Прокатиться на крыше машины.

И чем ее не устраивают обычные поездки?

Я тут же одернула себя. И чем ее не устраивали обычные поездки. Теперь мне нельзя думать о Теа в настоящем времени, ее здесь больше нет. В моем настоящем времени остались лишь осколки воспоминаний, сожаления и странный список желаний.

— Не представляю как это, — произнес Финн, — но мне нравится. Определённо.

Это не могло ему не понравиться.

— Это опасно, — добавила я, но мои слова утонули в шуме радио и возбужденном бормотании Финна, так и не достигнув его ушей. Его мысли унеслись далеко вперед.

Прокатиться на крыше машины.

Страшно лезть на крышу без страховки, и я не настолько глупа, чтобы это делать. Нужны веревки или ремни, что-нибудь, что сможет меня удержать. А еще нужно установить ограничение по скорости.

Я жалею, что сболтнула именно это. Сейчас мне кажется это хорошей идеей. Кататься на крыше транспорта вообще никогда не будет хорошей

— Я знаю, о чем ты думаешь, Тесса, — Финн положил одну руку мне на плечо, заставляя посмотреть на него. — Знаю.

— Я думаю о ремнях безопасности и ограничении по скорости, — откинув руку парня, ответила я. — Безопасность превыше всего.

Финн хмыкнул, он припарковался на ближайшем свободном месте. Мы уехали со школьной парковки, чтобы не светиться и не кричать всем вокруг, что прогуливаем. И сейчас стояли напротив старого магазинчика с конфетами. Он будто сошел с экранов старых фильмов. Яркие вывески окрашенные в конфеты и жвачки немного затерлись, в окне виднелись полки набитые леденцами, а на двери видел забавный колокольчик. Я хочу туда зайти и купить столько сладостей, что потом неделю будет плохо от них.

— Лайнел убьет нас, если мы проломим крышу этой старушки, — прихлопывая руль рукой, сказал Финн. Другой рукой он поглаживал приборную панель. Любовь к этой машине они с Лайнелом разделили на двоих. Не зря Финн считает, что она его и пользуется ею чаще, чем сам Лайнел.

— Проломить голову себя я тоже не желаю.

— Не переживай, малышка Тесси, я уже все придумал, — Финн погладим меня по голове словно маленького ребенка. Я со звонким шлепком снова откинула его руку.

— Хватит! И перестань меня так называть.

У Финна было такое же лицо, когда перед вами милый ребенок начинает капризничать, но он делает это так мило, что все вокруг этому умиляются.

Мне хотелось его ударить. И сказать что-нибудь, что сотрет это выражение с его лица. Но я осталась сидеть на месте и вместо этого задала вопрос, который от меня ждал Финн.

— И что же ты придумал?

Улыбка любителя неприятностей и безумств растянулась его лице. Это не было началом чего-то хорошего, но было началом чего-то веселого. А это главное. Теа написала этот список, чтобы веселиться. Меньшее, что я могу сделать, это прочувствовать все эти эмоции вместо нее.

— Рад, что ты это спросила, — на этот раз Финн проговорил голосом профессора на лекции. — Мы арендуем лимузин с большим люком. Только для этого придется проехать в другую часть города. Это, — Финн развел руками, которые задели крышу машины, — старушечий район. Нас не поймут.

Да, и мне не хочется, чтобы меня называли «эй, эта та новенькая, что торчала из люка лимузина!». А если об этом узнает мама...

Финн не ждал моего согласия и вырулил на дорогу. Мы оставили лавку со сладостями позади. И я даже не знаю ее местоположения. Если Мэг сегодня и правда задумала познакомить меня с городом, то я обязательно ее спрошу про это место. Та лавка имеет все шансы стать моим любимым местом в городе. И в очень скверные дни я смогу прятаться среди полок конфет и заедать ими свои проблемы. Я уже вижу эту картину в голове. Но это не ощущается чем-то реальным. Как кадры в кино. Я все еще не ощущаю себя своей и пребывание здесь сродни нелепым и затяжным каникулам в месте, куда я никогда не хотела ехать.

