Когда криминал охватывал Соллефтео, все окружающее застыло в непонимании, после трепетало от крадущегося страха, затем, вынырнув из крови и интриг, вспыхнуло огромным пламенем, от которого исходил смертоносный дым, обжигающий до костей. Над страной встала кровопролитная война, что в итоге уступила место диким и жестоким зверям. Сообщества учиняли разгром и страдания, отбирая жизни, хороня под жирной землёй справедливость.

Наскоро сформировавшаяся Резервация пресекла жесткость бандитов. Когда на верхушку криминала ворвался Винсент, мужчина немедля прекратил цирк, что рьяно устраивали до него. Он и боссы крупных сообществ подписали договор, Резервация тем временем забрала к себе половину солдат, совсем юных, но безжалостных. Сообщества клялись защищать город и жителей, но втайне продолжали бороться за первенство.

В городе, хоть через кровь и потери, но поддерживался хрупкий баланс.

В скором времени распространился слух о высшей организации, которая, заламывая руки сообществам и Резервациям, брала вверх над управлением города, через источники и людей, что были внедрены в круги криминала. Это не очень понравилось сообществам, в результате чего разгорелась новая война, за которой легли десятки жизней.

Дабы вновь надеть кандалы на бандитов, Резервации решили проводить советы, после которых принимались решения в отношении сообществ. Однако в какой-то момент Южная Резервация отдалилась от напарницы, но она продолжала выполнять обязанности.

Сегодня созывался совет директоров. Анна ждала в машине, когда Густав спускался по ступеням, накидывая чёрный пиджак. Внизу стояла Мэриэл. Грустно улыбаясь и держа книгу, она подошла к мужу, чтобы поправить ворот.

— Почему-то я не вижу Панкраца. Он не возвращался? — мужчина поправлял запонки.

— Он дома. Ребенок отказался от завтрака. Совсем не выходит.

— Дорогая, ребенку двадцать лет, — он глубоко вздохнул. — Я поговорю с ним. До свидания.

— Удачи!

Она поцеловала его в щеку, выйдя вместе с ним на улицу, женщина села на качели, открыв книгу. В мыслях кружился образ бледного, отрешённого сына, который отказался от разговоров и ушёл в комнату с концами.

Панкрац спал каких-то три часа. Сон не подступал к нему, а он и думать забыл об отдыхе.
Ещё в машине он ощущал липкую кровь на руках, что будто обжигала, затем сковывала и обрубала пальцы. Юноша долго простоял под горячим душем, наблюдая как кровь стекала по телу, растворялась до бледно-розового оттенка и блуждала по плитам. В комнате Бакст мертвецки лежал на кровати, то ходил из угла в угол, то замирал у окна. Утром, когда в дверь постучала прислуга, он отказался выходить, зная, что может встретиться с отцом.

Густав подошёл к машине, открыл дверь, сел и выехал со двора. Тем временем Панкрац смотрел на него сквозь окно. Чёрные глаза ядовитым взглядом провожали машину, внутри которого сидел отец.

Зал, что расположился на третьем этаже, наполнялся людьми. Вокруг большого продолговатого стола собирались директора, в классических костюмах или в белых халатах, некоторые в сопровождении помощника, как Густав.

Поприветствовав друг друга, прозвучал чуть слышный трезвон. Гендиректор, чуть пухловатый мужчина с проседью в каштановых волосах, махнул рукой:
— Начнем, — он кивнул. — Итак, с нашей последней встречи прошло четыре месяца, но внезапная война между "Лозой" и "Чёрной Луной", а так же контрабанда, члены которой были схвачены, вынудили открыть совет снова. Мы должны решить, как усмирить наших врагов.

— Усмирить? Да мы как минимум должны взять их под арест. Кто такие эти боссы без своих солдат? — вскричал в нетерпение один из директоров.

