё её нутро не понимала общего восхищения. Школьники только и делали, что болтали. Кто о чём. О костюмах, о людях других двух городов, о выпивке на мероприятии, даже о будущем Велона. Эверлин старалась их не слушать. Всё равно практически всё в итоге сводится к политике. Практически.

— ... то её снесут. Логично же... — Разговор где-то рядом привлёк внимание Эверлин. Тёмнокожая пухлая старшеклассница, грызя ногти, нервно перешёптывалась с подругой и вдруг резко выпалила:

— Нет, нельзя! Ты же знаешь, какие о ней ходят слухи...

— Ходят и ходят, нам то что, — фыркнула белокурая девушка. — До чего глупо бояться улицу из-за каких-то легенд!

— Это не легенды, а история! — возразила она. — Ведь тогда и вправду тела горожан были найдены именно на этой дороге... Ночью на улице Шэди обитают их души. Их нельзя беспокоить, а иначе...

— Ерунда! — перебила блондинка и нахмурилась. — Неужели ты в это веришь?

Тёмнокожая девушка вздохнула.

— Если это ерунда, Кэл, то почему там уже на протяжении двадцати пяти лет никто не живёт, и дома не выставляют на продажу?

Эверлин пробил ток. Двадцать пять лет...

— Потому что у власти стоял недоумок. — Кэлли пожала плечами. Затем оглядела подругу с ног до головы и усмехнулась. — Не стоит тебе больше Самуэля Бренбура читать. Этот старикашка давно двинулся умом...

Сердце Эверлин глухо отзывалось в груди. Она перестала их слушать. Сделала несколько шагов по забитому коридору. Случайно подслушанный разговор. Кажется, ничего важного. Но та девушка была не права. Коннеры единственные, кто живёт на Тенистой улице.

Эверлин не могла сосредоточиться на числах у себя в голове. Когда она была подростком, единственным утешением кроме красок для неё были подсчёты. Она запоминала даты, важные и неважные, вычисляла все возможные года и промежутки времени между событиями. Во времени она находила опору. Время надёжно. Время не предаст.

И время тянет её назад.

Дэйн ещё не родился, когда произошёл тот инцидент двадцать пять лет назад. Тридцать человек, все жители улицы Шэди, были найдены на дороге перед их домами. Все до единого мёртвые и все до единого глядящие на яркий полумесяц на небе. Полумесяц смерти.

Дома оцеплены по сей день. Ни один родственник жертв не потребовал имущество умершего. Разве кто-то захочет там жить с осознанием того, что прошлые владельцы были убиты? Нет. Только чëрный дом заполнял улицу Шэди.

«Эта улица только их...»

Эверлин передëрнулась. Поток школьников в коридоре усилился. Их шептания, их смех. Она зажмурилась. Чувство, будто каждый здесь знает об этом больше, чем пытается показать.

Эверлин опустила плечи. Она всегда была пуглива. Но только когда «центр» еë страха был неизвестен, она сбегала. Пряталась под одеялом, укрываясь от неизведанного. Лишь изредка выглядывая одним глазом из убежища, дабы посмотреть пустоте ночи в лицо.

Тринадцатилетнюю Эверлин это устраивало. Восемнадцатилетняя Эверлин знала, что за «центром» страха кроется правда. И поэтому решила открыть его сквозь занавес чужой лжи.

———

Холодные капли воды стекали с его волос по лицу. Текли по лбу, щекам. Дэйн поднял взгляд на своë отражение; тыльной стороной ладони провëл по запотевшему зеркалу.

В мужской раздевалке пахло едким дезодорантом. Старшеклассники поспешно переодевались, не забывая пихнуть ближнего в бок. А он наклонился над раковиной, разглядывая себя исподлобья. Всё та же бледность лица, перебиваемая лишь лëгким румянцем, густота бровей, тот же оттенок безумия в голубых глазах...

Дэйн невольно почесал запястье. Рубцы прошли. От восьмилетнего заточения ни следа. Тогда почему он ещё видит в себе того отчаявшегося глупца, способного пойти на что угодно, только бы не оставаться наедине с собой? Того психопата, что всё ещё чувствует оковы на себе. Теперь он навсегда в них.

