— Ты меня уже любишь? — Финн покачивал ногами в воздухе в каком-то определённом темпе. Будто отбивал ритм песни, что играла у него сейчас в голове.

— Еще нет.

Я запихнула в рот как можно больше пиццы, чтобы не отвечать на глупые вопросы. Но для Финна это не было хорошим поводом прекратить их задавать.

— Но на пути к этому? — ему действительно это любопытно. В голосе был чистый интерес и ни капли смеха.

— Возможно.

Финн замолчал.

— А если по шкале от одного до десяти?

-— Три с половиной, — не думая ответила я и мгновенно вызвала его возмущение.

— Три? Даже не четыре? Да еще и с половиной.

-— Возможно это большая половина.

Попытка сгладить ситуацию вышла не очень хорошей. Финн зацепился за отметку «три с половиной» и теперь не оставит меня в покое, пока хотя бы не попытается поднять ее. Зря я это сказала.

Я забрала последний кусок пиццы с сыром, пока Финн был слишком занят, чтобы это заметить. Краем глаза я снова уловила небольшое движение в окне соседнего дома. Как бы я ни старалась это игнорировать, но шевеление занавесок все время отвлекало меня, рисуя в воображении фигуру старушки Тонкол с топором наперевес. В большой желтой кухне с подсолнухами на плитках и обоях, а так же по краям белоснежных скатертей. На кухонной тумбе у нее наверняка лежит коробка с многочисленными таблетками, которые в последний раз она пила несколько недель назад. Жуткое зрелище. Основа для любого дешевого фильма ужасов.

— Но ведь это все равно остается три!

Финн опасно покачнулся вперед, болтая ногами в воздухе и у меня в который раз екнуло сердце. Ненавижу, когда он делает это. Будто специально играет с опасностью.

Я положила руку на его колено, придерживая.

— Если ты прекратишь меня пугать еще одним прыжком с крыши, то получишь вторую половину к шкале и будет уже четыре.

— Но этого все равно мало.

— Не будь жадиной. Возможно, если будешь себя хорошо вести, то понравишься мне еще больше.

Мои слова не возымели даже малейшего внимания. Финн опять замолчал и задумался о своем, и я спешно убрала свою руку с его колена, о которой уже забыла.

Коробки с пиццей опустели, и я скинула их вниз к остальным своим вещам, чтобы не забыть их выкинуть перед уходом. Финн заказал доставку пиццы к нашей крыше и, судя по спокойному ответу диспетчера, это происходит уже не первый раз.

Мы просидели на этой крыше больше трех часов и почти все это время молчали. Но тишина не казалась мне пустой и не к месту. Да и редкие слова, брошенные друг другу не были неловкими.

Спустя некоторое время Финн решил продолжить ранее начатый разговор. Он иногда спонтанно заговаривает о вещах понятных только ему одному и мне требуется время, чтобы осознать суть.

— Для шкалы не нужно время — нужен момент, — тихо начал Финн. Он крутил в руках замок от своей толстовки. — Раз! И ты влюбился.

Я этого не понимаю. Мы с Райтом влюблялись друг в друга постепенно. По крайней мере, могу сказать с уверенностью это про себя.

— Нам нужен этот момент.

Я бы могла сделать вид, будто не слышала его слов, но это же Финн. Только он может позволить себе игнорировать слова остальных, но его — никогда. Но буду честна, я пыталась это сделать.

Направив взгляд вдаль, я всматривалась в окно маньячки миссис Тонкол. От нее я хотя бы догадываюсь чего ожидать. Поехавшие старушки все похожи друг на друга.

Финн повернулся ко мне, ждал. Но я не собиралась отвечать на его слова.

В следующую секунду я почувствовала руки Финна на своей шее и талии, а спиной теплое покрытие крыши. Слишком быстро, чтобы я возразила, он этого и хотел.

— Ну как? Сердце забилось чаще?

Он нависал надо мной, в глазах плясали те самые искорки, которые появлялись всегда, когда он был в очень хорошем настроении. Я называю его слегка безумным.