Пару лет назад мама взяла нас с собой в другой город к подруге. Мы остались там на четыре дня и это были худшие четыре дня. Мамина подруга не была плохой, совсем нет, но место, в котором она жила было одним из тех, где подростки мучительно убивают время, за неимением веселья. Выйдя на улицу можно встретить бизнесменов и простых рабочих, что постоянно спешат на работу, а затем с работы. И так постоянно. Все было пронизано вычурной скукой, можно подумать, что богатые не развлекаются. А если и делают это, то явно не там.

Из развлечений у нас с Теа было вставать утром к завтраку в местном кафе и наблюдать через большое окно как серьезные люди опаздывают на свою серьезную работу. И совсем не серьезно ругаются на столпотворение людей, что мешают пройти, махая своим тяжелым серьезным портфелем-кейсом. В такие моменты на их лицах проскальзывало недовольство, заменяя безразличие и приевшуюся серьезность.

За окном одна улица сменилась другой. Уверенность Финна была ощутимой, как и всегда он знал, что делать и куда ехать.

— Ты уже делал это раньше, не так ли?

— Нет, никогда, — очень категоричный ответ.

Слова насквозь пропитанные ложью.

— Финн.

— Ну, может один раз на день рождения Лайнела.

Слова «эй, эта та новенькая, что торчала из люка лимузина!» в моей голове моментально меняются на «эй, это тот тип из нашей школы, что торчал из люка лимузина». Это вызывает у меня улыбку.

— Один раз?

Все еще слабо верится.

— Ну, может два. И на мое тоже, — беспечно отмахнулся Финн.

Ложь, ложь, ложь.

— Ха, — было моим ответом.

— Ладно-ладно, больше двух раз, довольна?

Не совсем правда, но и не ложь. Сойдет.

Кварталы с уютными старыми домами редели пока и вовсе не исчезли. Старушечий район как выразился Финн, был оставлен позади. Добродушные дома ушли и теперь мы проезжали мимо роскошных деревьев. Каждая ветка пышной листвой ниспадала к земле, приседая среди такой же густой травы. Не помню, когда в последний раз просто любовалась чем-то таким обычным. Будто заново открыла для себя что-то старое.

Радио тихо трещало, перебиваясь помехами, прилипчивая дорожная песня снова и снова проигрывала припев. Финн весело подпевал, иногда путая слова, а иногда и вовсе заменяя их своими. Это создавало неописуемую атмосферу комфорта, словно так и должно быть. Так всегда должно было быть.

— На улице начинает холодать... — пропел Финн, и я не думаю, что это правильные слова песни, а скорей перечисление происходящего за окном. — Я надену свою любимую куртку, и мне будет наплевать. Подпевай, Тесса.

— Я не могу, ты же на ходу придумываешь слова.

— В этом и смысл, попробуй.

Воздержусь.

Прибавив громкости, я махнула Финну продолжать петь его выдуманную песню, перекрикивая оригинальные слова. Он ужасно фальшивил, а содержание предложений было бессмысленным. Сначала он пел о холоде и куртке, а потом кроликах и рождестве.

— Смысл в том, что ты поешь, о чем думаешь, Тесси, Тесса, Тес-с-с-са, — пропел Финн. А я уже устала исправлять его, чтобы он не называл меня Тесси. — Ведь это очень, очень, о-о-очень весело.

— Это выглядит смешно, — возразила я. Финн лишь громче начал петь.

До пункта проката музыка не стихала ни на октаву, а Финн продолжал петь. Одна прилипчивая песня сменялась другой, один бессвязный поток слов сменялся другим. Одну песню Финн пропел полностью, не меняя слов, другие же коверкал, как мог. Если бы его услышали исполнители композиций, то оскорбились.