Дэйн отвлëкся только, когда дверь хлопнула, и последний бранящийся ученик вышел. Парень остался один. Только он и его отражение.

— И как я до этого докатился? — Хриплый, усталый шëпот.

«По своей воле» — быстрая мысль у него в голове.

И отражение усмехнулось.

— По своей воле, — повторил Дэйн вслух, как его порывисто окликнул голос. Женский.

—–—

К чëрту здравый смысл. К чëрту грëбанное воспитание. К чëрту.

Эверлин горела идеей. Может, глупой и бессмысленной. Но необходимой ей самой.

Девушка твëрдым шагом обходила людей перед спортивным бассейном. Еë кулаки то сжимались, то разжимались. Многие уже были готовы к началу урока. Она же только пыталась пробраться в раздевалку, при этом не навернувшись на мокрой плитке.

Эверлин остановилась у двери справа. Небольшой, пояснительный знак «W». Она закусила губу. Внимание переключилось на соседнюю дверь. Тот же знак. Только «M».

Эверлин забегала взглядом по фигурам старшеклассников. Неосознанно выискивала его в толпе. Все парни здесь. Его нет.

Внимание вновь метнулось ко второй раздевалке. Она оглянулась. Разум должен был еë отговаривать. Но теперь он был заодно со спонтанностью — признаком счастья или чрезмерной тупости. Дверь «M» беззвучно закрылась за ней.

———

— Коннер?

Дэйн выпрямился, заметив еë в отражении, и слегка прищурился.

— Доурен.

Она сделала осторожный шаг в помещение, окутанное паром. Здесь душно. И здесь он один.

— Это мужская раздевалка, — сказал Дэйн. Развернувшись к ней лицом, парень упёрся ладонями об раковину.

Эверлин приблизилась, как можно невозмутимей посмотрела ему в глаза. Он подметил, что плечи еë опущены, руки скрещены на груди, и всё тело не производит ни одного лишнего движения. Она спокойна. Она пытается казаться спокойной.

— У меня к тебе несколько вопросов.

Дэйн хмыкнул.

— Неужто тебе было легче поджидать меня в уединëнном месте, нежели спросить всё у Медеи?

— Я не поджидала! — выпалила Эверлин и тут же осеклась. — То есть... У Медеи сейчас другой урок.

Дэйн усмехнулся. Вот и спичка зажглась.

— Поверь мне, она знает намного больше, чем я.

Эверлин нахмурилась и задрала подбородок.

— Предположим. И что?

— С чего это ты решила спрашивать у «почти незнакомца» с «плохой характеристикой»?  — скопировав еë тон, отчеканил Дэйн.

— С того, — прошептала девушка перед его лицом, — что этот незнакомец может спокойно сказать правду как есть.

Дэйн повëл бровью. В мутности комнаты глаза Эверлин горели новым пылким огнëм. Воодушевлением. Словно спустя долгое блуждание, она знает куда идëт.

Его губы дëрнулись.

— Однако он может и приукрасить.

Эверлин вытянулась.

— Только, если ему есть, что терять. — Она завела руки за спину, провела зубами по нижней губе. И громко выдохнула. — Откуда у тебя тот дом, Дэйн?

— Купил у одного старика...

— На улице, где двадцать пять лет никто не живёт?!

Дэйн сморщился.

— Веришь в легенды?...

— Да! — прервала Эверлин и тише добавила: — Если бы не верила, ни за что бы не докучала тебе в раздевалке.

Тот неопределённо пожал плечами.

— Цена дома была до предела жалкой. Я не мог упустить такой шанс...

Еë взгляд, острый и недоверчивый, впивался в его фигуру. Словно считывал, безмолвно выводил теории. Показывал, что она всё о нём знает.

«Ничего ты ни у кого не покупал».

— Почему приукрасил?

Дэйн замер. Да, почему? Почему он не может признаться самому себе, что все его разговоры - пустая ложь? Что его действия имеют последствия, на которые он всячески закрывает глаза? Что он всё тот же безумец с глубоко засевшим чувством в груди. Ярости? Стыда? Вины, что он позволил себе стать таким?

Дэйн взглотнул.

— Хватит на сегодня вопросов, — вымолвил он и развернулся к шкафчикам. — Мне нужно переодеться.

— Но...

