Когда наступил закат, Энзо позвонил Амелии.

Когда Амелия взяла трубку, Олли готовился стать приманкой в плане освобождения.

Когда Энзо услышал ее голос, с его плеч будто убрали всю тяжесть этого мира.

Он словно вновь очутился в кафе и почувствовал запах картошки фри, вновь оказался с ней рядом и вдыхал запах свободы.

– Все хорошо? – девушка задала вопрос первой. На слове «хорошо» голос сорвался.

– Все хорошо, – также отвечает Энзо, кивая Нику, который пристально смотрит на него, понимая, что Энзо разговаривает с его сестрой, – Они живы. Мы живы. В хижину Патрийцы боятся заходить, твой отец куда-то пропал с подкидышами. Протестующих Патрийцы не трогают, в основном мы слышим крики с руганью и драки, но кое-кто нам здесь сообщил, что убитых нет. План, вроде бы, работает. Все. Я позвонил сказать, что твои братья и Шона живы. Если повезет, выберемся целыми.

Амелия вздохнула:

– Прошу, выберетесь целыми.

Энзо покачал головой, хотя она его не видит.

– Знаю, ты нарушила нашу договоренность, и ты сейчас не одна. Скажи пожалуйста, с тобой точно все в порядке и мне не стоит сообщать твоим братьям, что ты в очередной раз поступаешь так, как не велено? Каждый из них сейчас смотрит на меня с осуждением.

Это правда. Дэн, Ник и Виль разом подняли глаза, как только Энзо достал телефон. Суровее всех смотрел Ник.

Раздается какой-то фоновый шум. Помехи.

Амелия?

– Я просто очень-очень рада сейчас, что вы все живы. Оставим детали на потом. Нужно спасти подкидышей от моего отца. Он не собирается их убивать, но, кто знает, может он...

Олли, кажется расслышал то, что говорила Амелия и громко произнес:

Он просто испугался наступления протестующих и похищение подкидышей, вечное перевоплощение еще в разработке. Было несколько способов, но они были тщетными. Но, думаю, это вопрос недели. Он уже подобрался достаточно близко... – уже менее испуганно произнес мальчик.

Они с Амелией коротко попрощались. Энзо прочистил горло, готовясь вновь войти в роль Безустанного.

Положив трубку, Амелия поправила и так спутанные волосы, вдруг не зная, куда девать руки.

Демьян, Дрейк и Нина все еще задумчиво смотрели на телефон в ее руках. Энзо был на громкой связи, его голос слышали все. Знал бы он, что с Амелией сейчас целых три человека, и вместо того, чтобы смирно ждать их возвращения, она и ее внезапная приобретенная команда думают над способами избавления от Вечного Перевоплощения.

То, что не получилось ни у одного полуволка до них. В эту секунду она подумала – а не переоценила ли она свои силы?

– Они не трогают протестующих, – зачем-то повторила она сказанное Энзо, смотря на Демьяна.

После долгой паузы он ответил.

– Это хорошо.

Дрейк переводил взгляд то на Амелию, то на Демьяна.

– Может, телевизор включим? Посмотрим, что вообще говорят по новостям?

– Просто потратим время, – пожала плечами Нина, – Наверное, нам стоит продолжить поиски противоядия. Амелия, давай уже все расскажем Дрейку, иначе, мне кажется, он сейчас взорвется.

Дрейк начал энергично кивать. На секунду Амелии показалось, что у него сейчас оторвется голова.

– Она права. Я правда на грани взрыва. Раз уж впустили, будьте добры все рассказать. Тем более, я японец. Эти японские иероглифы на стенах Уолсена могут быть не единственными надписями.

Амелия переглянулась с Демьяном. Ей вдруг стало сильно не хватать ее братьев или Энзо. Она так привыкла опираться на еще чье-либо мнение помимо своего, что осознание того, что Демьян дает ей полное право делать выбор самостоятельно немного настораживает и пугает.

– Хорошо, – в итоге выдает она, – К тому же, кажется, я еще кое-что придумала... Может сработать. Садитесь все на диван. Никто не голоден? Нам предстоит большая работа, нужны рабочие головы.

– Я бы пожевал, – ответил Дрейк, – принесу что-нибудь с кухни.

***

Они смотрят на нее, как на сумасшедшую.

Спустя долгую и мучительную минуту Нина, удобно устроившаяся на диванчике с одним из дневников в руках, провозгласила:

– Амелия, ты хочешь сказать, мы должны вновь просмотреть все дневники Уолсена с самого начала в поисках этого самого зелья?

Амелия кивает. В надежде получить толику поддержки, она смотрит на Демьяна.

