BRIAN FORD

На самолёте, купленным отцом лет пять назад, мы добрались до Милана. Ненавижу перелёты, поэтому всегда использую это время в пользу сна. Но Несса, казалось, до хруста костей сжимала мою руку сама того не замечая. Я гневился — но молчал как партизан. Ева листала глянцевые журналы, как это было всегда перед визитом в столицу моды.

Абсолютно никакие планы, с этими двумя, категорически запрещено строить, потому что они никогда не подчиняются, лишь самовольно выстраивают план действий. Для человека, мозги которого полностью отданы лишь работе и девушке по правую руку от меня — этот отдых станет чем-то новым. Превратится в бесценный опыт.

Вдруг мне понравится беззаботно лежать под солнцем, откинув всё старое?

Ноги затекли от многочасовой статики, но пришли в строй после пары шагов. Ева, как ни в чём не бывало радостно, даже как-то по-детски, быстрым шагом оказалась у телетрапа, где без раздумий и дожиданий спустилась, оказываясь на итальянской земле.

А Ванесса побледнела, движения и вовсе окаменели, заставили пустить корни в пол. Крепко сжимая мою руку своей маленькой ладонью, она ускорялась и приходила в себя шаг за шагом.

Не знал что она боится летать.

Медленно одолевая ступени ведущие к гладкой поверхности асфальта, она отстранялась, полностью совладая с собой.

***

VANESSA MILLS

Италия! О Боги, какая же прекрасная страна! Никогда не желала посетить её, но эта поездка перевернула моё мнение вверх дном. Брайан решил устроить мне небольшую экскурсию по Милану перед следующим перелётом. Изначально, я думала, что мы тут и останемся но у брюнета был совершенно другой план.

Ева, зачем-то, должна была присутствовать следующие пару дней в родительском доме, цель — она не сказала. Лишь растроенно кивала головой, не вникая в сказанное нами. Попытки разведать эту тайну мы оставили и решили развлекаться самостоятельно.

Миланский собор — это больше, чем обычная архитектура. Он, насколько я знаю,  посвящён Рождеству Пресвятой Девы Марии — и это полностью объясняет его божественную красоту.

— Из чего он построен? — воодушевленно спрашиваю я, не отводя взгляд со здания.

— Белый мрамор, — коротко и довольно сухо отвечает он, но я совершенно не обращаю внимания на выражение. — В стиле пламенеющей готики.

Готика — самый прекрасный, для меня, период развития культуры в Европе. Готика охватывает практически все произведения изобразительного искусства данного периода: скульптуру, живопись, книжную миниатюру, витраж, поэтому и величается как «Исторический тип искусства» и «Исторический художественный стиль».

Здание состоит из множества шпилей и скульптур, мраморных остроконечных башенок и колонн, соединённых большим количеством парящих опор. Одним словом — это рай для моих глаз.

— Ванесса, нам ещё лететь часов семь, предлагаю не растягивать прогулку, а добраться до этого чертового поместья быстрее.

— Пообещай что ты покажешь мне Италию за эти две недели?

— Я обещаю, что покажу тебе Италию за эти две недели.

— Тогда пойдём обратно, — на выдохе произнесла я, ступая по уже изученной дороге.

***
Монте-Арджентарио — коммуна в Италии, располагается в регионе Тоскана, в провинции Гроссето, или другими словами, у чёрта на куличках!
Я устала, как после трёх-часовой силовой тренировки, но при виде особняка усталость прошла по щелчку пальца.

Величественные белые ворота огораживают неземную красоту — порыв таланта у профессионального архитектора. Особняк почти в притык с Тирренским морем, буквально в паре минут ходьбы. Роскошь и экстравагантность выбора оседали на теле, капая некомфортом на мозг. Брюнет всегда выступал против таких громадных владений, но за эти пять лет, видимо, многое поменялось.

— Какая площадь? — ошарашенно бегая глазами по бассейну во дворе, шикарному саду и собственно, по зданию со стороны, интересуюсь я.

— 618 м²

Не желая комментировать, я прошла во внутрь и ошалела ещё больше. Нет, конечно для таких вилл всегда создан уникальный и изысканный интерьер, который подчёркивает все плюсы покупки, но я шокирована расточительством персоны Брайана.

Каждая комната до безумства похожа на другую, но при этом — они абсолютно разные. Именно то, что в них нет ничего из повседневности и серости жизни — делают эти дома сущностью роскоши. До последнего неясно одно: для чего он купил это громадину в дали от столицы?

— Зачем одинокому тебе трёх-этажное поместье с пятью спальнями и шестью ванными?

— Вряд-ли я буду одинок до конца своих дней, — и вот на этом моменте меня пробрала ревностью. Жгучая и зудящая. — Да и, что плохого, во вложении в недвижимость?

— Я в этом не разбираюсь, — отчеканила я и  исчезла за поворотом двери, направляясь в выделенную комнату.

Окна выходили на море, распространяя его запах по всей комнате, где они сейчас полностью открыты. Темнота начинала садиться на полуостров, помещая всё в свои сети. Накинув на оголённые, от вызывающего топика белого цвета, плечи кардиган, я поплелась к воде.

