BRIAN FORD

Несса оказалась передо мной на коленях, похотливо ухмыляясь. Хотелось бы отдать ей право вести эту порочную игру, правила в которой — сегодня — пропишет она. Но я перестану быть собой, если контроль затеряется в дальнем, от меня, углу.

Секс не исключение.

Хотя нет. Секс с ней — это нечто большее, чем обычное ублажение животных потребностей каждого. Вот какую магию вырисовывают чувста. Затмевают порочность мыслей, окрашивая грязные тела белым — чистым, святым и простым цветом, окуная кисть в святую, только из храма, воду.

Взаимность чувств это редкость в союзе с роскошью, которая стоит дороже антиквариата из королевского дворца — цена баснословная: сердце.
Его треск, свистящий лязг артерий и нарастающая тревога от мозга, это худшее, что может быть.

Мой смертельный трюк заключался в элементарном — я отдал свою душу в её пользу, исключительно из-за того, что болел ею.

Она выглядела как божье совершенство во плоти. Была воплощением аморальных утех самого дьявола. Плевать! Она была слишком хороша для этого мира и меня в том числе.

Тёмные волосы прилипали к потному, от удушающей похоти, лбу. Симметричная, грудь, наверное, второго размера. Розовые соски на молочной коже, сейчас затвердели, а в её глазах кроме желания — ничего не видно.

Тонкие запястья опустились на эластичную ткань, что прикрывает стоящее и ноющее, от распутсва хозяина, достоинство. Светлая резинка «Calvin Klein» отделилась от тела, а остальной материал вовсе покидает меня.

Отблески азарта и одновременно неуверенности в своих действиях, ослепляют меня зелёным фонарём бесстыдства. Шершавый язык прошёлся по всей длине, игриво обходя выпуклые вены, от чего я вздрогнул и удовлетворенно рыкнул.

— Смотри на меня Несса, — грубо сдавливая скулы, произносил я, теряясь в громкости слов из-за удовольствия.

— Фу, нет, — она продолжила свои действия, углубляясь в процесс.

— Несса. — Грубее сказал я, улавливая беглый взгляд на себе. — Смотри мне в глаза.

— Я обязана тебе подчиняться? — отстраняясь спрашивает она, уже не обрывавая наш зрительный контакт.

Мне хотелось следить и контролировать даже тогда, когда я полностью теряю голову из-за неё.

Теряюсь в ней.

Мне было достаточно одного поцелуя на пляже, что-бы лёгкие болезненно прожгло клеймо взаимности.

Мне было достаточно глухого отклика в глубине души: она моя. Душой и телом, теперь, когда грязно стоит на коленях принося до жути блаженные ощущения, я знал это. Больше не боялся корней влюбленности, перерастающих в дерево искренней любви.

Не боялся, потому что меня прикрывал бронежилет взаимных чувств.

Горячий рот вновь накрыл мою плоть, с каждым разом заглатывая глубже. Иголки начинали покалывать конечности предвкушая желанный разряд. Несса, как буд-то знала об этом, ужасно не вовремя сбавляя свой темп.

— Не заставляй меня оттрахать твой лестный ротик, Ванесса, — рычал я, невольно наматывая тугой клок волос на кулак.

— Делай как знаешь. Даю тебе сегодня зелёный свет, — окончательно остановившись, она невинно захлопала длинными ресницами, состроив ангельский взгляд.

VANESSA MILLS

Волосы в его руках потянули приятной болью, когда он принялся властвовать над этим процессом. У меня не было опыта в оральных ласках, ведь Алекс давным-давно признался, что у него на это табу.

Механический секс без эмоций и даже лишних стонов — это то, чем была насыщенна наша половая жизнь. Никаких красок, никакого разнообразия. Две позы, одна локация и одинаковый финал. Он был скучным человекам и отвратительным партнёром.

Что меня держало? Привязанность за несколько, совместно прожитых, лет. Долгожданное ощущение, что дома есть тот, кто ждёт тебя и не важно что лишь с целью выяснений отношений.
Алекс — истиный вампир, а я была его жертвой, раз за разом снабжающей его свежей кровью.

Брайан сегодня был похож на безумца, казалось, что головка члена бьётся о гланды, раз за разом протискивая их в глубь гортани. В моментах я задыхалась, но это лишь больше возбуждало, одаривая букетами феромонов.

— Слюни не сглатывай, — трактовал он.