В его руках дневник, обмотанный зеленой кожей, на обложке множество царапин и непонятные надписи, нанесенные черными чернилами. Когда этот дневник листала Шона, она удрученно заметила, что надписи черными чернилами были на каждом уголке страницы. Они ничего не значили, просто набор букв. Шона сказала, что это психическая болезнь Уолли вмешивалась в ход его мыслей.

В глазах Лиса мелькает усталость. Он резко закрывает дневник, который только что читал. Так, что даже Дрейк подпрыгнул. Маска Лиса слетела, теперь Амелия видела ястреба.

Демьян был с Амелией дольше всех, и наверное, уже понимает, что убедить ее в обратном, когда она уже сделала выбор, достаточно проблематично и энергозатратно.

Он встал с дивана:

– Значит, теперь нашей задачей является пробудить воспоминания Дрейка о том, как его лишали волчьей оболочки? Ты уверена, что это вообще возможно и такой... такое зелье, существует?

– Оно существует, – Амелия не обратила внимания на нотки раздражения в его голосе, – Я немного разбираюсь в лечебных растениях Патрии. Знаю точно, что это возможно. Мой учитель в Патрии, Кларо, научил мне многому, и однажды он рассказывал, как с помощью зелья он пробудил у одного полуволка, проснувшегося от долгого сна, воспоминания о прошлой жизни. Тот полуволк совсем ничего не помнил.

– Кома, – сказала непонятное для Амелии слово Нина.

Демьян вновь сел:

Все еще не понимаю, почему нельзя хотя бы попытаться выйти на связь с родственниками Дрейка, в прошлом полуволками, и просто спросить у них, как они избавлялись от волчьей оболочки?

Дрейк выругался и ответил:

– Я повторил уже тысячу и один раз, мои родители, как только начались беспорядки в Патрии говорили, что японцам полуволкам абсолютно плевать на то, что там творится сейчас. Многие полуволки оттуда навсегда стали людьми, лишив себя второй оболочки. Они не хотят вмешиваться. Полуволки оттуда больше подчиняются не матери-природе, а законам судьбы. Они никогда не станут частью этого и уж точно не позволят внедрить практику по лишению волчьей оболочки в Патрию, в место, где большинство, судя по рассказам Амелии, будут согласны с приобретением волчьего тела навечно.

– Все же, нам уже известно, что не все полуволки будут согласны. Значит, альфа будет принуждать каждого Патрийца, либо промоет им всем мозги. Никак не пойму, какова его конечная цель, – Демьян потер лоб и вновь открыл дневник. За последние секунды он раз пять изменил положение тела.

Амелия подумала, что он, наверное, переживает за брата, хоть и не знает его. Демьян ни разу не спросил Амелию об Олли. Она помнит, как он упоминал его имя и помнит зависть к брату, ведь тому суждено было попасть в рай благодаря воспитанию среди священных земель Патрии.

Амелия не знала, как относится к подобной вере людей – Шона говорила, что все это выдумки, высосанные из пальца. Мол, люди сами построили свою реальность на одном единственном факте – Патрия, священная земля. Никаких подкидышей быть не должно. То, где был воспитан ребенок, не повлияет на то, попадет ли он в рай или нет. Сначала Амелию это обижало, ведь это означает, что и она, по сути – то, чего изначально быть не должно было. Однако сейчас глаза ее открыты, ей глубоко наплевать, кто она и откуда, ей все равно, чем она могла зацепить отца, что тот решил взять именно ее на удочерение, и ей абсолютно начихать на сомнения, попадет она в рай или нет. Человека определяют его поступки, до сего дня Амелия не сделала зла, она лишь пыталась помочь все исправить. Злом был ее отец, который решил забрать власть себе.

– Амелия? Ты что-то хотела сказать?

Девушка подняла глаза от пола и наткнулась на терпеливый взгляд Нины. И правда, она ведь хотела ответить Демьяну, до того, как навязчивые мысли завладели ее сознанием.

Да... Я знаю своего отца. Всю жизнь он держался в тени моей мамы, Лейлы, которая была альфой до него. Она была мудрым правителем, которая поддерживала связь с людьми, однако несмотря на ее доброту, и видимо по причине нее, на племя были частые нападения охотников. Лейла боролась с ними, не причиняя зла людям. Но когда она умерла... мой отец отменил все законы, что были схожи с человеческими – убрал профессии у полуволков, возможность выходить в город когда захочется, отказался от учебников, принял исконно волчий образ жизни. До какого-то момента я думала, что он поступает верно, ведь в первую очередь полуволки – волки, а потом уже люди. Но со временем я поняла, что отец начинал сходить с ума от неописуемой злости. Он возненавидел людей за убийство его жены и хотел стереть все, что напоминало ему о порочном человеческом мире. Он так уверен в своей правоте, что старается убедить в этом все племя.

