Входная дверь оказалась не запертой.

– Пап? – оклик невидимой дымкой прошелся по прихожей, уползая в гостиную, кухню, быть может, на втором этаже меня можно услышать. Странно, дом открыт, но его нигде не слышу. Снова запил?

Повернув ключ, слыша успокаивающий щелчок, задумался, не спеша вытаскивать его из замочной скважины. Банальный способ создать видимость защищенности, когда даже родные стены не уберегут от зла. Что толку от запирания дверей и окон? Этой соли на окнах, кучи серебряной атрибутики?

А есть ли хоть в чём-то смысл?

Со вздохом на плечи сильнее давит груз раздумий. Чем больше выпускаю страдальческого воздуха, тем сильнее спирает грудь, а утешения от этого никакого. Будто такое можно из себя выдохнуть или не знаю... Вывести. Эта чернота липнет изнутри, подобно псориазу, ментально ощущаешь эти омертвевшие корочки погибших чувств, делая тебя менее живым и более аморальным.

И всё же хорошее за это время случилось таки. Моё потаённое желание, драгоценная цель, почти смирившаяся на провал – осуществилось. Я рад, безмерно счастлив и...

Небрежно вешая пальто на крючок, рядом с маминым кожаным плащом, чего-то странно заулыбался. Совсем как при первой влюблённости: глупо, наивно по-детски. Не сказать, чтобы у меня не было опыта, однако в этот раз счастлив как никогда. Всё чувствуется иначе, нет никаких эмоциональных всплесков, к сердцу не подключен усилитель скорости, заставляя то бешено тарабанить по стенкам груди. Нет.

Мне было приятно и спокойно, осознание наплывало бризом постепенно, с каждым приходом ближе и ближе подбираясь, чтобы в полной мере понять свои чувства. Если не брать в учёт наши словесные перепалки, тут порой хочется настучать по светлой головушке.

Быть может, я бы ярче ощущал накатившую слабую эйфорию, не будь морально истоптанным.

– Сынок, не слышал, как ты зашёл, – отец спускался со второго этажа. Он всё же дома. – Как дела в школе?

– Казнить нельзя, поэтому терпят и милуют.

– А что с лицом? – он потер своё, сгоняя пыльцу сна.

– Божья импровизация, – выглянувшее раздражение проскочило меж слов, но заметил это только по смене выражения отца. Со смерти Нины мы ни разу не говорили о произошедшем, но прекрасно заметил в нём изменения. Отец остерегается меня и наблюдает за каждым движением, пока мы находимся в досягаемости друг друга. – Я устал, хочу жрать и спать. Если у тебя нет ко мне ничего, то тогда пойду.

Обходя его, не дожидаясь ответа, ступаю на первую ступень.

– Он действительно был вампиром?

Из уст отца услышать такое показалось невероятным. Я замираю на пол шаге, не оборачиваясь.

– Да. К твоему несчастью, они существуют, как и остальные твари теневого мира. – плечи самопроизвольно дрогнули. – Всё ещё хочешь отправить меня на лечение?

– Пойдём ко мне в кабинет.

Расспрашивать его не было особого энтузиазма, поэтому молча поплёлся за ним. Единственная комната в доме, где ничего не менялось с ходом времени. Отец достал из шкафа стола наполовину пустую бутылку виски, два бокала под него, наливая.

– Мне очень жаль, что всё это время не воспринимал тебя всерьёз. Но и ты пойми, в такое очень сложно поверить, когда твоими главными монстрами являются люди. С кем ты сталкиваешься день ото дня, видишь лица, осознаешь, что мы подобны друг другу. Было нелегко принять...

– Что землю люди делят с другими монстрами?

– Да, наверное, так будет правильно. Мы не лучше их, нисколько. Просто не имеем пугающих черт. – отец присаживается на небольшой диван, передавая мне бокал с виски. Надо же, самолично налил. – Аккуратнее пей.

– Не учи учёного. В эту морду вливалась жижа и тяжелее.

Он горестно хмыкнул.

– Не этому я тебя хотел научить...

– Естественно, – отпив добрую половину, слегка вожу бокалом в воздухе, по его стенкам красиво скатывается виски. Глубокий коричнево-золотой, совсем как глаза мамы. Жжение содержащегося в нём спирта облизывало горло, стенки желудка. – Я сам решился на это. Так, для чего ты позвал сюда?