Дорога, как я и думала — не занимала даже и пяти минут. Плохо освещеная улица из-за нежилого района, но виднеющееся, прямо по курсу, море — говорит за меня и как буд-то само управляет конечностями. Вязкий песок под подошвой обуви и свежий аромат воды.

Аромат свободы.

Мне порой кажется, что свобода дороже жизни.

Прожить сто лет как раб, или двадцать как абсолютно свободный?

Ответ очевиден.

— И как тебе аппартаменты, Ванесса Миллз? — он произнёс моё имя так, что по телу пробежал рой мурашек, вдолбившихся в меня навеки.

— Всё прекрасно, Брайан Форд, — бесцветно кинула я, любуясь чертами его лица от отблеска неполного месяца.

Мы поравнялись и лишь сантиметры в росте отделяли нас друг от друга. Его рука прильнула к неуложенным волосам, поглаживая их от ветра.

Это был интимный момент, который хотелось поставить на паузу и наслаждаться до смерти, если быть вместе — не суждено. Я даже вольготно сомкнула веки не задумываясь, что он тоже это видит. Грубые пальцы гуляли по нежной коже шеи от чего тело предательски покрывалось мурашками и безвучно просило большего.

Глаза распахнулись, когда сдадкие губы примкнули к моим, сжимая шею чуть сильнее, но по-прежнему трепетно. Хотелось расплавится в его руках, что сейчас гуляли по мне, крепко впиваясь в талию и нежно перебирались по шее.
В этом моменте я полностью абстрагировалась от мира сего, даже не пытаясь задуматься о том, что последует после этого, лихого, действия.

Это было то, чего я желала. То, чего я хотела, и наверное даже в какой-то степени молила, как бы странно не звучало. Его губы нельзя было сравнить с другими, потому что они отличались одним: желанием.

Понятия не имею, что он влаживал в этот поцелуй, но я — точно оставила частичку ноющего сердца. От умелых движений, низ живота блаженно тянул, а я боялась застонать прямо в поцелуй от блаженства.

Объём лёгких уже кричал «остановитесь», но я до последнего отвечала, пока его язык грязно изучал мою ротовую полость.

До последнего играла в игру где вёл блуд.

Напоследок сдавшись, я протянула странный и рваный стон, перед тем как робко отстраниться и потерять взгляд где-то вокруг камней, песка, но точно не смотреть на него.

Брайан разжёг во мне огонь желания, лишь посвящая поцелуй.

— Что это значило? — первой перебиваю тишину я, по-прежнему не поднимая глаза.

— Что мои чувства оказались взаимны, малышка Несса, — его рука приподняла мой подбородок, а я остолбенела. — Знаешь почему я уехал?

Бегая по его горящему лицу глазами, я лишь боялась проснуться, если это сон. Лишь боялась, что у меня проблемы со слухом.

— Я не смог признаться тебе в чувствах тогда, пять лет назад, — не дожидаясь моих реплик продолжает он, пока я нахожусь в явном трансе не отдавая себе отчёт. Если бы не крепкая рука, что находится на осиной талии, давно бы упала бы куда-то под землю.

— Ты хоть понимаешь, что натворил своим отъездом? — чуть слышно произношу я, упираясь лбом в твёрдую, от мышц, грудь. — Я влюбилась в тебя пять лет назад, как малолетняя дура, а ты..

— А я даже не знал, посчитав, что не имею права на тебя заглядываться, — оставляя на макушке след тактильности, в тон произнёс он.

— Нужно было всего лишь... — он заткнул мой надоедающий рот своим уже намного грубее, настойчивее и властнее. Но я была готова принять его в себе любого.

Он стал моей первой любовью, подминая под свою лавку всех, с кем когда-то что-то планировалось. Я угробила три года жизни на Алекса, хотя могла бы целовать по утру далеко не его.

BRIAN FORD

Мои губы сминали её сладкие, совершенно обескураженно врываясь языком, как самый голодный зверь, проникающий в свою жертву. Пока я трусливо оттягивал этот момент, она так же угасала из-за невзаимности.

В спортивных штанах уже давно тесно, но я по-прежнему стараюсь сдерживать порыв грязи. Вряд-ли она та, кто расценит секс после первого поцелуя — нормой. Было обидно от собственной трусости, из-за которой я... мы утратили пять лет.

Хотелось разорвать её на мелкие кусочки от приступа любви, которая пряталась все эти годы. Это не влюбленность, а любовь и, кстати, первая. Мы стояли слишком плотно друг к другу, чтобы чувствовать желание каждого.

— Если мы продолжим, я трахну тебя прямо сейчас, Несса, — отрываясь от медовой сладости блядства, говорю я проведя большим пальцем по её припухлой губе.

— Сейчас не надо, а вот в доме... — задыхаясь, произносит она, а потом я теряюсь в усладе.