Брюнет точно знал, что его член был первым из тех, кто изучал мою ротовую полость. Хотя чего греха таить? До акта с ним, я жила самой настоящей девственницей, слезами которых, этот брюнет умывается с утра.

На его счёту десятки разбитых сердец, начиная с самого юного возраста и заканчивая секретаршами, чьи глаза стреляли недотрахом и желанием пополнить свой безбожный список фамилией из четырех букв.

Горячая жидкость, под рык парня, прыснула прямо в стенку горла, а лишь сглотнула, показательно открывая рот. Багровые колени зудели болью, но удовлетворённые эмоции полностью скрашивали физические ощущения.

Он помог мне встать, перенимая какую-то часть моего веса в свои руки и усадил на просторную поверхность раковины. Широко расставляя мои ноги, для возможности встать по середине, нас оделяла преграда в виде тёмных трусиков Танга, но уверена: это точно не проблема.

В такой позе мы почти поравнялись ростом, встречаясь с тёмными глазами каждого. Без зеркала я знала что зрачок мой расширился в предвкушении, полностью поглащая в себя зелёный оттенок.

Парень прильнул губами к моим, не давая даже сделать судорожный вздох. Сминая мои губы, его язык вторгался в мой рот, короновав себя там. Я терялась в сладости его губ, перенимая её на себя и увлекалась нежными движениями рук, маневрирующих на моём теле.

Пальцы гуляли по бедрам сжимая внутреннюю поверхность и возвращаясь обратно. Я стонала от неудовлетворённости, а он смеялся из-за моей реакции. Трепетная ласка губ перешла по линии скул на шею, уже приобретая своей грубости.

— Ты хочешь разукрасить мою шею под цвет коленей? — еле дыша, интересовалась я, даже не полностью отдавая себе отчёт.

Дьявол!

Он лишал меня осознанности своими губами, а мне оставалось лишь поддаваться и принимать привкус сладострастия с его языка.

— Я просто хочу тебя. Но и идея вспомнить детство, сменяя карандаш на губы, а бумагу на тебя — мне тоже определенно нравится.

Подушечки пальцев прошлись по влажной ткани, а промежность заныла ещё сильнее, поневоле смыкая ноги вместе. Губы испустили долгожданный стон, а парень хмыкнул, силой раздвигая преграду и опуская ткань скатываться по ногам в пол.

Он поддался ближе, соприкасаясь своей грудью с моей. Рука опустилась на немо кричащий клитор, а уста примкнули к моим, растворяя звонкий стон. Разряд от близости слабенько пробежался по моему телу, оставляя дымку предвкушения и голода.

Ногти впивались в крепкую спину с каждым его соприкосновением с моим нутром. Кожно-мышечные складки опускались по моей талии вниз, оставляя след рядом с пупком. Ноги прогнулись в коленях, уступая мне высоты.

Он встал на колени, обхватывая меня по обе стороны бёдер руками. Я впустила коготки в его волосы, а он в свою очередь — язык в меня.

Безбожно громкий стон сорвался с губ, возбуждая даже меня. Горячий язык гулял во мне, выстраивал дорожки и новые пути. Он буквально испивал меня, питая себя лишь вдохами, стонами и крепкой хваткой на коротких волосах.

— Брайан, — тяжко протянула я, закрывая глаза от удовольствия, что он дарил мне.

— Скажи как сильно ты любишь меня, — буквально на мгновение оторвавшись от меня, требовал он.

— Очень сильно! — резко вскрикнула я, когда два пальца нагло и без предупреждений проникли в меня, прогоняя последнюю, мне подвластную, скромность.

Интенсивные действия влекли за собой тугой узел, что завязывался внизу живота, но он не прекращал мучать меня в сладких муках. Парень заставлял меня выгибаться дугой, кричать не своим голосом и твердо требовал вскрикивать его имя.

Я покорно следовала правилам боясь, что он не доведет начатое до конца, а оставит меня сидеть на холодной поверхности, температура которой — уже давно перестала ощущаться на горящем теле.

Волна скоротечного наслаждения накрыла меня слишком неожиданно, а пропасть нирваны затягивала в себя, постепенно обволакивая горло струнами. Я иссуплённо дышала, не желая открывать глаза. Тысячи салютов взрывались во мне, оставляя лишь восхищение от запуска.

— Как ты? — усмешливо интересовался он, а я лишь нехотя открыла глаза желая лицезреть довольное лицо.

