Я проснулась в полной темноте, не в силах понять, ночь ли ещё или уже день. Воздух в камере был тяжёлым, насыщенным сыростью и тишиной, которая давила на виски. Я медленно поднялась с кровати, ощущая, как каждая мышца сопротивляется движению, словно тело стало чужим. Подошла к двери, ухватилась за холодные железные прутья и прислушалась. Тишина. Глухая, безжизненная, будто весь мир за пределами этой камеры перестал существовать. 

И вдруг – движение. Из тени за стеной появился он. Парень из камеры напротив. Его лицо было так близко, что я могла разглядеть каждую деталь: резкие черты, тёмные глаза, полные чего-то дикого, почти звериного. Он смотрел на меня, и его взгляд был как удар – резкий, пронзительный, заставляющий сердце биться чаще. Я хотела отступить, но не смогла. Его рука молниеносно протянулась через прутья, схватила мое запястье с такой силой, что я едва сдержала крик.

— Отпусти! — вырвалось у меня, но он только сильнее сжал пальцы, тянул меня к себе, будто хотел вырвать из этой камеры, из этой реальности. Боль пронзила руку, смешавшись с паникой, которая поднималась из глубины груди. Я кричала, но звук будто терялся в этой пустоте, не находя выхода.

С трудом вырвавшись, я отпрянула назад, споткнулась о край кровати и упала на жёсткий матрас. Сердце колотилось, дыхание сбилось. Я закрыла глаза, пытаясь убедить себя, что это всего лишь сон. Но когда я открыла их снова, на запястье уже виднелись тёмные следы его пальцев – синяки, которые пульсировали в такт моему бешеному сердцебиению.

— Нет! — прокричала я, резко подняв голову с подушки.

Грудь вздымалась, дыхание было неровным, прерывистым, словно я только что пробежала марафон. Глаза метались по камере, пытаясь найти хоть что-то знакомое, что могло бы успокоить. Рука инстинктивно потянулась к запястью, к тому месту, где ещё секунду назад я чувствовала жгучую боль и видела синяки. Но кожа была гладкой, чистой — ни следа, ни намёка на то, что только что произошло.

Я замерла, пытаясь осмыслить это. Сердце всё ещё колотилось, будто пытаясь вырваться из груди, а в голове крутилась одна мысль: "Это был сон. Всего лишь сон." Но почему тогда всё казалось таким реальным? Почему я до сих пор чувствовала холод его прикосновения и тяжесть его взгляда?

Я медленно опустила ноги на пол, ощущая холод бетона под босыми ступнями. Камера была такой же, как и всегда: тесная, без окон, с единственным источником света – тусклой лампой где-то за пределами моей решётки. Тишина вокруг была почти осязаемой, и я снова прислушалась, ожидая услышать хоть что-то – шаги, голоса, дыхание. Но ничего. Только моё собственное сердцебиение, которое постепенно успокаивалось.

"Это просто сон," — повторила я про себя, пытаясь убедить своё тело расслабиться. Но где-то в глубине души оставался неприятный осадок, будто что-то было не так. Что-то, что я не могла понять или объяснить.

Я легла обратно на кровать, чувствуя, как холодное одеяло прилипает к коже, ещё влажной от холодного пота. Глаза уставились в потолок, который в полумраке казался бесконечно далёким, будто это не бетонная плита, а тёмное небо без звёзд. Сон уже начинал расплываться, как старая фотография, выцветающая на солнце. Обрывки воспоминаний – его лицо, железная хватка, боль – всё это смешивалось в голове, превращаясь в хаотичный калейдоскоп образов, которые я уже не могла чётко уловить.

Но ощущение... Оно оставалось. Оно было таким же реальным, как холод пола под ногами или дрожь в руках. Я закрыла глаза, пытаясь отогнать эти мысли, но они настойчиво возвращались, как навязчивый мотив песни, который невозможно забыть. Его взгляд, полный чего-то нечеловеческого, его пальцы, впивающиеся в мою кожу... Всё это казалось слишком реальным, чтобы быть просто игрой разума.

