Это было очень дурным знаком. Это было самым паршивым за сегодня. Точка невозврата стремительно неслась к своему пику. Вот-вот грянет шторм.

Знакомый обрыв открылся взгляду. Аргес спрыгнул с него, но Зорин сделала так же, как сделала я в свое время: села на край, свесив ноги и спрыгнула. В голове сразу нарисовался образ сильных рук, сжимающих мое тело в нескольких сантиметрах над землей. Только теперь они держали Зорин.

Мы же застыли на краю, отгороженные рядом герэндов. Люция, будто ни в чем не бывало, подобрала подол своей юбки и уселась на землю. На мой удивленный взгляд, она лишь махнула рукой.

— Почему бы не посидеть? Мне тоже страшно, но я понимаю, что своим страхом никак не повлияю на ситуацию. Нам нужно лишь ждать.

Я судорожно вздохнула и села рядом, умостившись на островок пушистого мха.

— Чего ждать, Люция? Почему всегда чего-то нужно ждать.

— Я не могу тебе ответить. Но мы поймем, когда момент настанет.

Бумфис стоял и смотрел в пропасть. Казалось, что он превратился в статую самого себя. Герэнды мешали хорошему обзору, но он все равно стоял прямо перед ними и смотрел немигающим взглядом, как незыблемый страж. В моей голове тикали фантомные часы, с каждым разом все громче и громче.

В лесу становилось темнее с каждой отсчитанной в голове секундой. Очередной порыв ветра заставил конечности похолодеть, а кожу покрыться мурашками.

Это был животный страх. Желудок сжался в тугой узел, а в висках грохотала кровь. Тихо. Было слишком тихо, шелестел только лес, словно нашептывал что-то зловещее. Люция начала напевать какую-то мелодию, постукивая ногой в такт. Мотивчик казался до боли знакомым, хоть я и не могла вспомнить.

Змеиная же королева будто вошла во вкус, и начала петь громко, не скрываясь от остальных. Глубокий бархатистый голос привлекал внимание. Даже Бумфис оторвался от созерцания пропасти и оглянулся на нее. Поддержав свою женщину в этой затее, он тоже начал подпевать, приближаясь к нам. Затем песню подхватила Дофа, чья громкость голоса привлекла всеобщее внимание. Герэнды наблюдали за этим равнодушно. И вот хор из десятков голосов пел эту песню, слов которых я не понимала, потому что это был древний язык. Но мелодия вызывала трепет.

И вдруг я вспомнила, почему мне это показалось знакомым. Эти ритмичные похлопывания по земле, замаскированные под песню. Умно, Люция, очень умно.

Точка невозврата почти достигла положенной позиции. Это ощущение витало в воздухе, его чувствовали все. Воображаемые часы тикали с громкостью раскатов грома. Внутренние чувства были натянуты до предела. Все прямо кричало, что сейчас случится неизбежное.

Из пещеры прозвучал взрыв, а затем женский голос, усиленный перчаткой, прокричал:

— В атаку! Убейте всех!

Я вскочила на ноги, как пружина и сжала руку в кулак, формируя сгусток плазмы. Но Бумфис и Фаир оказались быстрее. Несколько снарядов просвистели мимо меня. Угодили в цель только два, и стан врага уменьшился на двух герэндов.

Два океана смешались в бурлящем потоке из криков и выстрелов. Разобрать, где свой, а где чужой было несложно. Герэнды в своих белых фраках были в проигрыше. Я стреляла скорее наотмашь, чем на поражение, потому что адреналин в крови зашкаливал и сосредоточиться на цели было сложно. К тому же сражение повернуло в крайне странную сторону: герэнды сражались с герэндами.

— Какого... — удрученно проговорила я, предварительно спрятавшись за ствол ели. И вовремя — мимо со свистом пролетел сгусток плазмы.

Что-то задело мою ногу, отчего я подскочила на месте, прикрыв ладонью род, сдерживая крик. Огромная черная змея, отлично лавирующая между сотнями ног, ползла прямо к обрыву. У этого воина была особо важная задача: устранить матку этого улья.

Я совершенно не понимала, что происходит. Как Бумфис и остальные отличают, кого убивать, а кого нет?

Тряхнув головой, отогнала навязчивые мысли прицелилась. Легкая отдача и снаряд угодил прямо в спину герэнда, схватившего Офелию. Рядом послышался оглушительный треск. Я обернулась и обомлела: огромное дерево стремительно валилось прямо на меня.

Я не успела даже испугаться или хоть как-то среагировать, как что-то мощное врезалось мне в бок и отбросило в сторону. Придя в себя, я заметила незнакомца в красном плаще и в такого же цвета маске на лице. Он словно издевался над всеми, сделав из себя мишень. Было нечто мистическое в этом «красном» незнакомце — словно капля крови, он виртуозно вальсировал между вражескими рядами, выкашивая герэндов, как надоедливый пырей. Я с замиранием сердце следила за каждым взмахом сабли, и не могла не признать, что он владел ими так же искусно, как и Аргес. Опасные взмахи стальных перьев тускло поблескивали от вспышек плазмы, но всегда попадали в свою цель.

Странный незнакомец привлек к себе всеобщее внимание, но тинаанцы сориентировались быстрее. В рядах же противника творился хаос. Я не знала, кем был этот красный мститель, но мысленно молила вселенную, чтобы он был на нашей стороне, потому что очередной подставы я бы не выдержала.

Внутреннее чутье заставило сосредоточить все свое внимание на обрыве. За ним уже никто не следил, и если этот внезапный незнакомец продолжит удерживать все внимание на себе, то я смогу пробраться туда незамеченной.