– Хочу знать. Всё. – он налил себе ещё. – Всё о них. От начала и до конца. Как ты узнал обо всём этом.

В его словах пряталось что-то. Гораздо глубокое, тревожащее очень долго. Точно моим рассказом отец сложит в голове целую композицию ответов, что гармонично скроют все гложущие вопросы. Чуйка стрельнула мыслью о моей причастности, до чего неудивительно.

И я рассказал ему.

***

Застегивая последние пуговицы на рубашке цвета крови, слышу звуки хлопающей входной двери. Отец куда-то собрался? Выглянув в окно, не нахожу его. Странно, может пришёл кто-то? Догадка подтвердилась отдаленными голосами. Не могу пока-что разобрать кому они принадлежат.

Вываливаясь из комнаты, на ходу застёгивая ремень на чёрных джинсах, ругаюсь себе под нос. Какого дьявола не застёгивается?!

Наткнувшись на кого-то, подумал, столкнулся с отцом. В глаза бросился знакомый оттенок мха свитера, прямоугольные очки, смазливая морда доброго, верного парня.

Гаечным ключом мне по лицу, откуда он тут взялся?

– Ну привет, – улыбается Паша, смотря на меня. – Ты чего? Амнезия?

Поджимая губы, молча накидываюсь на него с объятиями, хлопая по спине.

Эх, вернулся! А я ждал...

– Сукин ты сын, мог бы позвонить! Чуть до приступа не довёл!

– Испортил бы сюрприз, – смеётся Василевски, ответив тем же жестом. – Давно не виделись.

– Ты просто придурок.

– Слышу от идиота.

– Как ты? – отлипнули мы друг от друга. Брат сильно истощал, побледнел как-то, но выглядел живее меня. Свитер нелепо висит на нём, скрывая наверняка тощее тело, кричащее о здоровой еде и наборе массы. Паша, наверняка почуяв мой пристальный взгляд, поправил свитер.

– Я в порядке, полном. Теперь уж точно. – определённо враньё, но не такое чистое. Где-то очкастый олень слукавил. – А ты? Как вы вдвоем? Ещё не убили друг друга?

Я вновь засмеялся. Знал бы он, что сегодня было.

– Пока нет. Не беспокойся насчет этого. – улыбаюсь заговорщически, вспоминая минуты славы геройского поступка, а Паша слегка прищурился.

– Ты мне явно что-то не договариваешь. – оценив взглядом то, как я выгляжу, взор его стал подозрительнее. – И куда это ты в таком виде? На свиданку?

– К Джул на день рождения, она и тебя пригласила. Надеялась, вдруг ты удачно приедешь, как в воду глядела.

– Как я вовремя то а. – цокнул гений без премии одобрительно.

– Ты был у родителей?

– Нет, сразу к тебе заскочил.

– Пойдёшь с нами?

– Конечно, спрашиваешь. Я так по вам соскучился.

– Мы того больше. Идём, нужно зайти за Викой. Как раз с родителями повидаешься.

***

– Паша, милый! – радостно воскликнула тетя Оливия и крепко обняла сына, целуя его в щеки, не успев тот перейти порог дома. - Господи, сынок, как я по тебе скучала.

– Я тоже мам. – она вновь прижимает сына к себе, целуя в макушку головы, трепля волосы. – А где папа?

– Он занят на работе, мы можем позвонить ему, как тебе идея?

– Очень подходящая. – соглашается Паша. – Подождёшь немного?

– Без проблем. – тут же отвечаю я.

Паша ушел со своей мамой на кухню, а я иду по коридору дома, до определённой двери. Будучи приоткрытой, легко толкаю, призраком вползая в комнату Виктории. После смерти всех членов семьи Блю, тетя Оливия с добрым сердцем приняла Вику к себе. Им друг с другом не скучно – обе помогают друг другу оправиться от случившегося, обрели доверительное общение.

Моё очарование вытирала влажные, потемневшие от воды волосы, стоя у зеркала. Прямоугольное, в полный рост приставленное у стены, рядом с вещевым шкафом. Благодаря Нине полки ломились от количества вещей, обуви, закупленные по моим меркам на ближайшие года три. Но в голове резко возник протестующий голос подруги: какой три?! Смеешься? Это мало, она половину отложила!