— Может немного, но я не уверена. Ты напугал меня.

Финн разочарованно выдохнул, опуская голову ниже, к моей груди. Если он опустит ее еще ниже, то будет неловко. Я собираюсь влепить ему пощечину. Так открыто и нагло еще никто не прижимался ко мне.

— Финн...

Финн резко поднял голову, прерывая меня. Его руки сильнее сжали меня, а то, как медленно его глаза обводили меня, но старательно избегая прямого взгляда — настораживало.

— Почему ты переехала сюда?

Очевидный вопрос, ожидаемый. Я открыла между нами эту дверь, выглянула из нее, начала задавать вопросы, а потом сделала вид, будто и не срывала хлипкий замок, не вторгалась туда. Закрыла ее, надеясь, что сломанный дверной замок больше не откроется. Но в то же время я знала, что Финн так не поступит. Он сам позволил мне войти, а теперь стучался ко мне и давал выбор: впустить его или оставить на пороге.

Я могу соврать. Хочу и не могу.

— Мама так решила.

— Почему?

— Ей так было легче. Начать сначала. И спустя время я поняла, что и мне так легче.

Рука Финна отпустила мою шею, его пальцы стали аккуратно перебирать волосы.

— От чего ты бежала?

— От боли, — я пожала плечами, насколько это было возможно в моем положении. — Разве не все от нее бегут?

— Получается?

Никаких конкретных вопросов и никаких конкретных ответов. Финн хочет узнать, но не хочет, чтобы я лгала ему на вопросы, которые мне совсем не нравятся. Он собирает картинку по кусочкам. И сейчас пазлов у нас поровну.

— Думаю, ты мне в этом помогаешь. А от чего хочешь уйти ты?

Улыбка, которая мне никогда не нравилась, появилась на его губах. Лживая, со вкусом горечи.

— Я — не ты, Тесса, я не убегаю, а лечу в самое пекло. Это от меня все бегут.

Слишком много неясного мною смысла в его словах. Но я запомнила их, отложила в коробочку. Однажды эти слова помогут мне понять кто же такой Финн. И будто бы маленький ключик откроют одну из его потайных дверей. Если он сам этого захочет.

— И твоя сестра одна из них?

Я знаю, что иду по тонкому льду и если сделаю опасный шаг, то лед расколется. Я упаду в холодную воду и Финн не подаст мне руки.

— Она думает, что я сплошная проблема, — усмехнулся Финн.

— Воистину правда, честно говоря, — ответила я, но не смогла сдержать улыбки. — Таких как ты в моей жизни еще не было.

— Я могу считать это признанием? — Финн прижался ко мне плотнее, закрывая от меня синее небо и заполняя пространство только собой. — Значит, шкала все же поднялась. И какая сейчас отметка, пять или может быть шесть?

Я оттолкнула настырного парня от себя, садясь.

— Возможно, была твердая пятёрка, но ты все испортил. Сейчас все снова остановилось на трех с половиной баллов.

— Поцелуй может это исправить, — спешно добавил Финн. Но он не попросил меня об этом, а значит, технически, он просто озвучил свои мысли и я не обязана говорить на это «да». Он неправильно это сделал. Я снова пожала плечами, с поцелуями к нему никто не полез.

— Ты нарушаешь правила, — сказал Финн.

— Ты не попросил меня об этом. Не задал правильный вопрос. Я не нарушаю правила, к тому же их у нас нет.

— Ну и кто тут теперь портит момент?

Солнце медленно опускалось ниже, и облака окрашивались в более сочные краски. Через пару часов я осмелела и уже лежала на крыше гостевого домика, свесив одну ногу и болтая ею в воздухе. За все время, что мы здесь провели, никто из родственников Финна не появлялся. Я даже не слышала звуков со стороны основного дома. Но судя по не очень хорошему настроению Финна, дома точно кто-то был. Иногда он бросал короткие взгляды назад и хмурился, когда думал, что я не вижу.