— Как буд-то заново родилась, — честно выдала я, смахивая пот с лица.

— Не знал, что для перерождения нужно найти парня с умелым языком, — нарочно проведя пальцами по половым губам, лепетал парень ближе подходя ко мне.

— Набиваешь себе цену?

— Тебя хватит на этот круг? — он дразнил меня, головкой размазывая смазку по складкам.

— Боишься, что умру от переизбытка тебя в себе?

— Просто уточняю желание.

Я молча кивнула, принимая в тугой проход его всего. Он целовал меня везде где только доставали его губы, а я блаженно стонала не понимала как жила без него.

Я люблю его.

Детская привязанность изначально вылилась во влюблённость, а с проблеском взаимности переросла в любовь.

Толчки во мне увеличивали темп, дарили беспросветное удовольствие. Парень рычал, его большой палец расположился на клиторе, убивая сладострастием, что играло в крови краше, чем Каберне Совиньон Screaming Eagle в белоснежном бокале аристократов.

Мне было мало его. С каждым толчком оргазм подло приближался, уменьшая время половой связи.
Он закончил мне на живот, досель давая право кончить.

Я устало оперлась на зеркало за собой и, с трудом держа глаза открытыми, взглянула на него. Полное удовлетворение прыгало на наших лицах, рисуя галочку в список грехов.

Сильные руки без тяжести перенесли меня в огромную ванну, заполоняла её теплой водой. Я смотрела на него скозь пелену иссуплённия, но это не помешало отметить искреннюю улыбку и две ямочки с каждой стороны.

— Я люблю, когда ты улыбаяешься, — выдаю я обнимая себя за колени.

— А я люблю тебя, — негромко выдал он, натирая мои плечи мочалкой с гелем для душа, как родители в детстве.

Эта фраза была щекоткой для ушей и бальзамом для души. То, как он это говорил порождало во мне новый чувства, утяжеляя сердце новым жителем.

— Я могу сама...

— Тебе не нравится?

— Нет, но..

— Значит не продолжай.

Шоколадный гель обильно растекался по телу, пока мочалка размазывала его. Это было лучше чем, чем секс минутами ранее.

Он завернул меня в мягкое полотенце и отправил в спальню, а сам решил принять освежающий душ. Ноги подвели меня к панорамному окну, за которым темнота уже выстраивала свои правила. Красная пачка Marlboro лежала на подоконнике и манила меня позаимствовать у парня сигарету.

Дверь балкона отворилась, обдавая меня тёплым и лёгких ветром с улицы. Искра зажигалки на долю секунды стала фонариком, освещающим пространство. Маленький огонёк тлеющей сигареты заставлял смотреть на себя так же, как и фарфоровые куклы в ужастиках.

Влажное полотенце некомфортно прилегало к телу, но меня это мало волновало. Раздумия насчёт того, как резко изменила градус жизнь, сменились тёплыми прикосновениями и обжигающими следами на талии. Парень подмял меня к себе, упираясь животом мне в спину.

— Воруешь мои сигареты, значит?

— Тебе жалко?

— Я заказал мороженое в номер, утром.

— Правда? Я думала ты забыл, — всучив недокуренную папиросу в его руки, восхищённо уточняю я.

— Уходи с балкона, пожалуйста. Ты вся мокрая, заболеешь.

Цокнув языком, я вышла прикрыв за собой дверь. Светлая комната пахла лавандой после уборки, а приятный рингтон распространялся по стенам.

— Да, Ева?

— Ванесса, я еду обратно в Америку, поздравь его за меня, — быстро тараторит подруга, а я кривлюсь в непонимании.

— Что-то случилось?

— Работа, дорогая, только работа.

— Что-то серьезное?

— Для меня, да. Всё, целую.

Девушка сбросила, а я насупила брови. Никогда Ева не отказывалась от Италии.

Никогда.

— Душа моя, что с тобой?

— Ева уезжает обратно... — протянула я.

— Ну и хорошо. Нам никто не помешает, — перемещаясь в постель ко мне, проговоривает он.

— Она никогда не уезжала отсюда...

— С отцом наверно поссорились, не бери в голову.

Я согласилась и почти с головой укуталась в белое одеяло, попутно занимая всю его грудь.

— Спокойной ночи, — зевнув, произношу я, развалившись на нём.

— Сладких снов, — оставив поцелуй на моей макушке, сказал он.