Не сомневался, так и было.

Темно-синее платье на бретельках, приталенное, выше колена отлично на ней смотрится. Зелёные глаза выделяются из-за мрачного оттенка образа, делая из неё принцессу сумерек. Королевская осанка то и дело задерживала взгляд, выводя на вопрос: откуда же ты такая неземная взялась? Манер в ней больше, чем во мне адекватности.

Правда, мне больше по душе образ «ничего». Озабоченные мысли будоражат воображение, чертовски не вовремя.

– Чудесно выглядишь, в принципе как и всегда.

Вика от неожиданности вздрагивает и отворачивается от зеркала на меня.

– Боже, не пугай так. – выдыхает она, прикладывая ладонь к груди. Я лишь тихо смеюсь и подхожу ближе.

– Не стоит так официально, иначе мне будет очень неловко. – говорю и попутно беру со стола фен. –Присаживайтесь, госпожа.

– Что за странные речи? – Вика села на кровать, улыбаясь.

– Хочу соответствовать статной особе. Не переживайте, дорогая, работает профессионал.

– Стаж работы отсутствует. – посмеялся следом на замечание. Чего-чего, а сушить волосы не разучился. – На самом деле спасибо за помощь, эта штуковина... – Вика запнулась, силясь вспомнить. – Жужжалка страшная, меня пугает. Один раз с той стороны попали волосы и их зажевало.

– Солнц, ну как так, – болезненно морщусь, воткнув вилку в розетку у изголовья кровати. Самое лучшее место, где она может быть. Вика же неловко хихикнула. – Ни черта не смешно, бедовая моя.

– Я случайно... – оправдания такого рода со мной не работают. Выбрав цифру два по мощности, фен характерно загудел, прохладный воздух подул на корни волос. Горячим есть риск сжечь локоны.

– Аккуратнее надо быть или хотя бы попросить Оливию. А если бы замкнуло не дай Господи.

– Хватит нудить, я поняла-поняла. Вот как дед старый... – пробубнила Вика последнее, посчитав, из-за фена не услышу. Да, дед, потому что кто-то не задумывается о своей безопасности. Как она умудрилась отключить базовый инстинкт самосохранения – диву даюсь. Незаметно улыбаюсь, продолжая водить уже тёплым воздухом по волосам, почти готовенькие.

Надоевшее гудение смолкло, сменяясь на широкую расчёску. С длинными, густыми оттенка молочного шоколада локонами боюсь представить, сколько стоит уход. Волосы на вид и ощупь прекрасные, жидкий шёлк отдавал здоровым блеском, в руке чувствовался вес и облачная мягкость их. Вика действовала на меня успокоительно – осознаю вдруг. Она каким-то образом дарит покой, душевное равновесие... За чем я в вечной погоне. Это так расслабляет. Не замечаю как задумчиво провожу пальцами по волосам, они впитали морскую свежесть, чудятся цветочные ноты.

– О чём задумался?

Я глубоко вбираю её аромат, зарываясь лицом в волосы, прикасаясь к плечам. Вика тихо засмеялась, что-то говоря про щекотку.

– Ни о чём... – шепчу, оставляя лёгкий поцелуй около уха, она со смехом ёжится, отстраняясь.

– Твою мать... – озадаченно выдохнул Паша, застыв в проходе. Интим прерывается, смех кончается, начинается неловкость. Василевски, сын прекрасной женщины, я тебя...

– Паша! – восклицает Вика, подбегая к нему и крепко обнимая. Оба смеются, переполненные моментом счастья и радостью долгожданной встречи. – Как же мы скучали, ты не поверишь! Почему так долго, я готовилась сойти с ума со всеми ними?

– Больше не будете. –- Паша еще раз обнимает подругу, прежде, чем отпустить. – А теперь, мне интересно, что это только что сейчас было?

– Да, понимаешь, тут кое-что произошло... – начала мямлить Вика, а Василевски не нарочно перебивает.

– Значит, пока меня не было, вы вдвоем умудрились сойтись? Вы??? Готовые прибить не на словах другого?

Это элитный флирт, Павел. Ничего не смыслишь в романтике.