— Выйди, Доурен, — протянул Дэйн и окинул еë взглядом. — Если ты собралась плавать в юбке, то я предпочту сохранить одежду сухой.

Эверлин поджала губы. Подхватив брошенную на плитку сумку, она хлопнула дверью. Несколько подростков обернулись к ней.

— Ну-ну, Коннер. Я подожду, — пробубнила девушка себе под нос и зашла в соседнюю комнату. Теперь уже с табличкой «W».

———

— Не бегать, с вышки без разрешения не прыгать, — диктовал тренер Сайзн, рыхлый мужчина преклонных лет, и почесал затылок. — Так, ну что ещё? А, по углам не курить. — Он угрожающе выставил палец. — Ей-богу, если хоть одного поймаю, будете мне всей компанией полы до конца года мыть.

Эверлин хмыкнула. Время шло, а наказание всё то же: ведро и швабра. Вряд ли это, конечно, останавливало бунтовщиков - тому свидетельствовали разрисованные местами стены в уборных.

Эверлин, приложив пальцы к щеке, стучала ими, пока мистер Сайзн продолжал читать нравоучения. Ноги обдало холодом. Она поëжилась. И вдруг послышался вздох.

Дэйн незаметно встал рядом с ней, с раздражëнной усталостью смотрел вперёд, пока Эверлин рассеяно разглядывала его профиль. Снова этот зигзагообразный шрам на щеке, ближе к линии челюсти, небольшая родинка над губой. Всё знакомо.

Она уже стала привыкать к этому странному чувству, как еë взгляд упал на его грудь.

Чëрный след...

Дыхание участилось. Эверлин несколько раз зажмурилась, пытаясь согнать с глаз пелену. Рваный прогнивший шрам делил его грудь на две части. Кожа вокруг него была неистово натянута и бледна. Эверлин слегка приблизилась и могла поклясться, что видела, как шрам потемнел. Он влëк еë прикоснуться к нему; кончиками пальцев провести по последствию неизвестной травмы, невербально узнавая причину еë появления.

Дэйн наклонил голову и, краем глаза заметив внимание девушки, позволил кончикам его губ дëрнуться в улыбке.

— Ты пялишься на меня несколько минут, — прошептал он, продолжая смотреть вперёд. — Неужели тебя так заинтересовал мой внешний вид?

Эверлин сглотнула и медленно обратила взгляд к его лицу.

— Шрам, — вымолвила она, то и дело запинаясь. — У... У тебя на груди... Откуда он?

Дэйн резко повернулся к ней. Его глаза округлились. Где-то внутри него пронëсся гром, и молния пронзила его сердце. Она видит его. Шрам. Его оковы.

В зрачках плясал огонь безысходной, неправильной надежды.

Вспомни, вспомни, вспомни меня.

— С лошади упал, — как можно спокойней произнëс Дэйн и отвернулся. Эта ложь была больнее предыдущих. А в глазах его всë бушевал шторм.

Гроза.

—- Я видела у Александра точно такой же шрам, только он был намного... уродливее, — выдохнула Эверлин, пытливо рассматривая его профиль. Дэйн слегка усмехнулся. — Не поверю, что вы заработали одинаковые шрамы упав.

— Не поверишь... — протянул Дэйн, словно пробуя на вкус. — То ли сегодня не мой день, то ли ты слишком недоверчива, Доурен.

Эверлин закинула голову так, чтобы между их лицами оставалось несколько дюймов. Его взгляд упал на губы девушки лишь на миг и снова вернулся к глазам. Их цвет теперь был незнакомо зачаровывающим.

— Сегодня определëнно не твой день, — прошептала она. И добавила: — Я недоверчива только по отношению к тебе, Коннер.

— И в чем причина? — Дэйн наигранно вскинул бровь и охнул. — Незнакомцам нельзя доверять?

Несколько старшеклассников стали оглядываться на них. Эверлин едва сдержала улыбку.

— Мистер Коннер, мисс Доурен-Хилл! Я вам не мешаю?

Эверлин вздрогнула при упоминании её полной фамилии и обратила взгляд к учителю, уперевшему руки в бока. Теперь к ней с Дэйном обернулись все.

— Нет, сэр, — выговорила она, сдерживая внезапный гнев. Доурен-Хилл. Эверлин ненавидела эту фамилию.

