«Нам было просто суждено ходить по замкнутому кругу, сторониться друг друга и в то же время цепляться один за другого, словно за спасительную соломинку».
© Аля Сид

Сколько бы Дженни ни думала, сколько бы ни пыталась понять, что сподвигло её тогда так просто отдаться Чимину — человеку, с которым она никогда не была особо близка, — так и не смогла найти разумного объяснения случившемуся. Возможно, в тот момент ей всего лишь было нужно чьё-то платоническое тепло рядом, чья-то ласка. Возможно, тогда она как никогда нуждалась в чьих-то нежных касаниях, которые бы напомнили ей Чонгука.

Уперев пустой взгляд в кухонную стену напротив, Дженни медленно потягивает горячий кофе. Ей чертовски не хочется идти куда-то, даже перспектива увидеться с Чонгуком не прельщает и не побуждает вылезти из уютной квартиры. Ведь это именно по его вине Ким не удалось сегодня нормально выспаться. Всю ночь, как заведённая, она по-разному вводила в поисковую систему запросы, которые касались одной и той же темы: «Как быстро похудеть». Дженни пересмотрела кучу сайтов, прочитала множество статей, где вниманию предлагались самые различные диеты, однако ни одна из них ей не показалась достаточно эффективной. Пока Ким не набрела на чей-то блог, который вела девушка, сбросившая за неделю на «Питьевой диете»* пять килограмм. И вот, в конце концов, под утро выбор Дженни пал именно на эту диету, и она решила выпивать три чашки кофе в день. Ким показалось, что эта неделя должна ей даться с лёгкостью, ведь она любит этот горький напиток больше всего на свете (не считая Чонгука).

Она как раз допивает кофе, когда слышит до чёртиков знакомый сигнал у своего подъезда. Бросает кружку в раковину, думая, что помоет потом, и выходит из квартиры, закрывая дверь на ключ. Да уж, после связи с Чимином Дженни стала хорошенько заботиться о том, чтобы отныне, неважно, есть ли она дома или нет, дверь была заперта. Понуро выходит из подъезда — желудок с самого пробуждения и до сих пор продолжает неприятно урчать, прося хотя бы крошки. А Дженни злит то, что она такая слабая и не может выдержать без еды даже дня. Поэтому она продолжает стойко переносить голод, неторопливо подходя к ждущему Чимину.

— Я пыталась отказаться... — начинает оправдываться, чувствуя себя виноватой в том, что Паку пришлось заезжать сегодня за ней.

— Садись уже, — раздражённо перебивает девушку и впихивает в руки растерянной Ким шлем.

— Чимин, — несмело подаёт звуки протеста она, — почему ты делаешь вид, будто между нами ничего не было?

Парень с усмешкой фыркает, и его взгляд меняется на гневный.

— Ты дура? — Грубо спрашивает он. — Сама же хотела, чтобы никто ничего не узнал. Тогда зачем сейчас задаёшь такие вопросы?

Дженни делает шаг назад, не веря своим ушам, а Чимин, словно назло, продолжает:

— У меня давно не было секса, у тебя тоже, поэтому мы просто сняли физическое напряжение. Не более. — Какие титанические усилия ему приходится прикладывать для того, чтобы казаться как можно более равнодушным. В глазах девушки появляются слёзы, и от этого сердце Пака разрывается на мелкие кусочки.

Что он творит?

— Прости, Джен, — виновато опускает голову, — я не это хотел сказать.

Кажется, ещё чуть-чуть и истерики не миновать, но девушка героически вытирает сопли, — образно говоря, наматывает их на кулак, — и, подойдя вплотную к мотоциклу, перекидывает одну ногу, давая Чимину понять, что ей больше не хочется разговаривать. Вздохнув, парень садится вслед за Дженни, заводит мотор, и они тут же срываются с места. Чимин зол. Сам на себя, на наивность Ким и на треклятого Чонгука. Почему в его жизни всё идёт наперекосяк? Почему чувства, которым он однажды дал волю, теперь губят его? Почему Чонгук, а не он?