– Вот так как то. – пожимаю плечами, беспечно продолжая:

– Ты всё пропустил. Такой накал страстей, борьбу на мечах, мои сомнения, быть или не быть!

– А ну прекрати лукавить, – несерьёзно заругалась Вика. – Врёшь всё. Потом басни рассказывать будешь, мы опаздываем. – и стукнула острым ногтем по несуществующим часам на запястье.

– Ну вы и даёте. – Паша улыбается, посмеиваясь. – Мы так и знали... Что к этому и приведёт.

– Кто «мы»? – вопрошает Вика, прекращая изображать из себя главную среди нас. Извини, дорогуша, у руля я.

– Мы с Ниной. В один момент хотели вас подтолкнуть, но вижу - сделали сами.

В его глазах промелькнула толика грусти, но она быстро пропадает, точнее теряется на фоне остальных эмоций. Исчезнуть она долго не сможет или останется до гробовой доски. Последнего меньше всего хотелось для Паши.

– Ну что, – бодро заявляю, желая прогнать не успевшую охватить нас тоску. – Все готовы к танцам?

Они единогласно ответили мне положительно.

– Тогда вперёд! Заскочим за Элаем тоже. Ух, нажрусь как свинья!

– Ты и есть свинья. – поправил Паша.

– Ну да, такого легче убить, чем прокормить. – друг коротко глянул на Вику.

– Смотри, он разрешил тебе в случае чего его грохнуть.

– С удовольствием, поможешь потом спрятать тело?

– Да вы белизны оба обожрались смотрю?!

***

– Хэй, Джул! С днем рождения! – хором восклицаем, стоило имениннице открыть входную дверь. Пребывая в восторге от нашей компании, хозяйка вечеринки обняла каждого, не смутившись большого размера подарка в квадратной упаковке. Одному держать его трудно, поэтому Элай любезно оказал помощь.

– Ой, спасибо большое! Проходите! Только вас и жду.

– Прости, долго не могли выбрать подарок.

– А что там?

Лукавость играла на лице Павла.

– Через нужные связи мы узнали, что тебе давно хочется обновить колонку.

– Ребят, да вы че, рехнулись? – округлила глаза Джул, таращась на подарок у ног. – Нина не с вами, да? Как она там?

– Борется за выздоровление, – мягко и расплывчато отвечает Паша, потирая кончик носа. По такому жесту понимаю, что он не хочет продолжать говорить на эту тему и ищет способ увильнуть. – А где весь народ?

– В гостевой, во всю веселятся. Идёмте!

Мы зашли в дом, полумрак широкого коридора поглотил. Вешалки и крючки забиты до отказа куртками приглашенных, Джул указала сложить верхнюю одежду в её спальне, что прячется где-то на втором этаже внушительного места обитания. С хоромами Дианы не сравнить, да Стоун никогда не жаловалась на катастрофическую бедность, скромность жилья.

Пройдя за ней в секту собравшихся отмечать праздник виновницы вечеринки, по ушам прошлись басы небезызвестной песни, давно гуляющей по музыкальным площадкам. Сердце подпрыгивало с каждым ударом бита. Здесь не имеет значение, вдаваться в смысл песни или просто слушать мелодию, она говорила об одном – о страстных, грязных желаниях, жажде кайфа. Твоё похотливое нутро само рвётся наружу с каждым словом, не позволяя останавливаться.

Baby, ride me 'til the darkness of the night

(Детка, скачи на мне, пока не стемнеет)

Kill me softly like you want me euthanized, oh yeah

(Убей меня нежно, как будто ты хочешь предать меня эвтаназии, о да)

Любимое личико смущённо глядело на меня, вслушавшись в трек. Друзья лениво разбрелись за напитками, поздороваться со знакомыми лицами. Пользуясь моментом, высоким градусом вожделения от песни, хватаю Вику под руку и теряемся в толпе, танцуя.

– Как ты можешь танцевать под неё?

Круг танцующих теснился, из нас буквально выгоняли бесов на припеве.

– Можем укрыться, – шепчу на ухо, заражённым настроением текста песни. Паша прошёл мимо нас, протянув два бокала и напитками, подмигнув. – Хочешь этого?