Оббежав поваленное дерево, я спряталась за очередным стволом. Шуршащие под ногами змеи и свистящие над головой заряды затрудняли передвижение, но меня бы уже ничего не остановило от намеченной. Я сама не знала, зачем туда продираюсь сквозь кусты, рискуя получить несколько лишних отверстий в теле. Но я должна была. Даже если это будет последнее, что я сделаю.

Пригнувшись и вжав голову в плечи, я начала продвигаться к своей цели короткими перебежками. Адреналин подстегивал, и я была готова с разбега прыгнуть прямо с обрыва, что, само по себе было неразумно.

Но в миг я словно напоролась на невидимую стену: за край обрыва ухватилась рука, облаченная в белую перчатку. Затем вторая, облаченная в механическую перчатку. И спустя мгновение пред моими глазами предстал Аргес. Это был первый раз, когда мы столкнулись взглядом за столько времени.

Миг единения длился мучительно коротко. Я пыталась увидеть в его глазах ответы на все страшные вопросы, что меня терзали. Я пыталась больше не обманываться, но все равно отчаянно искала ту искру, которую видела в его глазах раньше. Аргес стоял напряженно, словно боролся сам с собой.

— Сэт...

Он прочел это по моим губам. Он понимал, что я так и не смогла его отпустить, хоть тогда ночью он со мной попрощался.

— Пожалуйста, — взмолилась я.

За выступ ухватилась еще одна рука. Но я боялась отвести взгляд или даже моргнуть, чтобы не потерять эту призрачную нить, которую, возможно, я сама себе придумала.

— Тайр Инн...

Я видела это. Услышала на интуитивном уровне. Что-то внутри екнуло, а потом рухнуло в обрыв. За спиной Аргеса появилась слегка потрепанная Зорин. И его лицо вмиг ожесточилось — на лбу вздулась вена, скулы заострились, а пальцы с остервенением отстегивали перчатку. Альфа наступал на меня, грозя раздавить под своими габаритами, и в этот раз угроза была реальной. Поневоле я попятилась, но по закону жанра споткнулась и упала, вспоров руку об острый сук. По коже заструилась горячая кровь, но боли я даже не почувствовала. Я ничего не чувствовала, кроме страха. Из-за него темнело в глазах, а вокруг кружили назойливые блестящие мушки.

И он сорвался с места. Я взвизгнула и рухнула на спину, крепко зажмурив глаза. Но на меня лишь посыпались сухие веточки и песок.

— Убить его! — заверещал кто-то.

Выждав для верности еще секунду, я открыла глаза, и резким выпадом перетекла в сидячее положение. Зорин придерживалась ствола ели и тяжело дышала. Ее трясущаяся рука указывала куда-то мне за спину. Поднявшись на ноги. Я охнула от острой резкой боли, но тут же затолкала неприятные ощущения подальше. Внутри кипящего сражения нет места для жалости к себе, даже у столь малодушного человека, как я.

Но когда я оглянулась, то вскрикнула против воли.

По лесу, чередуясь с деревьями, словно грибы после дождя, возвышались ледяные статуи в человеческий рост.

— Что за... — озвучила мои мысли Зорин.

Белый вихрь, что ворвался в самый эпицентр, сражался спиной к незнакомцу в красном плаще. У них сложился отличный тандем, которой никто не мог разорвать. Незнакомец перекинул Аргесу одну саблю, и теперь они были на равных. Ну почти, отличала их только одна небольшая деталь: рука Аргеса, покрытая коркой льда.

Та самая рука, которая превращала все в самый дорогой металл в Неоленде. Та самая рука, которой он отбился от банды отступников. Та самая рука, которая почти его убила. Люди умирают, когда в их сердце попадают посторонние предметы.

— Ты... ты гнусный мерзкий интриган! — прорычала Зорин, продвигаясь в самую гущу событий.

Она не видела меня. В этом было мое преимущество. Этим нужно было воспользоваться, иначе я никогда не прощу себе упущенной возможности.

— Я верила тебе... верила, как никому другому.

Она подобралась еще ближе, но внимание на нее обращали только герэнды, которые пытались случайно не задеть своего Императора, что подтвердило мою догадку об улье.

Зорин наставила на Аргеса перчатку. Меж стиснутых пальцев начал поблескивать сгусток плазмы. Моя спина в тот же миг покрылась холодным потом. Я не успевала ничего сделать. Стрелять с такого расстояния было опасно, потому что ненароком можно было попасть в кого-то.

— Ты умрешь за свою ложь! — прокричала она.

Это произошло молниеносно. Один из герэндов схватил Императора и отдерну ее руку в сторону. Заряд просвистел между деревьев, чудом не задев никого и подорвал ежевичный куст.

— Что ты делаешь, собачий ты потрох?! Я твой Император! Отпусти меня немедленно! — Завизжала Зорин, пытаясь вырваться из хватки. Но держащий ее герэнд пнул брыкающуюся девушку по ногам, и ее колени подогнулись.

Он держал ее за шею и волосы, абсолютно игнорируя десятки направленных на него сверкающих плазмой перчаток. И случилось то, чего я точно не ожидала: часть герэндов перенаправили свое оружие и взяли под прицел остальных белых воинов. Люди расступились, пропуская к полю боя очередного персонажа. Персонажа, которого я точно не ожидала увидеть.

— Здравствуй, дочка. Или же мне величать тебя Ваше Величество Император?

Иронично, что этот человек сам себя окрестил «врагом» — тем самым словом, которое Зорин пообещала искоренить из речи.

И Имперская выдержка дала трещину.

— Папа... — всхлипнула она.

Мужчина медленно подошел к ней, но не стал опускаться до ее уровня, предпочитая смотреть сверху.

— Любимое мое дитя. Мой свет, мои глаза и руки. Мое все. Что же с тобой стало? — горестно вопросил он.