— Вы не понимаете, — вмешался другой. — Помимо солдат за ними стоят подручные, капореджиме, консильери, которые в сотни раз хитрее и изворотливее своих подчинённых. Даже детские дома...

— "Лоза" давно передала детдом Южной Резервации.

— Коллеги, давайте успокоимся, — вмешался гендиректор. — Я бы хотел послушать исполнительного директора, Дюка Хелмана. Пусть он объяснит нам в каком положении мы находимся.

Охранник замертво повалился на землю, когда к нему приблизилась банда огромных и беспристрастных мужчин, которые спокойно прошли в Западную Резервацию.

Дюк Хелман информировал директоров:
— В последнее время экономика значительно подрывается. Рынок ухудшился: спрос поднимается только на оружия, наркотические вещества и молодых людей. Нас считают отсталым государством, но с огромным выбором наркотрафика, которым пользуются сообщества. Безработица в городе растёт с невероятной скоростью, люди предпочитают съезжать с этих мест, а некоторые идут к сообществам.

Двое мужчин остались у входа в здание, остальные трое прошли вперёд. Доктора и работники замирали при виде гостей. Те стремительно поднимались по ступеням. Добравшись до заветной двери, один из них с грохотом раскрыл ее. Пришельцы тут же подняли "тавор", нацелив их на ошеломлённых директоров, которые хотели было вскочить, но дуло оружий притупило реакцию.

Когда в кабинет вошёл третий, Густав, побледнев, встал на полусогнутые ноги, с приоткрытым ртом. В глазах Бакста читался непримиримый ужас.

Перед ним стоял его некогда названный сын. Взрослый, с безэмоциональным лицом, он всех вонзал осколками льда, что исходили из бесцветных глаз. Дизель Бакст высился над директорами, точно Бог. Его огромная, мускулистая фигура обещала размозжить любого, кто встанет у него на пути.  Грязно-синий костюм, под пиджаком которой виднелась серая рубашка, была укрыта темно-багровым кожаным плащом. Волосы, еле заметного красного оттенка, на одной стороне были причесаны набекрень, а другая часть волос густыми локонами рассыпалась над глазами.

Все его тело и внешность дышали мраком, которым он норовил накрыть всех.

— Добрый день, — чуть опустив голову, но не сводя убийственных глаз с гендиректора, проговорил Дизель.

Панкрац, снедаемый глубоким переживанием, быстро спускался по лестнице. Он спешно поправлял наплечную кобуру, которая слабо зафиксировалась на плечах. В голове творился сумбур, вихрь обрывчатых мыслей безвозвратно проносился мимо глаз, из-за чего юноша не заметил матери, что вышла к нему навстречу. Сев в машину, Бакст рванул с места.

Дизель нашел для себя свободное место за столом. Директора не сводили с него взглядов, за которыми скрывалась густая тень презрения и страха. Он с самого начала уловил крупные, на миг опустевшие глазницы отчима. Он видел, как руки его немного дрожали, а окрас лица принимал мертвецки бледный цвет. Он понимал в какую пропасть столкнул отца, но названный сын намеревался окунуть мужчину на дно ада.

— В последнее время выходки Резервации лишают возможности рационально рассуждать, сбивая с пути все планы и приказы комитета. Сообщества пересекли границу, с этим разберусь я. Так что в ваших же интересах помолчать и постоять в сторонке.

— На нашей совести охрана и жизнь жителей города. Сообщества не могут взять столь большую ответственность, ведь именно они распространяют...

— Я не стану повторять дважды, — встал из-за стола Дизель.

Гендиректор зло насупил брови. На висках пульсировала жилка, он был готов вышвырнуть наглеца, но у него не хватило бы сил даже сдвинуть это изваяние.

— Прошу прощения, — все же сказал мужчина. — Это решение комитета? Мы можем связаться с ними и обсудить принятое решение?

