Потеряшки в прошлом влачили нищенскую жизнь. Это были сорванцы, что сновали по улицам, работая на солдат теми самыми "птичками, что нашептали". Родители детей пропадали сумками на работе. Это если повезёт, так как в большинстве случаев родители были наркоманами, изрядными пьяницами, мелкими воришками, которым приходилось откупаться от кленапов и сообществ.

Себастьян рос с матерью-наркоманкой. Впрочем матерью ее было сложно назвать. Дни ее проходили следующим образом: вставая в полдень с пожелтевшего матраса, с грязными простынями, она шаг за шагом, цепляясь за каждые углы, пороги и косяки добиралась до ванной комнаты, откуда слышались стоны и шумные рвотные позывы. Мальчик тихо сидел в кухне. Она вперевалку доходила до гостиной – за подушкой лежал полиэтиленовый пакет с гречкой. Затем она сыпала его на стол, карточкой распределяла наркоту по поверхности зазубренного стола, после, свернув бумагу в трубочку, принималась за работу.

Проходя мимо обмякшего, изредка подававшего звуки тела, Себастьян на секунду-две останавливался над ней и взирал на тошнотворную картину, в которой он жил изо дня в день. В глазах не горел огонь ярости или обиды. Он глядел на гниющее тело с мыслью: "Опять...".

Она не занималась им. Казалось, женщина вовсе забывала о существовании сына, но когда горло начинало першить или пульт лежал слишком далеко от дивана, или шприцы заканчивались, она громко выкрикивала его имя.

Мальчишка обладал завидной коммуникабельностью, остроумием и жестокостью, из-за которого ребята теснее околачивались около него, а Себастьян без всякого зазрения принимал подарки и "долги", что ребята по слабее отдавали ему за разбирательства. Но безделушки и ела не занимали пустоту, которая пускала свои ветвистые корни все ниже и глубже, обрекая мальчика на погибель.

Отдушиной для него являлись драки за школьным двором с его заклятым врагом Лютером Линдом. Избить напыщенного сорванца никогда не удавалось, бой оканчивался в ничью, но когда Линд вгрызался в Себастьяна синими, пугающими глазами, мальчишка замирал и уходил прочь.

Вторым, кто мог согреть растерзанного одинокого зверька, был сосед, что жил на втором этаже чего захолустья. Высокий жилистый вдовец, не успевший завести собственных детей и бросивший ещё маленькую бандитскую банду, без лишних слов впускал Виклунда в дом, только спрашивая по дороге на кухню:
— Чай с молоком или без?

Он смотрел с мальчишкой телевизор, рассказывал о преступном мире, хотя был немногословен, и даже научил парочке приёмов. Мужчина кормил Себастьяна, поил, делил свою ванную для соседского мальца без брезгливости и скупости. Себастьян был для него тем самым сыном, которому не суждено было появится на свет, потому он отдавал ему все, что мог.

Возвращаясь домой, Виклунд остановился у дома. Из окон просачивались языки пламени, поднимался сгущающейся дым, люди хаотично расталкивали друг друга, бегали в разные стороны, стараясь потушить пожар, который мог перекинуться на дома. Он смотрел на пылающее представление пустыми глазами. Его лицо ничего не выражало, руки расслабленно лежали в карманах грязных брюк. Мама горела внутри, быть может, уже сгорела до острых костей, и он это знал не хуже остальных.

Себастьян остался жить, гонимый желанием сбросить бремя, которая, точно болото, засосала маму: он проснулся раньше неё, он позавтракал, выбросил пару "атомов" в окно, и пошёл в школу, пусть и не подготовленный, а она лежала в постели, постанывая и мучаясь, потому и сгорела в пламени.

Разбитые кулаки постучали по железной двери. Послышался щелчок замка, дверь раскрылась, перед ним встал Ансгар. Себастьян поздоровался и вошёл в квартиру.

Годы проходили один за другим. Бандиты возрастали в нечто большее, в городе творился хаос, уносящий за собой молодых людей. Себастьян бросил школу, он заинтересовался искусством и стрельбой, юноша устроился на работу, помогая с финансами Ансгару, а в свободное от работы время мужчина учил его стрельбе и элементам хапкидо. Виклунд не жаловался и не робел, пугало только состояние опекуна, который по непонятным причинам затухал на глазах.

Спросив у мужчины проверялся ли он у врачей за последний год, Ансгар, отхлебнув пива, ответил:
— Занимайся. Не люблю, когда отвлекаешься.

Себастьян работал грузчиком в небольшом гипермаркете. Было несложно, но за неимением людей, приходилось выполнять большую часть работы, однако с деньгами не поджимали. Порой, чтобы получить чуть больше средней зарплаты, приходилось развозить гречку солдатам и бандитам.

В один из вечеров, после работы, Себастьян возвращался домой. На улице было темно и только некоторые отсветы домов освещали ему путь. Не пройдя и половины дороги, как до его слуха дошли окрики и стоны. Он пригляделся в темноту у одного из заброшенного дома, откуда исходили звуки явной бойни, рассмотрев размытые силуэты людей. Он неторопливо зашагал к заброшке. Трое парней пытались справиться с одним юнцом, который ловко уворачивался от ударов, но все равно получал и не хило.