Я повернулась на бок, лицом к стене, пытаясь сосредоточиться на чём-то другом. На звуках, на ощущениях, на чём угодно, что могло бы отвлечь меня. Но тишина вокруг была настолько гнетущей, что казалось, будто она сама по себе живая, наблюдает за мной, ждёт, когда я снова поддамся страху. Я сжала кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони, пытаясь через боль вернуть себе контроль.

"Это был сон," — шептала я себе, как мантру. "Просто сон. Ничего больше." Но где-то в глубине, в самом тёмном уголке сознания, шевелился вопрос, который я боялась озвучить даже мысленно: "А что, если это было не просто сон?" Что, если это было предупреждение? Или, может быть, что-то большее?

Я резко открыла глаза, чувствуя, как сердце снова начинает бешено колотиться. Камера была пуста, тиха, но теперь эта тишина казалась зловещей. Я прислушалась, ожидая услышать шаги, голос, что угодно, что могло бы подтвердить или опровергнуть мои страхи. Но ничего. Только моё дыхание, которое снова становилось неровным.

Уснуть я больше не смогла. Бродила по камере час... Два... Лишь бы заняться себя.

Я сидела в камере, скрестив ноги на холодном полу, спиной прислонившись к стене. Часы тянулись мучительно медленно, каждая минута казалась вечностью. Тишина, которая сначала была просто фоном, теперь начала давить на сознание, как тяжёлый груз. Я пыталась отвлечь себя, считать трещины на потолке, вспоминать какие-то обрывки прошлого, но всё это не помогало. Мысли снова и снова возвращались к тому сну. К его лицу. К его руке, которая сжимала моё запястье с такой силой, что я до сих пор чувствовала её прикосновение.

И тогда, словно из ниоткуда, его голос нарушил тишину.

— Эй, — он прозвучал тихо, но чётко, как будто был где-то совсем рядом, хотя я знала, что его камера напротив, за толстыми стенами. — Ты всё ещё не спишь?

Я вздрогнула, не ожидая, что кто-то заговорит. Тем более... Юнги... Он привлек моё внимание. Голос был низким, немного хрипловатым, но в нём не было угрозы. Напротив, в нём звучала какая-то странная... усталость. Я не сразу ответила на его зов, так как не знала, что сказать.

— Нет, — наконец выдавила из себя я, но мой голос звучал хрипло, будто я давно не говорила. Время здесь летит иначе, поэтому это не удивительно. — Не сплю.

Он помолчал, будто обдумывая, что сказать дальше. Сложилось впечатление, будто он специально томит меня ожиданием. Что ему нужно? Зачем разговаривает со мной?
Потом снова заговорил, и в его голосе появилась какая-то странная мягкость, которой я вовсе не ожидала.
— Я тоже мало сплю. Сны... они слишком реальные. Эти кошмары... — Он произнёс это так, будто делился чем-то сокровенным, чем-то, что обычно скрывает от всех. Но последнее сказанное им слово будто выдернуло меня из раздумий.

Я нахмурилась, не понимая, зачем он говорит это именно мне.
— При чём тут я? — спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал твёрже, чем я чувствовала себя на самом деле. К чему ведёт этот странный парень? Он пытается втереться ко мне в доверие или просто хочет, чтобы ему было с кем поговорить? Сомневаюсь, что это место похоже на место для знакомств и светских бесед...

Я уже подумала, что он больше не станет продолжать этот разговор, ведь тишина нагнетала, но потом он всё же закончил свою мысль:
— Я слышал, как ты кричала. Во сне. Ты кричала так, будто тебя пытали. — Его слова повисли в воздухе, и я почувствовала, как по спине пробежали мурашки, медленно обволакивая всё моё тело. — У меня тоже такое бывает. Поэтому я понял. Не подумай, я не слежу за тобой...

Я не знала, что ответить. Его слова задели что-то глубоко внутри меня, что-то, что я старалась игнорировать. Я не хотела говорить об этом. Не хотела признаваться, что эти сны сводят меня с ума и заставляют считать себя странной... Больной... Но что-то в его голосе, в том, как он сказал "я понял", заставило меня почувствовать, что я не одна. Всё таки нельзя забывать о том, что здесь есть кто-то ещё. И этот кто-то в силах мне помочь. Наверное...?