Мы оставили машину на парковке, и пересели в блестящий черный лимузин. Он сверкал на солнце. Нет, лучи солнца специально падали только на лимузин и гладкая поверхность машины блестела в его свете. Как будто специально.

Расплатился Финн пачкой денег из бардачка. Они все еще выглядели слишком пафосно, перетянутые лишь обычной канцелярской резинкой. Я не задавала вопросов о деньгах, и все еще убеждена, что карманные деньги так не выглядят. Как бы Финн это не утверждал.

Разъезжать по городу в этой дорогой машине, это как махать перед всеми красным флагом и бросать его в лицо прохожим. Это привлекает много внимания, а если оттуда еще высунется девчонка-подросток, то любопытных глаз нигде не избежать. Поэтому Финн повел машину к пустынным трассам, которые мало кто использует. Пока он отъезжал от города, виляя громоздкой машиной по улочкам, я пересела в салон машины, устраиваясь на диванчиках.

Вся машина могла сойти за отдельную комнату. Мягкие сидения обрамляли немногое пространство, здесь могло бы спать несколько человек во весь рост. По потолку шла разноцветная подсветка, и ее цвет можно было менять по желанию. Пощелкав кнопки на маленьком пульте, я обнаружила подсветку и на полу под сидениями. Следующие две кнопки открывали скрытый мини бар с множеством бокалов. Он тоже подсвечивался.

Я щелкала по всем кнопкам подряд, пока не включила музыку, что громко вырывалась из колонок. Кнопки регулирующей громкость найти стало сложнее.

Финн громко постучал по перегородке, оделяющей салон лимузина от водительского места. Я подняла перегородку, пока нажимала на кнопки, мне понадобилось две попытки, чтобы снова ее опустить.

— Ты разобралась как открыть люк?

— До него еще не дошла.

Нажав две последние кнопки, я сделала две вещи: включила какую-то сумасшедшую диско вечеринку подсветкой и отворила люк. Крыша машины с тихим жужжанием отъехала в сторону, показывая яркое небо, заволочённое густыми облаками.

— О, хорошо, — Финн кивнул сам себе, оборачиваясь посмотреть на дыру в машине. — Мне теперь тебя подтолкнуть или сама справишься?

Я не ответила, Финн и так знал, что я на это скажу.

Пульт затерялся где-то на диванчиках, световое шоу продолжало под ритмы музыки вспыхивать и угасать, становясь частью песни. А я стола в полный рост в дорогом лимузине и моя голова торчала из люка. Кто знал, что вся моя жизнь вела меня к этому моменту.

— Ты так и продолжишь стоять? — крикнул Финн.

— Просто езжай молча! — крикнула в ответ. Финн смеялся.

Пустая трасса простиралась на многие мили вперед, убегая вдаль. Зеленые поля пестрили оттенками зелени, а редкие деверья иногда приветственно мелькали по бокам от трассы. Ветер прохладными порывали дул в лицо и откидывал волосы назад. Снаружи пока только моя голова, но мне уже нравится это.

Следом за головой последовали руки. Я вытянула их во всю длину, наслаждаясь ощущением прохладного воздуха. Легкие порывы ласкали кожу, казалось, что я могу поймать ветер за хвост. На секунду я закрыла глаза и представила себе это. Теперь мне хотелось большего.

— Только будь аккуратнее! — снова прокричал Финн, он снизил скорость, но мы по-прежнему неслись достаточно, чтобы не оставить ветер позади. Отпершись руками о крышу лимузина, я подняла себя на руках, усаживаясь на крышу. Ноги остались болтаться в салоне.

Впервые за столь долгое время я вдохнула полной грудью. Такое ощущение свободы было только тогда на горе. Рядом с пропастью, что олицетворяла жизнь, простирающуюся под ней вместе с деревьями и домами и смерть, если сделать шаг в пустоту. Так и здесь. Стоит мне отпустить руки и поднять ноги на крышу, то так легко упасть. Сейчас меня и Теа отделяет очень маленькое расстояние.