Дизель смотрел на мужчину свысока так, будто бы перед ним стоял ребенок, который задавал до смеха глупые вопросы. Холодное выражение лица точно ожило, брови его сошлись на переносице, а лиловые губы растянулись в широкую улыбку, где виднелись клыки.

Неожиданно сменившаяся атмосфера натянула нервы до предела. Директора заметно напряглись.

— Комитета отныне не существует, — Дизель осмотрелся. — Я правлю вами, я правлю сообществами. Есть я. Оговорки и возмущения не помогут – мои люди не потерпят отлагательств. Потому, господа, будьте рассудительны, не влезайте в дела, которые впредь буду вести я.

Он тяжело дышал, когда его взор лорнировал останки некогда дома. От деревянных стен, крыши, веранды не осталось ничего, кроме обугленных балок, копоти и разваленной машины, что стояла на сгоревшем газоне. Панкрац неуверенно шагнул вперед, не переставая искать среди гари признаки жизни. Юноша внезапно побежал к дому, он раскидывал черные, грязные доски, пинал ногами обгорелый мусор, огненный закат словно силился помочь загнанному в угол юнцу, освещая сгоревшую обитель.

Панкрац отбросил огромную деревянную доску, чем-то напомнившую собой часть крыши веранды. Парень замер до самой глубины своего существования, когда под ним оказался распластанный, почерневший скелет: в некоторых частях виднелась обтянутая, прожаренная до темной корки кожа. Тело лежало навзничь. Панкрац отшатнулся, стоило запаху коснуться носа он, пошатываясь и спотыкаясь, пошел прочь, не разбирая перед глазами ничего, кроме сгоревшей плоти. Телефон звенел, но парень не слышал. Он кричал.

Машина хаотично гнала по дорогам, подрезая, выскакивая на встречную, обгоняя. Соллефтео спустился к сумеркам, а он гнал и смотрел на дорогу пустыми глазами.

Айвен разливал содовую, когда Панкрац остановился у "Севера", сбросив вызов от Промпея. Бармен улыбался, наблюдая, как к нему приближается совсем чужой Панкрац Бакст.

Тем временем люди, что сопровождали Дизеля, выпустили половину потеряшек. Один из них тяжело кашлял, отхаркиваясь кровью, синие сплетения вен ясным контуром вырисовывались на шее, лице и руках, но он не уступал в звериной радости своим товарищам. Через некоторое время потеряшки забрели по углам города, дав клятву верности.

Хольгер смотрел в пол. Его невероятная чернота сливалась со мглой подступившей ночи, но глаза цвета изумруда отчётливо зияли, гипнотизируя. Но Генрих не поддавался. Его лицо источало такую ужасающую карму, что Блум все не мог поднять глаз.

— Как тебе в голову взбрело пускать мальчика на след? — прозвучал громогласный голос, из-за чего Хольгер чуть вздрогнул. — Видать твоей задние так и хочется сыскать приключений?

Босс "Чёрной Луны" сокрушительно вздохнул, расправив плечи. Будет муторно.

— Все не так плохо, как может показаться на первый взгляд.

Его заграбастали за ворот сквозь железные решетки прижав к холодным прутьям. Золото прожигало мужчину до пепла, яд, который испускал Генрих, тяжёлым воздухом окутал Блума. Генрих стиснул челюсть.

— Тебе не сдобровать, если ему удастся вернуть ублюдка. А что насчёт меня, моя казнь скоро свершится. — он приблизился, не моргая. — Город падёт, как всё, на чем он стоит и это будет твоя вина.

Генрих отшвырнул от себя босса к стулу, на котором мужчина еле удержался, переводя дыхание.

— Проваливай.

Бармен не спрашивал, что произошло, как он себя чувствует, может ли он – Айвен – помочь. Это не его проблема, не он потерял всякую надежду, не он подозревал во лжи близких людей. Айвен разбавлял виски с содовой, пока Панкрац дымил. К слову мужчина не переносил запаха табака, но вид юнца говорил за себя, и Айвен решил помолчать.