Я поймала его на этом моменте.

— Почему ты сказал, что не подходишь своей семье?

Финн снова оглянулся. Он не раздумывал над ответом, слова уже готовы сорваться с его губ. Но что-то до сих пор удерживает его.

— Я не умею лгать.

Я не успела подумать над его ответом, как Финн перевел стрелки и задал следом вопрос мне.

— Вы живете только вдвоем с мамой?

Да, отныне. Сейчас нас осталось двое, наверное, самые сильнейшие. Мы бежим вместе, но все же вместе. Отец отказался разделить это с нами.

— Да. Мои родители развелись несколько лет назад. Отец живет где-то... где-то далеко. Кажется он переезжал, но я не помню куда. А Теа... — слова вырвались обыденно, но резали язык как острый нож, — ее нет.

Я бы никогда не назвала отца черствым, не сказала бы, что он не любит нас с Теа. Но их развод с мамой здорово нас отдалил. И когда случилось несчастье с Теа, и он приехал на следующий же день, я поняла насколько велика стала пропасть. Я видела, как уязвлен он был в тот день, в те последующие дни. И я не хотела с ним говорить. Он хороший человек, если судить не предвзято. Но в тот момент у меня он вызывал отвращение.

Я видела, как он плачет. Папа тоже сожалел о всех «а что, если бы...», которые могли бы произойти. Которые могли изменить все или ничего. Он бы мог изменить многое, если бы только догадывался об этом. Но в этой жизни мы все запертые в темноте огоньки, прокладываем путь, но не загадываем последствия. И плывем вперед, потому что обратной дороге нет, она исчезла в темноте, и мы не пройдем этот путь снова.

Финн не спросил меня больше ни о чем. Он прибережет вопросы на другой такой же момент, ведь сейчас все слишком перегружено нашими утаенными чувствами. Недосказанность стоит перед нами стеной, но пока что это единственное наше спасение. Тонкая лодка, чтобы не утонуть в эмоциях. И пока мы оба трусы, нам она нужна.

Горло болело от сгорающих слов, их пепел осыпался в груди, и будет ждать другого времени. Подходящего времени. И оно наступит.

Молчание закоренилось среди нас с Финном, просто сидеть бок о бок вместе стало чем-то привычным. И нападки близости с его стороны, чтобы растормошить меня, больше не пугают. Я привыкла к Финну во всех планах. Он очень удобный. Но не как сумочка или туфли на толстом каблуке, это не должно звучать так бессердечно. Финн простой. Задает вопросы, когда хочет или считает нужным, не пытается быть лучше, а выставляет всего себя напоказ. Просто нужно уметь это видеть. И я вижу. Мне всегда достаточно только заговорить с ним. Но я редко это делаю правильно.

Тихий шорох слабого ветра огибал углы дома и путался в листьях кустов и цветов. К домику вела небольшая дорожка, которую со всех сторон сопровождали растения. Наверное, из-за этого шума я не сразу заметила, что больше мы с Финном были не одни. Мужчина в строгом костюме и галстуке стоял внизу, напротив нас. Руки засунуты в карманы штанов, в волосах пробирается легкая седина, а взгляд обрамлен хмурыми морщинками. Это лицо редко улыбается, это видно.

Я смотрела в глаза мужчины неотрывно более минуты, пока он не повернулся к Финну. Финн же сквозь пальцы смотрел на небо и закрывался от лучей солнца. Мне пришлось его пихнуть, чтобы привлечь внимание, но это было уже бессмысленно. Мужчина в костюме заговорил.

— Я знал, что найду тебя здесь. — Финн резко сел, смотря вниз. — Ты опять разбил машину, Финнеас. Это намек, чтобы поговорить со мной?

Я думала, что Финн никогда не изменить машине Лайнера, они так сроднились. После слов серьезного дяди, я поняла, что он является отцом Финна. А по его официальному обращению к сыну видно расстояние между ними.

Я нахожусь в центре между двух огней, кто сожжет все вокруг первым?