Дженни изо всех сил жмётся к широкой спине Пака. Отчего-то у неё на душе становится так спокойно, а ещё приходит уверенность, что всё обязательно будет хорошо: мимолётная связь забудется, и они снова заживут по-прежнему... Мы хотим сотворить невозможное, окунуться с головой в океан эмоций и чувств, чтобы внести в жизнь краски и начать мечтать о большем. И просто перестаём думать в те моменты, когда нужно сохранить здравый рассудок. Эти самые эмоции затмевают разум, и мы просто отдаёмся океану чувств. Но кто сказал, что это океан? А вдруг в один момент этот океан окажется безводной пустыней? А то, чем мы жили раньше — бесполезной вещью, которая утратила срок годности. И нам уже ничего не остаётся сделать, кроме как навсегда выбросить всё это из собственной жизни.

Но почему же Ким не может забыть касания лучшего друга Чонгука, влажный язык и чужие пухлые губы на своем теле?

Ветер, не спрашивая разрешения, путается в чужих волосах, словно пытаясь помочь им стереть из памяти греховные воспоминания. Парень явно превышает скорость на этом участке дороги, но им обоим сейчас это нужно. Чимин кажется таким сильным и уверенным в это мгновение, — Дженни просто не знает, сколько сигарет он выкурил, вспоминая её растрёпанные волосы на белых простынях такими долгими ночами; как он, сидя в прокуренной тишине одинокой квартиры, которую арендует у старого знакомого, плакал, срывая и без того хриплый голос от едкого никотинового дыма. Она не знает, что костяшки на его руках сбиты вовсе не от драк по пьяни, а от осознания нелепости собственного положения.

Нет. Молчи, Чимин, молчи и ничего не говори сейчас. Просто позволь ей прижаться ещё сильнее, стискивать маленькими пальчиками, каждый из которых он готов расцеловать, пропахшую сигаретами чёрную косуху. И гони. Со всей скорости. Ей сейчас всё это не нужно. С грустью во взгляде Дженни замечает, что они уже подъезжают к университету, и ослабляет хватку. Чимин и сам нехотя тормозит, выставляя одну ногу в сторону, ведь ему по-прежнему хочется быть просто рядом.

— Приехали, — как можно спокойнее бросает он, усмиряя демонов внутри, которые так и рвутся наружу. Чувствует, как руки, окольцевавшие талию, размыкаются, и Дженни со вздохом отстраняется. Однако никто из них не спешит ступить на землю. Девушка ловко справляется с застёжкой на шлеме, ибо делала это уже, по меньшей мере, сотню раз. И они замирают. Неловкие взгляды и сбитое дыхание у обоих сопровождаются тишиной, разбавленной гулом автомобилей и чужими разговорами вокруг. Для них всё это сейчас не имеет никакого значения.

— Чимин, — тихо обращается к нему Дженни, и парень поворачивает голову, кивком спрашивая «Чего?». — Если Чонгук снова рядом, и я люблю его... — Последние слова особенно больно врезаются огромными осколками в сердце парня. — Почему я не могу перестать думать о тебе?

Пак не успевает ничего ответить, даже понять, как девушка спрыгивает с мотоцикла, оставив на сидении позади Чимина шлем. А ещё какое-то непонятное послевкусие надежды, отчего всколыхнулось под рёбрами и без того дрожащее сердце.

***

— ...нет, чувак, это было просто охренительно. Такого минета мне ещё никто не делал, — Чонгук как раз заканчивает повесть о своих похождениях в Америке, когда Чимин присоединяется к нему и Хосоку, чтобы покурить.

— О, Чимин! Здарова! — Чонгук бросает тлеющую сигарету в сторону и тут же заключает Пака в крепкие объятия, размашисто стуча того по спине. Юноша вынужденно отвечает на объятия лучшего друга, чувствуя какое-то неприятное жжение между рёбер. К счастью, их братские объятия прерывает приход недовольного чем-то Юнги, который, бурча невнятную ересь под нос, тут же начинает вслух возмущаться:

— Какого хрена какой-то придурок переводится прямо среди учебного семестра? — Сердится парень, что выходит несколько комично из-за слегка шепелявой манеры разговора.