Hot like risin' sun, burnin' everything she touch

(Горячая, как восходящее солнце, она сжигает всё, к чему прикасается)

Даже в пестрящей неоновыми искрами от лазерного проектора под потолком замечаю румянец на её щеках. Конечно, она не скажет, а я просто обожаю наблюдать это сомнение со смущением. Предварительно вдохнув запах лимонада и проверив лёд в бокале, что плавает на поверхности, отдаю колу Вике. Всё в порядке, ничего не подсыпали.

Время летело быстро, мы не замечали как оно спешит, были слишком увлечены танцами, музыкой и разговорами.

– Почему некоторые посматривают на нас? – спрашивает Вика, обвив руками меня вокруг шеи. Активные дрыганья сменились расслабленным плаванием по гостиной под размеренный мотив «The One That You Love» LP. Вдоволь напившись, наоравшись любимых, гоняющих адреналин в крови треков, большинство восстанавливали силы. Кто-то отдыхал на любой удобной поверхности, будь то кресла, диван, обставленные по всей гостиной или пол. Кухня также до отказа занята, там уединились для каких-то своих тихих, не для всех разговоров.

Try to be the for you, try to be sun,

(попытаться быть для тебя огнём, попытаться быть солнцем)

Try to be your home and the place that you come to

(попытаться стать тебе домом, куда ты будешь возвращаться)

– Просто слишком удивлены тем, что чокнутый псих с такой красивой девушкой.

– Девушка с голубой кровью. – Вика прижимается ко мне на пару секунд.

– Вот видишь, – одариваю улыбкой, замечая маленькое желание в глазах напротив о поцелуе. Она то и дело опускала взгляд на губы, да, видимо, боялась быть первой. Хотя пару часов назад не сказал бы, что Вика в этом плане до ужаса стеснительна. В тихом омуте чертята водятся. –Мы подходим друг другу. – одной рукой касаюсь ее подбородка и поднимаю чуть выше, другой рукой обхватывая талию. Очередной раз за вечер смущённая Виктория не успела понять, что-то произнести, как «нахально» затыкаю глубоким поцелуем. Мягкие, влажные со сладостью губы скользили по моим, задевая легко языком, поддразнивая. Безумно нравится законно дотрагиваться до неё, познавать, оставлять свои невидимые, но вполне осязаемые следы, что долго будут играть в памяти обоих. Очарованный сбивчивым дыханием, неумением целоваться, то и дело подмывало овладеть ей. Целовать до нехватки воздуха. Чувствовать обоюдное желание слияния.

Чёрт, знала бы она, до какого безумного головокружения заводит один её вздох... Мой кислород.

– Совсем не умеешь целоваться, – смеюсь ей в губы, облизнув свои. Ладонь сотрётся и не скажет спасибо.

– Иди ты, – пихнула Вика в плечо, насупив брови. Узнав сегодня одну из эрогенных зон, склоняюсь к уху, не спеша что-либо говорить. Она замерла, поверхностно, редко задышав. Я ведь больше могу не сдерживаться, не изображать тактичного друга с огромной волей в кулаке. Да похоже упустил сказать, насколько могу быть приставучим, вечно ненасытным, без доли стеснения, требующим внимания и ласки.

Что-то во мне вспыхнуло, там, в глубине естества, зарождалось ощущение тепла. Температура его росла стремительно, по нервам и венам будто растекался медленно жидкий огонь, жар туманил разум.

В тоже время противодействие оказывали тонкие, подобно эфирному касанию нити, так похожие на морскую влагу. Ухватиться бы за них, опуститься на глубину, пойти ко дну, чтобы унять пожар чувств в груди – он также рвётся к нитям одичавшим от тоски псом.

– У нас много времени, я тебя всему научу, солнце. – горячий шёпот ласкал слух Вики. Томно вздохнув, она сжимает рубашку у предплечья, где покоилась ладонь. Когда я пьян, бываю крайне настойчивым, однако сейчас отдаю себе отчёт, пускай плотские желания обретают голос вместо шепота. Без согласия не смею брать силой, если это не по вкусу Виктории.

– Охренеть, – закашлял женский голос. Вспоминая, где мы находимся, отвлекаемся на звук. Диана глупо улыбалась, явно силясь принять увиденное. – Вы когда успели?