Мужчина сощурился. Повисло секундное молчание.

— Что ж, — тянул он. — Раз мисс мы не мешаем, можем приступить к уроку...

Парни и девушки без энтузиазма стали подходить к бассейну. Вода пахла хлоркой, и свет над головой настойчиво мигал. Эверлин только сейчас заметила, как замëрзла.

Учитель провëл лëгкую разминку и велел разделиться по парам. Плавание на пятьдесят метров. Хоть что-то хорошее за этот день.

— Ты проиграешь, Доурен, — произнëс Дэйн, разминая руки, когда она встала в один ряд с ним.

— Думаешь? — Эверлин вскинула бровь. Дэйн уверенно кивнул, и еë губы растянулись в усмешке. Взгляд окинул его с ног до головы. Остановился на шраме. Секунда, но он это заметил.

Вспомни, вспомни, вспомни...

— Я бы не была на твоëм месте так уверена, — прошептала она и отвернулась.

— Ты хоть плавать умеешь?

— Я всё лето провела у озера, — закатила глаза Эверлин. Дэйн фыркнул. — Что?

— Ты же в курсе, что спортивное плавание — это не размеренное купание в озере?

Звук свистка. Прыжки в воду. Холодно.

— Ты сомневаешься во мне?

Дэйн пожал плечами, принялся разминать ноги. Эверлин хмуро закусила губу. На трамплины встала следующая пара.

Снова свисток. Холод по всему телу. Как тогда, зимой, на крыше контейнера. Или в рождественскую ночь, когда желание доказать отцу, что она свободно сможет жить без его помощи, стало выше привязанности к матери, и Эверлин сбежала из дома. В ту ночь она впервые проиграла в схватке с собой.

Дэйн выпрямился и расправил плечи.

— Ты готова, Доурен? — ненароком спросил он, усмехнувшись.

Подходила их очередь. Она мялась. На ошибках учатся, ведь так?

Парни, которые были перед ними, задержались у учителя. Свет над головой мигал. Эверлин медленно подняла на него взгляд.

— Спорим? — протянула она, не отрывая внимание от лампочки.

— Что? — Дэйну показалось, он ослышался.

— Спорим, что я доплыву первой?

Мистер Сайзн махнул рукой. Пора.
Дэйн сосредоточено смотрел вперёд.

— Если так и будет, то ты мне поможешь в одном деле, — продолжала Эверлин, становясь на трамплин. — А если нет...

— Ты выполнишь одну мою просьбу, — вставил Дэйн и, закинув голову, взглянул на неë. — Дело?

Еë ресницы подрагивали. Размышляла.

И наконец она протянула руку.

— Дело.

Нет. В еë случае ошибки только подсказывали, как совершить их снова, но другим путëм.

Мистер Сайзн поднял ладонь. Свист. И удар о воду.

Тепло разлилось по телу Эверлин. Кровь застыла в жилах. Он был первей. Но она не замечала ничего, кроме дальнего бортика. Финиша.

Дыхание стало чаще. Ещё чуть-чуть и конец. Ещё чуть-чуть и она выиграет.

Еë хлопок о плитку. Почти одновременный с его. Эверлин заглотнула побольше воздуха. Вода стекала с лица.

— Неплохой результат, мисс Доурен-Хилл, — сказал учитель, делая записи в блокноте. — Двадцать пять целых и шесть десятых секунд.

Эверлин улыбнулась. То что надо.

— То же и о вас, мистер Коннер. Ровно двадцать пять секунд. Вот бы вы ещё на уроке не болтали, было бы совсем замечательно...

Эверлин нахмурилась, и улыбка медленно спала с лица. Дэйн гордо встал за еë спиной, но она даже не дëрнулась.

— Но... сэр, я отчëтливо помню, как приплыла первой...

— Секундомер показывает иначе, — пробубнил мистер Сайзн, не отрываясь от записей. — Если желаете улучшить свой результат, можете встать в очередь и снова проплыть пятьдесят метров. А пока не стойте у меня над душой...

Эверлин отступила, случайно врезавшись в Дэйна. Тот довольно усмехнулся.

— Дело, Эверлин.

Еë челюсть напряглась, а взгляд готов был сжечь его до тла. Она не умела проигрывать. И никогда не научится.