Мин Юнги — ещё один счастливчик, чудно вписавшийся в эту эпическую компанию. Хотя, пожалуй, он единственный, кто отличается от остальных ребят лучшими результатами в конце сессий. Ведь ему ни за что нельзя оплошать. Староста — это почти лицо всей группы. Тем не менее Юнги с удовольствием отказался бы от трёх привычек, имеющихся в его арсенале: нажираться вне себя на вечеринках, курить и материться как сапожник. А так, в принципе, он очень даже примерный студент, учащийся на втором курсе вместе с Чимином и Чонгуком, задницы которых время от времени прикрывает перед дирекцией. А им, в свою очередь, только в радость иметь такого нужного друга.

— Что, кто-то новенький? — безразлично интересуется Чонгук, куда более увлечённо наблюдая за дымом, что выпускает из лёгких Чимин, стоящий рядом.

— Да, — Юнги раздражённо подпаливает сигарету и присоединяется к остальным. — Поэтому мне ближайшие дня три придётся повсюду таскать за ним свой зад и объяснять, где что находится. Как маленькому ребёнку, ей-богу!

— С какого перепугу его перевели среди учебного семестра? — подаёт голос Хосок, в отличие от остальных не использующий в своём ежедневном обиходе матерные слова. Ведь свято верит, что они разрушают структуру ДНК, да и вообще, в целом негативно влияют на человека.

— С такого, что он сын ректора, — выпаливает Мин. — Я смотрел его досье.

Чонгук и Хосок удивлённо переглядываются, мол, а вот это уже интересненько, на что Чимин закатывает глаза, продолжая рассеянно слушать разговор. Чёрт, но ведь мысли заняты совсем другим, а точнее, другой. И внутри — пустота. Зияющая дыра, которую подвластно заполнить лишь одному человеку. Так больно раз за разом видеть, как Дженни с раскинутыми в стороны руками бежит в объятия к обманщику, к предателю. Он обязательно когда-нибудь сделает ей больно. Дженни пригрела на груди змею, которой никогда не стать ягнёнком. Каждый раз, когда Чимин видит Ким, начинается беспощадная ломка. Однажды вкусив её, хочется пробовать снова и снова. И Пак уверен, что ему не надоест. Каждый раз до боли в суставах так хочется протянуть руку и коснуться нежной розовой кожи, без спроса запустить пальцы в чужие длинные волосы и запутаться в них навсегда без страха оказаться замеченными...

— Эй. — Чонгук толкает замечтавшегося друга в бок, заставляя того мгновенно встрепенуться и вернуться в реальность. — Ты с нами? — вкрадчиво спрашивает. А Чимин уже жалеет, что почти не слушал разговор, ибо переспрашивать не собирается, потому что сразу же станет ясно, что летал в облаках, а следом пойдут ненужные вопросы, которых ему очень хочется избежать.

— Конечно с вами. Ещё и спрашиваешь, — вымученно улыбается он и вальяжно опирается на плечо лучшего друга.

— Вот и отлично, — заключает Чонгук. — Тогда в эту пятницу оттягиваемся у меня, где и покажем новенькому, ху ис ху.

Чимин теперь почти всё понимает, кроме одного. Откуда у Чона такая ненависть к человеку, которого ещё даже не видел? Но спорить не собирается, ведь этот новенький — последний, кто волнует Пака.

***

В обед в университетской столовой постоянно очень шумно. Студенты с подносами в руках, громко болтая о насущном, передвигаются по залу, выискивая глазами свободные места. Хосоку и Чимину мест искать не приходится, ведь Джису и Дженни уже позаботились об этом. Чон-старший неуклюже опускается на стул рядом с Джису, а Чимин устраивается напротив Дженни, оставляя по правую сторону от себя два пустующих места.