Хайд вновь прочистила горло, кажись, подавилась от нашего вида.

– А тебя как сюда занесло? – произношу, не выпуская Вику из объятий. – Увидеть твою моську ожидал меньше всего.

– Ты же знаешь, я не пропускаю ни одну вечеринку в этом городе, – Хайд отпила из пластикового бокала. – Хорошую вечеринку.

Прыснув со смеху от таких слов, Диана предложила пойти налить джина. Вика отказалась, направившись в туалет. Призадумавшись о количестве спирта в желудке сделал вывод, что парочка бокалов туда поместится. Пока мочевой обрабатывает влитую ересь, можно заправлять себя.

– Какого чёрта ты пускаешь на вечеринку всех подряд? – вбрасываю вопрос Джул, заявившись на кухню с Дианой. Та демонстративно изображает обиду, замахиваясь для удара по спине.

Стоун засмеялась, пожимая плечами. Хозяйка дома убирала со стола пустые бокалы, мусор из под доставок с едой. Добродетель кольнул в висок, требуя оказать помощь. Обойдя стол с другого конца, складывал в раковину посуду, начиная намывать. Джул благодарно улыбнулась.

– Наши обиды давно изжили себя, к тому же Элай умеет уговаривать.

– А он тут причём?

– Джул! – шикнула Диана, похоже, ей неловко об этом говорить. Так-так-так, что уже успело случиться и почему вся суета прошла мимо меня?

– Эт с какой стати Элай за тебя ручается так? Репутацию обеляет? Ты его к рукам прибрала, извращенка?

– Кто бы говорил о фантазиях, Кастильо! – она подпрыгнула, присаживаясь на кухонный гарнитур справа от меня, болтая ногами. – Мы просто хорошо общаемся, ничего такого.

– Мне то не ври, – принимаю от неё новую партию грязной посуды, заметив иронично состроенное выражение. – И хорош так пялиться, я сам не планировал завести отношения именно сегодня. Иди лучше помоги Джул мусор вынести.

– Ты будешь командовать в чужом доме?

– Да, вопросы? – на строгий тон Диана к удивлению промолчала, спрыгивая. То-то же, нечего над душой стоять, я не могу спокойно существовать, когда она настолько рядом со мной. Воспоминания не сотрёшь, какие бы попытки для исправления Диана не предпринимала.

Закончив с посудой, хотел было отыскать Вику – она довольно долгое время не появлялась, в проходе возник олень вездесущий.

– Етить мать, кентервильское приведение, – отскакиваю от него, сплюнув ругательство. – Давай и сквозь меня пройди.

Павел то ли нарочно не замечает шутки, то ли не понял-чего обычно не бывает, проходя в кухню. Сев на стул, устало откидывается на деревянную изогнутую спинку, блестящую от лакового покрытия.

– Порядок? – склоняясь над ним, уперся рукой в спинку стула.

– Ага, – вздыхает он крайне тяжко и устало, прям вся мировая печаль собралась в нём. – Не беспокойся сильно обо мне, перебрал немного, голова раскалывается.

– Сильную и независимую дуру из себя не строй, – закапывая недовольство подальше, выдавливаю терпение. – Давай отвезу домой, на тебе лица нет. Труп невесты и то симпатичнее окажется.

– Вовсе нет, глупости. – тут же отвечает Паша. – Да, так сложились карты. Ничего сделать нельзя, вспять повернуть тоже. Я смирился с этим, почти... – под давлением алкоголя на мозг язык развязался. – Ты заслужил счастье, каждый из нас. Не смей думать, что мне будет это приносить боль. Я любил единожды, это было прекрасно. Больше уже не нужно. Может через года заговорю по другому, да сомневаюсь, что полюблю кого-то настолько же сильно. – я кладу руку ему на плечо, пожимая.

Подходящего утешительного или верного в момент ответа не нахожу. Иногда таких слов не существует, имеющих силу оказать ту поддержку, которую ты закладываешь в общем молчании. Порой оно сильнее фраз, неся за собой глубокий, верный смысл.

– Хотелось бы знать, как отформатировать сердце, переболеть бы было проще.

– Поехали домой, алкоголик.

– Я в памяти и сознании!

– В светлом уме, полной концентрации. Конечно-конечно, а теперь поднял задницу в машину.