Ноги крепче уперлись в потолок, удерживая на месте. Пальцы медленно разжались и руки поднялись вверх, все выше и выше. Я снова закрыла глаза, подставляя лицо ветру и неяркому солнцу. За то время, пока мы сюда ехали, оно скрылось в облаках, забирая яркий свет с собой.

Резинка слетела с волос, распуская локоны. Нужно было завязывать на три узла, но сейчас это не особо было важно. Смех зарождался где-то в груди, поднимаясь все выше и несмело касаясь губ.

Чувство свободы.

На этот краткий миг, я чувствую себя собой и не собой одновременно. Это я, но кто-то другой. Я могу сделать всё, только знать бы что хочу. Этого она хотела? Знать, что тебе подвластно все, только захоти этого. Только найди то, что ты хочешь.

Нашла ли она это?

Почему этот глупый список желаний полон таких вещей? Заточение. Свобода. Эти чувства танцуют подле меня, сменяя друг друга. Чувствовала себя так же Теа?

Только сейчас я переживаю это потому что она ушла. Но какая была причина у Теа?

— Тесса? — Финн снизил скорость, его голова выглянула в окно, но он не мог меня увидеть.

— Следи за дорогой, Финн!

— Ты хоть голос подавай, чтобы я не переживал! — крикнул он в ответ.

— Я тебе не собака, — проворчала в ответ, но этого он уже не услышит.

— Крепко держишься? — Финн высунул руку в окно, привлекая мое внимание.

— Да!

— Я прибавлю газа, не смей падать, Тесса, — на последних словах Финна я схватилась руками за крышу лимузина, опуская их вниз.

Ветер усилился, глаза слезились, и поэтому мне пришлось их закрыть. Дрожь прошлась по телу легкой волной. И я так и не поняла от холода это, страха или возбуждения. Скорее все вместе.

Может, Теа чувствовала себя зажатой. Скованной. Она всегда являлась чем-то большим, чем все о ней думали. Не понимаю, почему она все еще вела этот глупый список.

Она могла сказать о нем мне. Мы могли бы выполнять его вместе.

Как бы я не считала, что мы с Теа всегда были очень близки, мы так же... были далеки друг от друга.

Волосы упали на лицо, ветер трепал их в разные стороны. Моя прическа после этого будет ужасна, волосы запутаются.

Несколько волосинок попали в рот, и я не могла их убрать, не отцепив плотно сжатые руки от крыши лимузина.

Я знала о Теа всё, но этого было недостаточно, чтобы знать саму Теа. Я так глупа.

Глаза жгло, и я хоту думать, что это от ветра. Но предательская слеза побежала по щеке, и волосы стерли ее следы, падая на лицо и обратно соскальзывая назад. Словно специально уничтожая эту толику слабости.

Насколько сильно можно жалеть о несделанных или несказанных вещах?

Так сильно, что сердце болело каждое утро.

Так сильно, что я привыкла испытывать давящее чувство в груди.

Так сильно, что моменты «а что, если...» превращаются в смысл жизни.

Музыка из динамиков лимузина все еще кричала слова, которые вылетали урывками прямо из уст певца. Закрыв глаза, я пыталась представить Финна, то, как он сейчас сидит в машине, неосознанно постукивая пальцами по рулю. Его громкий голос, что так фальшиво поет хорошие песни. Эти очки, которые он постоянно поправляет и эту нелепую сумку-рюкзак, что вмещает в себя невообразимое количество несуразных вещей.

Я пытаюсь удержать этот образ в голове, но он ускользает. Перед моими глазами только Теа, а я не хочу ее видеть, не хочу о ней думать.

Слишком больно

Я хочу снова ощутить это чувство свободы.

Боль — слишком сложна. Боль — невыносима.

— Финн! — кричу я парню и я знаю, что он меня услышит. Он отзывается мне громким «эй». — Пой, Финн! Я хочу тебя слышать!