Себастьян обернулся по сторонам. Никого не было и он проклинал улицу.

— Вот чёрт.

Пятнадцатилетний подросток побежал на помощь. Ему очевидно попался самый юный из сей вакханалии, потому драка развязалась быстрая, но ущербная: парнишка с ноги врезал Виклунда по голове, но несильно. Пошатнувшись, Себастьян принял стойку и резким ударом в челюсть отключил противника. Неожиданно второй из них побежал на подростка с отборным матом. Себастьян успел среагировать, но упёршись спиной о столб, Виклунд сел на четвереньки м парень разбил кулак о бетон, зашипел. Себастьян сбил его с ног и зарядил ногой по лицу.

Тот самый юноша наконец сумел вырубить бугая благодаря арматуре, с которой он одним ударом всадил парню в живот.

Себастьян спокойно вздохнул, опустив руки, он хотел подойти к юнцу, но тот активно замахал, запоздало выкрикнув:
— Сзади, блядь!

Виклунд охладел. От резкого окрика он точно прирос к асфальту. Но он повернулся. Хватанули за шею, тряхнули, мерзкая режущая боль сковала все лицо. По всему кварталу прокатился надрывной крик. Громкий, пробирающий до костей, он оборвался и перешёл в завывание. Себастьян упал на колени, крича и всхлипывая, он зажал обеими руками левый глаз, сквозь пальцы сочилась горячая кровь, спадая на серые штаны и землю.

Он выл, изредка крича и всхлипывая, тело охватил озноб и дрожь. Из правого глаза, зрачок которого нервно бегал из стороны в сторону, скатились крупные слезы, окрасившись на подбородке в алый цвет. Его окатила жгучая боль, она перерастала в нечто больше, отчего ломило спину и шею. Он не мог выгнуться, продолжая стонать и подрагивать.

— Блядь, парень, погоди немного, — он почувствовал на спине чью-то руку. — Только не откидывайся. Потерпи, я сейчас.

— Чт... Что со мной? — Себастьян отнял ладонь, разглядывая кровавые руки, но что-то мешало взглянуть на конечности, что-то темное и что закрывало обзор левому глазу.

Подросток вновь ощутил страшную боль.

— Что со мной?!

Подросток стоял у пыльного зеркала от шкафа, в темной комнате, освещаемой природным светом, просачивающимся из окна. Он глядел на изуродованное лицо сквозь тошноту и презрение, что вырывались наружу всхлипыванием и скрежетом зубов. Единственный глаз сверлил бинты и лейкопластыри на левом глазу, которого более нет.

Одноглазый урод... Мерзость.

Он коснулся отражения, тыкая в бинты, что замуровали за собой половину лица. Отвращение разгоралось и бурлило в груди чем-то слизским, вонючим и смертоносным, медленно подплывая к глотке. Он пнул кулаком по зеркалу. По щеке пробежала слеза. Шмыгнув носом, подросток глубоко задышал. Он замахнулся и разбил осточертелое отражение вдребезги.

За ним стоял Ансгар, в дверном проёме, не решался потревожить парня.

Себастьян возненавидел себя с той возрастающей силой, с которой не замечаешь, как превращаешься в кровожадного зверя. Он не слушал мужчину и замыкался в себе безвозвратно, не давая и шанса на искренность. Он бегал из крайности в крайность: то разбивая лицо в мясо какому-то шнырю, то забиваясь в тёмные углы. Гнев взбешенного, оскорбленного зверя проглатывал существо подростка со всеми потрохами.

Неожиданная смерть Ансгара словно бросила Себастьяна его в ледяной океан, где он хаотично барахтался, тонул, но пытался вынырнуть, глотнуть воздуха, но тот оказался ядовит.

Ансгара убили из-за долгов, что он набрал у "Чёрной Луны". Мужчину застрелили и скинули в реку, точно отходы.

Похоронами занялся сосед, с которым Ансгар был в крепких дружеских отношениях, пропуская пиво за просмотром футбола, обсуждая между делом мальчишку. На похороны Себастьян не пошёл. Он прогуливался по городу, пересекаясь с солдатами, детьми, невзрачными людьми. Он как можно глубже вбирал воздух, курчавые волосы пружинились, на лице зафиксировалась медицинская повязка, что закрывала глаз.

Только среди этой незнакомой толпы он преспокойно вдыхал, шмыгал носом и незаметно утирал выступавшие слезы. На грудь ничего не давило, подросток не чувствовал себя виноватым, он вовсе не хотел впадать в истерику, отвлекаясь на лица, вывески и чуть улыбаясь.

Он не заметил, как добрел до пустующей квартиры. Сняв обувь, куртку, Себастьян тихо прошагал в зал, где никого не было. Телевизор отключен, поверх него до сих пор стоит китайский болванчик, диван, потёртый, с клетчатой обивкой, одиноко стоит напротив окна, сквозь задернутые шторы проходит бледный просвет пасмурного неба.

