Закрываю рот рукой, но уже поздно, все услышали мой испуганный вздох. Не только мой, Лика тоже смотрит на меня с ужасом.

Лика низкая ростом и очень хрупкая, кожа бледная, тонкая, оставить на ней синяк — раз плюнуть. Я всегда подшучивала над подругой из-за этого, а теперь мне хочется только крепко обнять её. На открытых руках Лики красуется целая россыпь небольших круглых синяков. Не только на руках, но и на бёдрах тоже, ее платье короче моего, и видны все следы, оставленные этим извергом. Сам изверг на две головы выше неё, может, не такой крепкий, как Влад, но тоже очень крупный. Они похожи, только и глаза, и волосы у Германа темнее. Вдобавок, он старше. Лет тридцать на вид, или около того. Одет по-домашнему, как и Влад, но, в отличие от брата, более элегантно. Вместо футболки и джинсов просторная белая рубашка и тёмно-коричневые брюки.

Он садит Лику на стоящий рядом стул и обращается ко мне:

— Добро пожаловать, прекрасная леди. Позвольте? — Протягивает ладонь.

— Не могу, руки связаны, — говорю я. Лика смотрит на меня круглыми испуганными глазами.

— Ничего, Влад, дай-ка мне ключ.

Освободив руки от наручников, Герман прикасается губами к тыльной стороне моей ладони, при этом глядя мне в глаза. Этот взгляд будто прожигает меня насквозь, хочется отвернуться.

Когда он отходит, чтобы помочь брату, Лика шёпотом спрашивает меня:

— Как ты сюда попала?

Кроме синяков на ней есть и другие повреждения. До крови искусанные губы, следы от зубов на шее. Мне очень больно смотреть на это.

— Наверное, так же, как и ты, — шепчу в ответ я. — Что он делал с тобой?

— Ничего такого, что ей бы не понравилось, — громко отвечает вместо Лики Герман. Надо же, услышал. — Тебе же понравилось, милая?

— Да, — отвечает Лика, виновато смотря на меня. Конечно, я всё понимаю. Думаю, он предостерег её, чтобы не жаловалась мне, иначе сделает ещё хуже.

И я должна молчать, чтобы не навредить подруге. И не только ей. Почти уверена, что меня ждёт то же самое.

— Так, — закончив трапезу, Герман задумчиво подпирает кулаком подбородок и осматривает всех присутствующих. — Так как я всегда придерживаюсь того, что нужно говорить правду, вынужден вам, милые дамы, рассказать, зачем мы здесь собрались. Вообще-то, нам нужна была всего одна из вас, каюсь, моя вина, я подумал, что Анджелика проводит время с парнем. Но потом узнал, что ты, Дана, бесстрашно ходишь по лесу и ищешь подругу, поэтому послал брата за тобой. Теперь вы обе здесь, и, как бы нам этого ни хотелось, отпустить мы вас не пока что можем. Пока что. Совсем скоро одна из вас уйдёт. Как скоро, брат?

— Через три недели, — коротко вздохнув, отвечает Влад.

— Да. Вторая пробудет здесь еще три месяца. Мы предлагаем вам выбрать самим, кто из вас покинет нас первой. Выберете сейчас или подумаете? И не забывайте, вы здесь дорогие гости.

Все это похоже на какой-то цирк. Одна уйдёт через три недели, другая через три месяца... И они так с легкостью нас отпустят? Или... Набираюсь смелости задать вопрос.

— А под словом "покинет"...

— Вы нас убьёте? — перебивает Лика.

Герман улыбается одним уголком губ.

— Я правда, очень не хочу этого, и мне очень жаль, вы обе такие юные...

Дальше я не слышу, сердце гулко бьется в груди, в горле, в голове, кажется, я чувствую пульсацию во всем теле, в глазах всё расплывается. Поднимаю глаза и мутным взглядом смотрю на Лику. Подруга совсем побледнела, и, кажется, что она сейчас потеряет создание.

Бежать, надо срочно бежать отсюда, как можно дальше и любым способом.

— Еще хочу добавить, если вдруг вам каким-то образом удастся покинуть дом, возможно, вы не пройдете дальше трех метров, вокруг дома установлены медвежьи капканы. Если одна из вас угодит в него, это будет равняться смерти, капкан может пробить кость, и вы умрёте от потери крови раньше, чем мы вас найдем, — подытоживает Герман.

— Нас найдут, — неуверенно произношу я.

— Увы, — цокнув языком, говорит мужчина. — Лика, дорогая, не расскажешь подруге, что мы с тобой сделали сегодня с утра?

— Я позвонила маме и сказала, что что мы ушли далеко к Сарайскому озеру, — тихо говорит Лика, уставившись в одну точку.

— Да, а мы с братом сейчас поедем и отвезём туда все ваши вещи. Кроме тех, что были нас вас надеты. Никто не поверит, что вы пошли купаться в октябре. Так что искать вас будут именно там. Пока прочешут окрестности, проверят дно озера, к тому времени вас обеих уже не будет. Да и нас тоже, во всяком случае, в этом доме. Хотя... — поджав губы, Герман осматривается. — Мне здесь нравится. Может, останемся ещё на пару сезонов?