" Он ещё молод и проблематичен, ничего." .

Вокруг Бакста наседал пахучий туман, холодные пальцы прикасались к бокалу алкоголя, а парень продолжал прокрастинировать. Оболочка курила пятую сигарету и не реагировала на внешний мир, тем временем его внутренне "я" скиталось по городу, в поисках ответов, спокойствия и мужества, которое он, видимо, утратил.

Маринн мертва, Орфео убили, существует некое подобие ада – НОШ. Исходя из слов Генриха, об организации в корне знают все директора и боссы. Не значит ли это, что и отец знает. Знает. Он знает, где Дизель, но молчит, пока сын вешается со дня на день.

Рингтон телефона подействовал на юношу: он вздрогнул всем телом, заморгав, будто отходил от гипноза.

— Да, — Панкрац отвернулся, потушив бычок в пепельнице.

— Слушай сюда, желторот, — по голосу Бакст определил командира звена. — У "Севера" произошла потасовка. По словам очевидцев, трое вооруженных парней устроили беспорядок.

Панкрац подошёл к выходу, пока командир вводил кленапа в курс дела. "Вальтер" на месте.

— Попытайся приехать туда как можно раньше. Выведи их на контакт, тяни время, скоро прибудет подмога. Но немного: мы с ребятами работаем у моста. Сегодня долбанутых куда больше.

— Я все понял, командир. Я уже на месте.

— Желторот, торчал у "Севера" и не видел, что происходит?

— Не совсем.

— Работай, кленап! Тебя не яйца греть взяли!

У мотеля впрямь происходила потасовка. Трое совсем юных парней пыталась разобраться с молодежью, что ошивалась у здания. Один из солдат угрожал пистолетом, пока двое других обворовывали жертв, а в случае сопротивления ввязывались в драку. Они были чересчур наивны и неопытны, посему Бакст решил разобраться в одиночку, подкрадываясь из-за спины.

Бакст перехватил руку, высвободив от оружия и, прижав к себе спиной, заложил одну из рук под челюсть парнишке.

— Я кленап Западной Резервации, в целях вашего здоровья и справедливости прошу сдать оружие и пройти со мной.

Послышался смешок. Парни отвлеклись от жертв, и молодежь разбрелась кто куда.

— Мы только выбрались из ямы, а ты хочешь опять затащить нас назад?

— Для вашей же безопасности я прошу пересмотреть ваши действия. Вы занимаетесь насилием, хотя для таких молодых людей работа нашлась бы по достойнее.

— Кто нам это говорит? — закряхтел заложник. — Сам-то кем работаешь.

— Я пытаюсь спасти ваши жизни, отморозок, — зашипел в ухо Панкрац.

Вдруг один из солдат быстро вытащил пистолет. Бакст отступился.

— Выходит, напрасно пытаешься!

Парнишка был готов спустить курок, но получил мощный удар по шее. Он тут же отключился. Второй не успел заблокировать удар по лицу, пошатнувшись, руки вяло упали, но внезапно солдат полез во внутренний карман пиджака, как Промпей схватил его за волосы, всадив под грудь. Парень тяжело застонал и согнулся. Но не прошло секунды, как солдат вскинул голову и харкнул кровью прямо в лицо брюнета, который, сморщившись, выбросил еле стоящую тушу.

Пойманный Бакстом давно лежал в отключке от удара рукоятки. Он перешагнул парнишку, медленно подойдя к другу. Промпей недовольно бубнил, стараясь избавится от крови, от злости он чуть было не пнул солдата.

Панкрац достал носовой платок.

— Спасибо.

Промпей протер скулу.

— Не за что.

— Удачное стечение обстоятельств. Что ты здесь делаешь?

Они поднимали солдат, перетаскивая их к бордюру.