Комната, любимая Ансгаром, пустовала, растворялась в тёмных тенях и бесцветных бликах. Он прошел к центру зала, остановился, оглянулся. Ноги слабели, и Себастьян чуть было не упал, но в дверь постучали, отчего подросток вздрогнул.

Виклунд быстро вышел в коридор, молясь не встретить у порога друзей или знакомых мужчины.

Но в проеме стоял молодой человек, с амбалами за спиной, в чёрном тренче и блестящей цепью на шее, мирно улыбаясь недоумевающему хозяину

— Неужели я тебя нашёл! — парень протянул руку. — Знаю, прошло много времени, но я искал тебя, честное слово. А ты, похоже, никак не вспомнишь меня? Я человек, который обязан тебе глазом. Короче ты помог мне выбраться из жопы, поэтому я замолвил за тебя словечко перед боссом.

— Что? Каким ещё боссом?

Парень широко улыбнулся. Он подошёл вплотную к подростку, нагнувшись под стать, юноша зашептал:
— Я сынишка консильери "Лозы". Спасши меня, он хочет отблагодарить тебя, дружок. Поехали.

Себастьян шагал по пятам юноши, не смея отстать, попутно разглядывая коридор, с красно-золотыми обоями, высоким белым потолком, на котором висели хрустальные люстры. Они остановились у конечной двери, по обе стороны входа дежурила охрана.

— Погоди. Я позову тебя.

Юноша вошёл внутрь, оставив подростка в коридор. Стоя здесь, в роскошном особняке, он не успевал осмыслить происходящее. Все было отточено и обставлено исключительно по педантичному нраву, что Себастьян, живший в пыльной, темной каморке, с отсыревшей штукатуркой м скрипучими дверьми, не мог поверить в существование подобной красоты. Ладони потели и становилось неловко торчать среди великолепия в поношенной куртке, такими же ботинками, да ещё с проклятой неуклюжей повязкой. Виклунд стиснул челюсть.

Двери открылись и к нему вновь вышел сынишка какого-то консильери.

— Ну что, успел соскучиться? Проходи.

Себастьян тихими шагами зашёл в просторный кабинет. За массивным столом, из красного дерева, откинувшись на спинку кресла м сплетя пальцы на столе, сидел белокурый мужчина. Себастьян кротко вздохнул. Мужчина улыбнулся смущению гостя, встав и подойдя к нему, сложив руки за спину.

Винсент Али всегда отличался невероятной харизмой и хищническим взглядом. Он был красив и статен, высоким и широкоплечим, с холодным глазами, что упрямо взирали на собеседника. Худое, скуластое лицо, с тонкими очерченными губами, такими же бровями, которые прямой линией окантовывали глаза, внушало доверие, но с некой опаской.

— Здравствуй, Себастьян, — Винсент чуть улыбнулся, пожав руку немому подростку. — Прими мои соболезнования. Присаживайся, пожалуйста. Исаак рассказал о тебе, как ты набросился на солдат и спас его. Этот проблематичный мальчишка мне как сын, так что позволь отблагодарить тебя как следует. Притом, — Али, стоя напротив сидящего подростка, потянулся к лицу, погладив его по левой щеке, — ты поранился. Я не могу оставить это без внимания.

— Сэр... — Себастьяна прошибла мелкая дрожь, от которой голос срывался на шёпот. — Мне ничего не нужно.

Винсент жеманно улыбнулся, чуть принагнувшись. От него исходил приятный, лёгкий аромат хвои.

— В самом деле? А что если я скажу тебе, кто убил твоего отца? 

Себастьян дернулся, на секунду впившись взглядом в мужчину, он поникнул голову. Заметная смена настроя заняла Винсента.

— Я знаю тех ублюдков, что лишили тебя любви и ласки, так что ты сможешь отомстить им, не боясь о правосудии, так как со мной ты станешь сильнее, и я покажу тебе, на что ты способен на самом деле. Я возьму под свое попечение. Ну так, что? Себастьян, ответь мне, ты согласен идти со мной рука об руку?

Он дрожал, горел, задыхался, терялся и точно падал в пропасть. Он долго падал, ударяясь о скалы и выступы, но тут его поймали за руку, крепко. Винсент плавными движениями руки снял отвратную повязку с лица подростка, отчего тот стушевался, затем повел его к зеркалу. Виклунд смущённо глядел на свое отражение, пока за ним вновь не встал мужчина, ласково улыбаясь.

Он подставил повязку на левый глаз и аккуратно завязал его за головой, стараясь не задеть курчавых волос. Себастьян с замиранием сердца рассматривал новую кожаную, темно-красную повязку, что отныне украшала прекрасные черты лица, а не делала его нелепым.

Он медленно обернулся к стоявшему позади него мужчине. Окинул его затуманенным взором, от улыбки вновь пробежали мурашки.

Себастьян опустился на одно колено, сложив руки на груди и смежив веки до фосфенов.

— Да, босс.