Я не помню как мы оказались дома, видимо мой мозг счёл это неважным, полностью концентрируя внимание на неё. Её вязаная кофточка отлетела почти сразу после того, как порог комнаты был переступен.

Это была моя самая страшная слабость.

В мутных глазах читалось всё, но доминировали желание и сладострастие. Грубо опуская её на идеально застеленную кровать, я навис сверху, совершенно не отдавая себе отсчёт, как буд-то и не со мной это вовсе. В бешеном ритме, я сорвал с неё неудобный и неуместный верх, в союзе с поцелуями опускаясь ниже.

Бархат кожи щекотал меня, пока она зарывалась рукой в мои волосы и раз за разом, испускала стоны. Мне было вдвойне приятно от её реакции: полная отдача.

Абсолютная монархия — девиз этого слияния. Готов поспорить: оно будет лучшим, потому что основано на совершенно иных чувствах.

Я дразнил её возвращаясь к губам и обратно к твёрдым горошинам. Более совершеннее я не видел ничего. Абсолютно идентичные груди, эстетичные ореолы и стоящие соски. Всё манило меня кончить без проникновения.

На лбу выступила испарина от духоты и близости тел. Медленно, испытывая скорее не её, а себя, я расстегнул молнию на её тёмных джинсах и так же не быстро спустил к остальным кускам ткани.

Кружевные трусики — единственное, что отделяло меня от её наготы. Я был неспешен, но меня это заводило ещё больше от нарастающего надо мной желания. Я очень хочу и всегда хотел её.

Я хочу Ванессу.

Дико и страшно.

— Я хочу тебя, — прорычал я ей на ухо, стараясь контролировать бассистость, но всё тщетно. Я совершенно точно терял контроль над собой, хватило только десятков поцелуев и её обнаженного тела.

— Так возьми меня. Черт, возьми меня, Брайан,— задыхаясь от взбалмошного и тяжёлого дыхания, еле слышно твердит она.

Пальцы прокатились по влажному кружеву, от чего брюнетка застонала громче, а я широко улыбнулся, не желая, чтобы этот момент заканчивлся. Хотелось всегда наблюдать за её сладкими муками, слушать грязные стоны и мольбы о том, что бы кончить. Да, мне хотелось этого всего с ней.

Мне хотелось быть с ней человеком, а не секс-машиной.

— Ты ведь понимаешь, — я астматически вдохнул. — Что моя сестра рано или поздно приедет, — пальцы прошлись по горящему, от пульсации, клитору еле задевая. — И ты больше не будешь располагать такой роскошью, как грязные стоны, что из тебя исходят сейчас?

Я склонился жадно целуя её в губы, словно только что тело дало сигнал о сердечной недостаточности и кроме как сладкого поцелуя — не поможет ничего. Вишня на её губах уже перестала ею быть, превращаясь лишь в моё ДНК, которое я оставлял на пухлых губах.

Рывком снимая последнюю преграду она летить в другую сторону, видимо как «трофейная», сам если честно не понял этой фасовки. Пальцы довольно грубо ворвались в её нутро, от чего он захрипела, чередуя хрип со стонами. Большой палец удобно расположился на ноющем клиторе провоцируя совершенно новые ощущения.

— Да, — срывая голос от этих мелочей, уже не отдавая отсчёт своим действиям рявкала она, а я возбуждался ещё больше, буквально ощущая, как кровь приливает уже и без того готовому органу.

Припадая к половым губам, я положил одну руку ей на живот, тем самым заблокировал брыкания, а второй вёл в ней кружок «очумелые ручки». Оглушающе громкие стоны и подрагивающие конечности точно дали понять что финальная точка уже совсем близко.

Я резко вышел и отстранился уделяя пару секунд на то, что-бы снять с себя спортивные штаны вместе с боксерами. Её глаза были закрыты, с губ выходили вздохи, а голова запрокинута на подушку.

— Посмотри на меня, — требую я, дразня её головкой. Она устало поднимает на меня взгляд, который как и у меня — всё не тухнет. — Я хочу видеть твои глаза, когда ты будешь кончать.

— Ты так уверен в себе? — ехидно начинает она, а я улыбаюсь.

— Я так уверен в тебе. Мне хватило пальцев и языка, что-бы заставить твои ноги дрожать, — без прелюдий я вошёл, сразу заполняя всё её тугое, буд-то у бывшего был член размером с анчоус, пространство. Она зашипела сминая в кулаке белые простыни.

Совсем немного поиграв в великодушие, давая ей привыкнуть, я начал выстраивать блядский темп, вытесняя из этой комнаты даже долю её нежности. Заглушая ощущения безостановочными поцелуями во всех областях, я сходил с ума с каждым толчком. Хотелось испивать удовольствие, черпая его из Нессы, потому что она и есть удовольствие.

Кровать за баснословные деньги ходила ходуном и прогибалась под нашими телами и их дикостью. Ванесса принимала всё, что я и мой член ей приподнесли. Вновь ублажая большим пальцем её клитор, пара круговых движений, пара толчков и я бурно кончаю ей на ненатурально плоский живот, пока тело содрогается от давящего огразма.