— А где Чонгук? — тут же взволнованно спрашивает Дженни. Чимин внезапно давится хот-догом, который только что откусил, но Хосок приходит ему на помощь:

— Чимин сказал, что его задержал профессор Хван, поэтому он немного опоздает.

Дженни обречённо вздыхает, наблюдая за покрасневшим лицом Пака, и ужасно жалеет, что на лекциях философии их группу разделили, отчего они с Чонгуком оказываются порознь. Чимину снова стыдно. Ведь Чон, только увидев длинные ноги, чем не может похвастаться Дженни, Пак Юнми, которыми она, закинув одну на другую, соблазнительно покачивала всю лекцию, нарочно дразня Чонгука, попросил друга прикрыть его на обеденном перерыве. Потому что за плохое поведение нужно наказывать. И плевать, что это не твоя девушка.

— А ты почему ничего не ешь? — внезапно спрашивает Хосок, смотря на поникшую Дженни.

— Не хочется, — тихо отвечает она, откручивая крышку на бутылке с минеральной водой.

— Врёт, — тут же встревает Джису, сортируя вилкой листья салата. — Просто Чонгук сказал, что она толстая и ей нужно похудеть.

— Дебил, — с набитым ртом бубнит Хосок. — Не слушай ты его, Джен. Ты хорошенькая.

— Видимо, недостаточно, — тихо, скорее самой себе, отвечает девушка и испуганно замирает, встречаясь с серьёзным взглядом Чимина. Однако почти в то же мгновение глаза Дженни сосредоточенно поднимаются вверх, останавливаясь где-то поверх чёрной паковской макушки. Её внимание, да и не только её, а почти всех присутствующих, привлекает высокий парень, впереди которого нервозно шествует Юнги. И они определённо направляются к их столику.

— Я немного опоздал, — не тратя времени на ненужные приветствия, начинает Мин, — потому что объяснял новенькому, где здесь туалет находится, — хмыкает парень, тут же получая сверлящий взгляд в затылок.

— У меня имя есть, — подаёт голос новенький, от которого пробирает на дрожь: низкий, бархатный и... какой-то опасный. Какой-то такой, который не предвещает ничего хорошего, вкрадчивый и надменный. — Тэхён... Ким Тэхён, — информирует всех сидящих за столом. Дженни передёргивает. Ей совершенно не внушают доверия эти глаза. Такое ощущение, будто парень выкурил не один десяток граммов марихуаны, поэтому теперь смотрит на всех сквозь призму невероятно узких зрачков. А ещё эти красные волосы и проколотые уши, кожаные чёрные штаны и такой же алый, под стать волосам, свитер.

«Красный — твой цвет», — вспоминаются слова Чонгука, которые он шептал в бреду, сжимая тело Дженни в своих руках на алых шёлковых простынях дорогого отеля. — «Это цвет опасности...»

Опасность. Вот, что вертится на кончике языка, и Ким вздрагивает, когда Джису толкает её в бок. Ведь все слишком долго ждут, когда же она, наконец, представится. Подруга жеманно смеётся и отвечает сама:

— Это Ким Дженни. Обычно она более разговорчива.

Ким опускает взгляд, чувствуя неловкость под прицелом глаз новенького. Но Чимин вовремя переключает внимание на себя, за что Дженни мысленно благодарит. Брякнувший телефон окончательно выводит из оцепенения. Сообщение приходит от мамы:

«Сегодня вечером я жду тебя и Чонгука у себя дома. Поужинаем вместе. Семья всё-таки».

Дженни устало вздыхает. Кажется, о вечере на двоих придётся забыть. Отрывает взгляд от экрана и тут же натыкается на чужие холодные глаза. И ей снова становится не по себе.

***

В желудке уже весь день пустота. Но, на удивление, после обеда, который Дженни по собственной воле пропустила, он перестал урчать, так что теперь девушка чувствует себя немного лучше, несмотря на слабость во всём теле. Чонгук нажимает на звонок. И по ту сторону двери раздаётся трель, а после слышатся лёгкая поступь хозяйки. Через секунду в проёме показывается тёмная макушка улыбающейся женщины, которая распахивает дверь, пропуская гостей внутрь.