— Да так, — отвечал между делом Промпей. — Гулял по городу. Думал, зайти к Айвену, но тут ко мне навстречу понеслась толпа. Сначала посчитал, что они просто обдолбались, но оказалось парни шалят.

— Понятно.

Панкрац достал сигарету и "zippo". Нервы сегодня перенапряглись, голова гудела. Он желал провалиться в море, но, к сожалению, стоял на земле.

—  Я собираюсь домой, — к слову проговорил Панкрац. На данный момент парень ужасно остерегался компании Промпея.

— Понимаю, — брюнет кивнул. — И мне следует уйти прежде, чем приедут "уборщики".

— Да, ты прав.

Промпей чуть улыбнулся. Парень набрал воздуха и, обойдя друга, похлопал его по плечу. Панкрац не оборачивался.

С исходом каждого дня Панкрац, стоя у окна, думал о происходящем и с каждой новой минутой она его пугала и отталкивала, точно смертоносная чума. Он тонул во лжи, которая добиралась до концов жизни. Захлёбывался и давился ею, пока они наблюдали за ним, выкрикивали слова поддержки, еле удерживая злорадный смех. Среди них был Промпей, которому он некогда доверял все сокровенное. После пролившейся правды Панкрац ощущал мутное отвращение в отношение к парню, но Бакст неустанно подбирал иные варианты своего поведения. Однако мысли растворялись в гневе и обиде, которые толстыми корнями ухватились за вскипающее тело.

Он мысленно вычеркнул красным крестом всякое доверие к Промпею, но стоило парню появится на горизонте, как Панкрац бесконечное количество раз бросался в липкие, тягучие размышления. Он знал Промпея ни год и ни два, разорвать цепи, что сковывали их жизни, представлялось парню невозможным хотя бы потому, что Промпей всегда подставлял спину, вытягивал друга из самого дна. Панкрац не мог забыть все за сутки.

За солдатами приехали скоро. Панкрац решил поехать домой, дабы не встретить никого, с кем пришлось бы разлагольствовать до посинения.

Выходя из машины, Панкрац заметил, что у крыльца кто-то стоит, а во дворе припаркована неизвестная ему машина. Сигарета, которую парень достал ещё в салоне, полетела в урну у деревца. Свет фонарей освещал высокую мужскую фигуру, что показалась парню знакомой.

Синее пальто, золотая цепочка на шее, завитые на кончиках волосы. Лютер принял что-то от мистера Бакста, за которым стояла встревоженная при виде кузена Анна.

Капо обернулся к приросшему Панкрацу. Парень не мог выдать и звука: горло сжимал железный обруч, перекрывая воздух.

— Какого хрена происходит? — Панкрац медленно, пошатываясь, подходил к крыльцу, не веря глазам.

Линд недолго держал папку документов, мужчина закрепил ее внутри черного пиджака. На лице капореджиме не сияла привычная ухмылка. Оно источало абсолютную серьезность и холодную надменность, от которой у Панкраца бегали мурашки. Отец внешне ничем не отличался, кроме взгляда, что беспокойно бегал от сына к гостю. Он знал, что Панкрац не обрадуется, потому с большим трудом и скептицизмом дал согласие Линду встретиться дома.

— Сынок, послушай меня, — поднял руку Бакст-старший, предвидя ход событий.

— Что за шуточки? — закричал Панкрац. — Что он здесь делает? Что вообще происходит?

— Крики и истерики не помогут, Панкрац, — более дружелюбно начал Линд.

— Заткнись на хрен! Мне вполне хватило того, что я видел.

— Тебе не понять. Я работаю на твоего отца.

Панкрац запнулся на полу слове. Его передёрнуло.

— Рано или поздно ты должен был узнать. Конечно, не в такой обстановке, но прошлого не воротить.

— Ты убивал людей, работая в Резервации?

— Мне было необходимо вытереться в доверие, чтобы собрать как можно больше информации для операции.