Следующая пара старшеклассников уже были готовы стартовать. Эверлин стояла на месте. А шрам на груди Дэйна темнел только она направляла на него своë внимание.

Она должна разобраться. И Дэйн выполнит еë просьбу. Он ей в этом поможет.

— Сейчас.

— Что, простите? — Мистер Сайзн удивлëнно уставился на неë.

— Мы поплывём сейчас.

Дэйн расплылся в улыбке. Огонь заплясал в его глазах и теперь его не потушить. Он ей поддался.

Она победит.

———

Медея топала ногой, какой раз смотря на часы. Прошло уже полчаса с момента назначенного времени, и еë терпение было на исходе.

— Так всегда? — невзначай спросил Александр и опëрся спиной о ближайший столб.

— Да, — выговорила Медея. — И вот уж поверь, главное отличие Эверлин от Эйлин — последняя хотя бы вовремя приходила.

Александр цыкнул. Торговый центр был полон народу. И он слышал каждого из них.

— Я надеюсь, они вовсе не объявятся.

— Почему? — Медея наклонилась к нему. — Ты ужасно выглядишь, Алекс. Тебе стоит развеяться...

— И что это мне даст?! — Александр вскинул руки. — Только искушение.

— Не всегда же тебе сидеть дома.

— Всё было нормально, пока я был взаперти...

— Даже седина? — Медея подняла брови и вздохнула. — Когда ты в последний раз питался?

Александр замер и поджал губы. Месяц назад...

— Именно, — сказала девушка. — Тебе стоит...

— Я знаю, что мне стоит, Медея! — вспылил он и провëл ладонью по лицу. — Я знаю...

Медея едва заметно кивнула и опять переключилась на часы.

— Но я мог и сам пойти, — сказал Александр. — Однако, зачем-то, ты притащила меня в компанию Эверлин...

— Которая ещё не объявилась, — проворчала Медея.

— Хотя я лучше бы прогулялся в одиночестве...

— Ты социофоб, Алекс.

Александр махнул рукой.

— Может так. Но я чувствую, будто Эверлин начинает что-то подозревать.

— С твоим поведением все начинают что-то подозревать.

— Она похожа на Эйлин только внешне, по твоим словам. — Александр встал перед ней, с полной серьёзностью заглянул к ней в глаза. — Но что если ты ошибаешься? И что твоя теория правдива?

Медея вздрогнула. Но лишь день шестого июля захватил еë разум. Тучи. Деревья. Кровь. Что если это повторится?

— Ухватившись за прошлое, невозможно узреть будущее, Алекс, — сухими губами прошептала Медея. — И большинство моих теорий ложны...

Она только успокаивала себя. Все еë догадки были правдой.

— Эй! — Медея обернулась на крик и облегчëнно улыбнулась. Эверлин вприпрыжку махала ей на парковке, пока незнакомые ей парень и девушка выходили из машины.

— Неужели, — выдохнула мулатка, обнимая подругу. И вдруг отстранилась. — Боже, что с твоими волосами...

Влажные кудри растрëпанно были завязаны в хвост, и несколько прядей падали ей на лоб. Но Эверлин это не волновало.

— Лучше не спрашивай, — сказала узкоглазая девушка, стоящая рядом, и протянула Медее руку. — Кларисс Мэдисон.

Та пожала еë.

— Медея Фэйбер.

Эверлин хлопнула себя по лбу.

— Точно. — Она указала на напряжëнного блондина. — Адам Уорд. — Затем на мрачного длинноволосого парня. Чем-то они были похожи. — Александр Коннер.

Адам вежливо кивнул. Александр неотрывно разглядывал его и, подозревая что-то, сжал челюсти.

— Где-то я тебя уже видел, — тихо вымолвил он, пряча руки в карманы. Уорд не отвëл взгляд.

— Город небольшой... — безразлично заметил. — Мог в газете увидеть.

Коннер покачал головой. Он точно помнил его лицо. Но только Александр приоткрыл рот, как Медея его прервала:

— Может, зайдëм уже внутрь? — предложила она, укоризненно округлив на друга глаза. Тот выгнул бровь, и Медея, фыркнув, подхватила Кларисс и Эверлин за локти.