— Что ты понял? — спросила я, хотя глубоко внутри действительно боялась услышать ответ Юнги. Он может сказать всё, что угодно. Может, это разочарует меня, а может и даст шанс на спасение...

Я услышала, как он вздыхает, так протяжённо и скованно. Потом его голос стал ещё тише, почти шёпотом он продолжил:
—  Я считаю, что это не просто сны. Они... они что-то значат. Поверь мне, пожалуйста! Если ты доверишься мне, мы попытаемся справиться! — Он сделал паузу, будто собираясь с мыслями. — Ты чувствовала это? Как будто кто-то пытается что-то сказать? Или предупредить тебя? Знакомые ощущения... Или сожет, воспоминания?

Я замерла. Его слова отозвались во мне, как эхо. Да, я чувствовала. Но я не хотела в это верить. Не хотела думать, что это что-то большее, чем просто игра разума.

— Я не знаю, — прошептала я, чувствуя, как голос дрожит. — Я не хочу об этом говорить сейчас.

Он не ответил сразу. Тишина снова окутала нас, но теперь она казалась другой. Не такой одинокой. Потом он приговорил сквозь хрип, медленно царапая ногтем железную решётку:
— Ладно. Но если захочешь поговорить... я здесь. Правда.

Я осталась сидеть в темноте, чувствуя, как его слова крутятся в голове. "Они что-то значат". Может быть, он прав. Может быть, это не просто сны. Но что, если это правда? Что, если кто-то действительно пытается до меня достучаться?

Я прикрыла глаза и прижалась затылком к бетонной стене, чувствуя, как страх и любопытство борются внутри меня. И впервые за долгое время нахождения в этом жутком месте я почувствовала, что, возможно, я не одна в этом кошмаре. Его слова... Как дым после пожара, они застряли в моей голове, заставляя меня снова и снова возвращаться к тому сну, к его лицу, к его руке, которая сжимала моё запястье, и я не могла их игнорировать. Я не хотела думать об этом, но теперь, после сказанного, это стало почти нереальным.

Я знала, что он там, за стеной. И, возможно, он чувствовал то же самое, что и я. Этот странный, необъяснимый страх, который не отпускает, даже когда ты просыпаешься. Он остаётся с нами, будто постоянно наблюдая за нашими действиями, ошибками...

— Меня зовут Ким Ханна, — вдруг сказала я, нарушая тишину, надеясь сменить тему. Мой голос прозвучал тихо, почти шёпотом, но в этой тишине он казался громким, как выстрел заряженного пистолета.

Юнги не сразу отреагировал на мои слова. Я уже начала думать, что он не услышал, или, может быть, просто не захотел отвечать. Но затем...
— Ханна, — произнёс он, словно пробуя моё имя на вкус. Он сделал паузу, будто обдумывая, что сказать дальше. — Спасибо, что сказала.

Я не знала, как реагировать. Его слова звучали искренне, и в них не было той отстранённости, которую я ожидала. Вместо этого в них была какая-то странная теплота, которая заставила меня почувствовать себя немного... спокойнее. Я долго не ощущала подобного, ведь рядом не было человека, которому я могу довериться, показать себя настоящей.

— Почему ты решил заговорить со мной? — спросила я, не в силах сдержать своё любопытство.

— Потому что я понял, что ты чувствуешь то же, что и я. И я подумал, что, может быть, если мы поговорим, то сможем понять, что именно скрывается за этим местом... Кошмарами...

Его слова задели что-то глубоко внутри меня. Я не хотела признаваться, но он был прав. Эти сны... они были слишком реальными, чтобы быть просто игрой разума. И я чувствовала, что они что-то значат. Но что?

— Ты думаешь, мы сможем понять? — спросила я, чувствуя, как голос дрожит.

— Не знаю, — честно ответил Юнги. — Но я думаю, что стоит попробовать.

Я закрыла глаза, чувствуя, как страх и надежда борются внутри меня. С одной стороны, я боялась копаться в этом, боялась того, что могу найти. Но с другой... я чувствовала, что не могу больше игнорировать это. Эти сны, эти кошмары... они не отпускали меня. И, возможно, он был прав. Возможно, если мы поговорим, то сможем понять, что происходит.

— Хорошо, — наконец сказала я. — Давай попробуем.