Выходит, я была права. Они здесь недавно.

— Может быть, — опустив уголки губ вниз, отвечает Влад и игриво улыбается мне.

На пару сезонов. Это странно. Кто вообще так говорит? И что подразумевается под словом "сезон"? Если мы не сбежим, одну из нас убьют через три недели. В конце октября. Другую, получается, в конце января. Зачем все это? Ритуалы, жертвоприношения? Кто они вообще такие?

Психи. Другое слово на ум не приходит. Мало того, что им нужна какая-то жертва, так они ещё и спят с ними. Вдвойне психи.

На первом этаже есть еще одна комната с санузлом. Всего я насчитала четыре санузла, один в коридоре наверху, вероятно, в комнате Германа, в комнате Влада и внизу, в комнате, где парни оставляют меня и Лику. Просто идеальный дом для того, чтобы держать пленниц. Я очень боялась, что меня разлучат с подругой, но, похоже, они решили, что нам нечего скрывать друг от друга, и все наши совместно построенные планы побега обязательно провалятся.

Здесь есть одна большая кровать, письменный стол, шкаф и больше ничего. Конечно, если они снимают этот дом, им не нужна лишняя мебель. Очень хлопотно и затратно перевозить кучу вещей с места на место.

Как только за нами запирается дверь, я молча обнимаю Лику. Почему-то её мне жаль гораздо больше, чем себя, хоть это и она потащила меня в этот злосчастный поход. У Лики милое, почти кукольное личико, светлые от природы волосы волнами струятся по плечам. И, хоть на свою внешность я не жалуюсь, из нас двоих красавицей всегда была именно она. Наверное, этому Герману было только в удовольствие делать с ней все эти вещи.

— Прости меня, Дан, — прижимая меня к себе, плачет подруга. — Это я виновата, что мы обе здесь.

— Теперь уже неважно, кто виноват, — говорю я. — Нужно думать не о том, как мы сюда попали, а о том, как отсюда выбраться.

— Не получится, — всхлипывает Лика. — Мы не сможем. Ты не знаешь, на что они способны, даже если мы сбежим, они нас догонят и вернут обратно.

— Не догонят, если уйдём далеко.

— Найдут.

— Как найдут, по запаху что-ли? — усмехаюсь я, удивившись тому, как еще могу шутить в такой ситуации. Впрочем, не время для паники, у нас есть ещё целых три недели на побег. Возможно, этого хватит.

— Не знаю. Данчик... — Лика остраняется от меня и, вытерев слезы, серьезно смотрит мне в глаза. — Я буду первой.

— Ты что? Ты чего такое говоришь?

— Ты слышала. У тебя будет время, за три месяца ты точно что-нибудь придумаешь. А я нет, я не смогу. А надо, чтобы выжила хотя бы одна из нас.

— Лика! Тебе сегодня ночью весь мозг вытрахали? — вырывается у меня, и я тут же жалею, что сказала это. — Извини. Но я с тобой не согласна. Выживем вместе. И точка.

— Не получится...

— Даже слушать этого не желаю, — отворачиваюсь от подруги и иду к кровати. Буду лежать и молчать, пока она не одумается.

Лика ложится рядом и обнимает меня сзади.

— Ладно, давай что-нибудь придумаем. Только что мы придумаем? Мой телефон сломали. Твой, наверняка тоже. Помнишь, где ты его оставила?

— Да, помню, — покопавшись в памяти, отвечаю я. — В гостевой комнате наверху. Когда я услышала как ты кричишь, Влад забежал туда и забрал меня в свою комнату. Больше я его не видела.

Я совсем не жалею об этом. Он бы все равно не дал мне воспользоваться гаджетом. Вообще, парень повел себя слегка опрометчиво. Оставил меня одну в этой комнате, да еще и с телефоном. Он мог уснуть, а я, услышав стоны Лики, могла позвонить в полицию или сбежать. Впрочем, если рассказ про медвежьи капканы — не враньё с целью манипуляции, то вероятнее всего, я бы уже истекла кровью.

— А говоря "ты не знаешь, на что они способны", что ты имела в виду? — спрашиваю я.

— Ничего такого, — отвечает Лика, отведя взгляд. Она всегда отводит взгляд, когда врёт или не договаривает.

— Говори. Ты знаешь.

— Я боюсь, что они подслушают, — тихо говорит подруга, выпучив на меня большие светло-зеленые глаза. Я подманиваю ее пальцем, чтобы получить ответ, и она шепчет мне на ухо.

— Герман. Он чудовище. Самое настоящее.

— Ну, это и так понятно, — вздыхаю я.

— Нет, — крутит головой Лика. — Ты не поняла. Он в прямом смысле чудовище. У него глаза в темноте горят, зубы острые, он очень больно кусает. А еще он сильный и быстрый. Я не знаю, кто они такие, но точно не люди...