Александр кинул последний неодобрительный взгляд на Адама. Дэйн бы назвал его придирой. Но Александр не мог ничего с собой поделать. В последнее время он стал слишком нервным.

Пока Коннер бездумно ходил между стеллажами и вешалками с одеждой, Медея вовсю смеялась и примеряла то один наряд, то другой. Шоппинг был еë неким хобби. Но только когда она знала, что не потратит ни цента.

Александр провëл ладонью по волосам. Этот запах душ везде. Вокруг него. Вдали. И он сливается в единый танец прошлого и настоящего. Александр чувствовал, как руки его чернеют.

— Седые пряди, — сказала Эверлин, перебирая вещи, и взглядом указала на его волосы. — Неплохо.

Кулаки разжались. Парень повернулся к ней и неловко пожал плечами.

— Мелирование.

Она слегка улыбнулась, рассматривая полки с манекенами.

Молчание. Александр несуразно откашлялся.

— Слушай, Эверлин... — начал он, перебирая пальцами ткань рукава. — В первый день нашего знакомства, я повëл себя... не совсем тактично...

— Это точно, — кивнула девушка, подняв брови.

Александр устало ухмыльнулся.

— Надеюсь, что не слишком испортил твоë мнение обо мне.

— Нет, — замотала головой Эверлин и аккуратно сообщила: — Медея мне рассказала про Эйлин.

Александр оцепенел, и Эверлин показалось, что она видела в его глазах тревогу.

— Я понимаю... И у меня к тебе сотня о ней вопросов. Но, думаю, это будет странно, да?

Он встряхнулся. «Ты даже не представляешь как...»

В голове Александра неожиданно пронеслась мысль, что стоящая перед ним девушка не была той душой, пытаясь спасти которую, они погибли. По крайней мере, он так думал.

— Эверлин! — Зов из примерочной прервал еë, и Эверлин, переглянувшись с Александром, пошла на голос подруги.

Он смотрел ей вслед. Может, Медея ошибалась. Может, тот случай с Эйлин был несчастным совпадением. И Эверлин к этому не причастна. А, может, гроза прогремит снова.

— Извините, вам чем-то помочь? — Молодая женщина-консультант заглянула ему в лицо. Александр рассеянно повернулся.

Духи «Agatha Paris». Двадцать восемь лет. Жажда ударила по вискам. Его глаза потемнели. Александр резко сжал еë руку.

— Ты пойдëшь за мной и не издашь ни звука, — прошипел он, пока женщина зачарованно кивала. — А потом забудешь обо всём, что было.

Она качнулась, и Александр, сильнее сжав еë запястье, потянул еë за собой. Туда, где нет камер. Он голоден. Так голоден...

Таща женщину мимо примерочных, Александр встретил еë взгляд. Медея замерла, осмотрела с ног до головы сначала его, затем женщину. И, тяжело сглотнув, отвернулась.

У него есть несколько минут.

———

— Медея, ты идешь?

Девушка вздрогнула, прекращая выискивать кого-то в магазине. Что-то он долго.

— Вы идите, — отстранëнно прошептала она. — Я поищу Александра.

Эверлин насупилась, но кивнула. Мулатка нервно закусила губу, топая ногой.

Эверлин чувствовала, что люди вокруг неë становились всё страннее и замкнутей. Были ли на то причинами волнение перед праздником или личные проблемы — не важно. Мир и люди меняются, и она боялась этих перемен.

Только выйдя из магазина и встав на эскалатор, Доурен позволила себе обернуться. Медея возмущенно размахивала руками, пока Александр хладнокровно шëл рядом.

Его волосы теперь были иссиня-чëрными.

———

Шторка, окутанная темнотой, колыхнулась. Помещение, обычно погружëнное в тихие, жалкие шептания, было покрыто тишиной. Ему было трудно дышать; каждый новый вдох причинял боль. А Тени, будто насмехаясь, кружили вокруг него.

Силуэт не двинулся. Кто-то толкнул гостя, и он с глухим ударом упал на колени, преклоняясь перед ним.

— Ты знаешь, что делать. — Голос из под чëрной дымки звучал холодно, отрешëнно. — Пора. Убей еë.

Гость склонил голову, задыхаясь. Множество людей в одном помещении. Не каждый заметит потери.