Ким Юна — образец успешной женщины, ведь, живя в одиночку, она обеспечивает и себя, и взрослую дочь, которая уже не ребёнок, но ещё и недостаточно самостоятельна, чтобы содержать себя. И на свои годы Ким Юна совсем не выглядит — её можно запросто спутать с дочерью. В этот вечер на ней надета узкая юбка-карандаш, что обычно носят офисные секретарши, и полупрозрачная блузка, которая, в отличие от той же, что и на Дженни, не трещит по швам. Женщина позволила дочери съехать от неё, упорхнуть из родительского гнёздышка и снимать квартиру на другом конце города, аргументируя тем, что всё равно рано или поздно это пришлось бы сделать. Все юноши и девушки, взрослея, должны научиться самостоятельной жизни.

— Госпожа Ким, — притворно-сладко мурлычет Чонгук, и Дженни аж тошно становится. Не такой он по-настоящему. — Вы, как всегда, превосходно выглядите. — Лёгкое касание тонких губ парня и целомудренный поцелуй запечатлён на тыльной стороне ладони хихикнувшей женщины. Девушка знает, что её мать никогда не могла устоять перед вниманием и комплиментами противоположного пола. Возможно, поэтому в свои сорок пять лет до сих пор одна. Ведь всё время была не в силах определиться, кто из ухажёров лучше. Наверное, по этой причине не может назвать точное имя отца Дженни, из-за чего у той стоит прочерк в паспорте на поле, где должно быть указано имя мужчины, подарившего ей жизнь.

Ужин, как и все предыдущие, тускл и скучен. Чонгук и хозяйка изредка переговариваются о политике, учёбе и о жизни в целом. Но никто так и не спрашивает Дженни, почему она ничего не ест...

— Оставайтесь сегодня у меня, — внезапно предлагает госпожа Ким, на что почти сразу же слышит возражение:

— Но мама, завтра же на учёбу, а все вещи на квартире...

Чонгук прерывает речь, кладя свою тёплую ладонь поверх девушки.

— Всё в порядке, — спокойно начинает он. — Просто встанем завтра пораньше и заедем к тебе домой. В конце концов, не так уж и часто мы все видимся.

Дженни тяжело вздыхает. И вот как она может сказать что-то вопреки Чонгуку?

— Если ты так хочешь... — всё ещё нерешительно мнётся Ким.

— Не хочу, а прошу, — отвечает Чонгук, в конец разбивая решительность девушки. — К тому же, уже поздно.

Конечно, Дженни немного расстраивается, ведь она рассчитывала, что после ужина они с Чонгуком заедут к ней и им удастся хотя бы ненадолго побыть наедине, что под крышей родительского дома Чон себе ни за что не позволит. Как он сказал, что не хочет, чтобы они думали, будто Дженни для него просто очередная игрушка. Поэтому сегодняшнюю ночь им предстоит провести в разных комнатах.

Девушка гасит ночник, когда прочитывает последнее сообщение Джису, пожелавшей ей сладких снов, и переворачивается на бок, устало глядя из-под полуприкрытых век в окно на звёзды, усеявшие ночное небо. А где-то точно так же, докуривая бесчисленную по счёту сигарету, на множественные ночные светила смотрит человек, отдавший бы всё, чтобы оказаться сейчас рядом с ней.

Скрипнувший паркет в коридоре заставляет напрячься и задрожать, ведь Дженни всё ещё верит в подкроватных монстров и до ужаса боится однажды встретиться лицом к лицу с одним из них.

Знала бы ты, Дженни, сколько ещё таких подкроватных монстров тебе придётся встретить на своём пути...

_________________
* Питьевая диета – это не какая-то особая и конкретная диета, а лишь принцип питания, который определяет форму употребления пищи, оставляя за вами выбор продуктов. Иными словами, вы всё должны поглощать только в жидком виде, однако под этим «всё» понимаются только здоровые, натуральные и низкокалорийные продукты.

Эх, замут начинается...