— Чт... О боже, да что происходит? — он посмотрел на отца, который никак не мог объясниться. — Ты один из директоров Западной Резервации и ты прекрасно знал о существовании НОШ'а?

— Мы пытаемся ограничить влияние НОШ'а, тебе ни к чему знать об организации, — вмешался Линд.

По щелчку, что будто спустился в голове, Панкрац со всей силой ударил капо по лицу так, что Лютер пошатнулся. Анна вскрикнула, подбежав к юношам, она попыталась успокоить Панкраца, но тот чуть оттолкнул девушку.

— Не лезь, сестрица! Ты тоже знала, вы все знали... А я, как идиот, бегал по кругу и все не мог разобраться в чем дело!

Парень быстро подошёл к отцу, ощущая ненасытную ярость, что сдавливала глотку. Мужчина не двигался, шумно дыша и не сводя глаз с взбеленившегося сына.

— Дизель, он там, среди них, не так ли? Ты ведь знал, где находится твой сын, но молчал? Даже не пытался вернуть его домой? Ты врал мне... нет, ты врал матери.

Панкрац прожигал отца взглядом, он желал окружить его тьмой, заставить почувствовать стыд и боль, что оставили глубокую рану на сердце юноши. Но лицо отца не менялось.

Бакст точно старался пристыдить скульптуру, каменную и бесчувственную.

Он встал в полный рост и обошёл Густава, намеренно задев плечом, после чего с грохотом закрыл за собой дверь. Но подобная преграда не остановила отца: мужчина буквально влетел в прихожую за сыном. Обоих встретила перепуганная Мэриэл, стискивая в руках Герцога.

— Он здесь? — повернулся к отцу Панкрац. — Мой брат в городе не так ли?

— Все не так просто, как ты думаешь, сынок. Даже если Дизель здесь, тебя лучше с ним не пересекаться.

— Я искал его пять лет, чтобы в итоге услышать от родного отца такое?  Я не маленькое дитя, так что не собираюсь выслушивать эту чушь!

— Хорошо, отлично, — Густав вцепился за руку, дёрнув ею. — Ты хочешь знать, здесь ли твой названный брат? Он здесь, в Соллефтео, но мы не знаем о его конкретном местонахождении, нам абсолютно неизвестно о нем! Некоторое время он служил послом и командиром самого мощного звена НОШ, но сегодня нам становится известно, что юноша зарезал комитет и присобачил всю власть себе. Ты это понимаешь? Дизель больше не тот мальчишка, которого ты знал, нет, он никогда им не был. Ты видел ту изнанку, которую он хотел показать, именно поэтому твоя голова, — мужчина постучал по виску обомлевшего сына, — не хочет этого признавать. Ты боишься правды, Панкрац, а это самое страшное, что может случиться с человеком. Я долгое время прятал тебя от него, я скрывал всей правды, ради тебя и твоей безопасности. Клянусь, сынок, я готов защищать тебя любой ценой. Не глупи, ради матери прошу...

Панкрац смотрел в самые глаза отцу. Тело прошибало нервной дрожью, он не мог поверить, принять крики отца, что точно лезвие разрезали воспоминания на тяжёлые кровавые ошмётки, тонувшие в глубокой темноте, в конце которого внезапно показался просвет. Но он ослеплял и испепелял, оттого Панкрац убегал от ярких лучей назойливой правды.

Он медленно покачал головой, из стороны в сторону, взглянув на мать. Женщина еле стояла на ногах, ее била мелкая дрожь, по бледным щекам скатывались слезы. Под впалыми, потухшими глазами, отчётливо виднелись фиолетовые круги. Он долго смотрел на продрогшую женщину, после неспешно пошел к лестнице, поднимаясь по ступеням.

Когда он поднялся на второй этаж, парень негромко произнес, глядя через плечо:
— Я не верю ни единому слову. Брат найдется и вернётся домой, обещаю.