Амелия вздохнула, а потом, уже уверенней, продолжила:

– Так вот, к чему я все это говорю... Власть так долго была в руках Лейлы, Мальком воспринимался как ее дополнение. От его голоса ничего не зависело, он просто обладал статусом мужа Альфы. Его первым осознанным решением и приказом стало мое удочерение. Думаю, он был рад принять хоть какое-то решение самостоятельно. Лейла не возразила, приняла меня как дочь. Думаю, это и стало переломным моментом, когда отец... понял, что жаждет власти. И я стала его любимицей. По крайней мере, она часто так говорил.

Дрейк пристально смотрел на нее.

– Что? – удивилась Амелия.

– Да так, – пожал плечами Дрейк, – получается всего этого переполоха не было бы, не отдав тебя твои родители на удочерение в Патрию. Именно удочерив тебя Альфа понял, что такое власть. Ты запустила весь этот механизм.

Повисла тишина.

Конечно же, он прав, ей нечего возразить. Все и правда началось с Амелии, она должна была стать первым полуволком для опытов своего отца. Она всегда и везде была для него первой...

В конце концов, Демьян хмыкнул:

Ладно, – хлопнув себя по коленям, парень вновь встал, – Приступим к делу. Дневники сами себя не прочтут.

За чтением Амелия ощутила головокружение. Пришлось много раз моргать, чтобы привести фокус зрения в порядок.

Что там с братьями, что с Энзо и...

Стоп, почему она думает об Энзо, а не Шоне, например? Она тоже там, в опасности. Но почему-то мысли об Энзо выходят на первый план. Интересно, кто из волков укусил его? Они ведь так и не обсудили это. Энзо даже не говорил, как выглядела та волчица, подарившая ему странную способность. Если им удастся среди всех этих записей наткнуться на нужное зелье для возвращения памяти, а уже после вызволить из Дрейка знания об избавлении волчьей оболочки, сработает ли оно на Энзо? Кем вообще является Энзо?

Странно, что ее вот так тянет к нему, возможно, это страх неизвестности – запретный плод сладок. Единственный ребенок, перенесший укус полуволка и не умер. Были ли подобные случаи до этого? Является ли Энзо феноменом?

Она помотала головой. Хватит думать об этом. Амелия заставила себя сосредоточиться на пожелтевших страницах в дневнике с синей кожаной обложкой. Здесь тоже были непонятные пометки в уголках страниц...

Это натолкнуло ее на мысль.

– Вдруг, эти пометки что-то значат? – спросила она. Из-за того, что она уже достаточно долго не говорила, голос казался чужим.

– Думаешь, это какой-то шифр Уолсена? – пожала плечами Нина.

– Не знаю, может...

Она приподнялась. Да, конечно же! Криво, конечно, но это все почерк Уолсена. Постороннему глазу они покажется каракулями.

Дрейк подвинулся к ней и взглянул на страницу дневника.

– Кажется, язык древних половулков, – задумчиво произнес он.

– И еще что-то... – добавила Амелия.

Она перевернула дневник.

– Смотрите, это цифры и перевернутые анвийские буквы. Он смешал анвийский и язык древних полуволков. Причем написано все слитно, почти не разобрать.

– Как ты это заметила? Это же какие-то узоры, – нахмурился Демьян.

Амелия встала и прочла вслух:

– «Мои заметки по... – Амелия вновь перевернула дневник, – по возвращению...– вновь перевернула, – по возвращению памяти».

Она ахнула, когда удалось собрать предложение целиком.

Все так и было. Это оно. Ниже несколько раз было выведено имя «Шона». Наверное, Уолли из-за болезни начал ее забывать.

И жаждал все вспомнить.

– Пробуем? – развел руками Дрейк.

Читай ингредиенты, – кивнула Нина.

Они убедились, что все необходимое было в лаборатории Уолли.

Демьян и Дрейк отправились наверх, собирая все по списку, а Амелия с Ниной остались внизу, расшифровать дальнейшие записи, которые казались нескончаемыми.

– Расскажешь мне о том, как познакомилась с моим братом? – спросила Амелия спустя полчаса, оторвавшись от дневника.

Нина робко опустила взгляд. Кажется, она уже достаточное время смотрит на нее, изучая, и Амелия поймала ее с поличным.

– Это... очень долгая история. И я не знаю, необходимо ли обсуждать это сейчас.

Ее руки слегка подрагивали, она была похожа на трусливую овечку. Амелия нахмурилась. До этого момента Нина казалась ей просто стеснительной, но теперь, от взгляда Амелии она будто вся съежилась.

– Он мой брат и я имею право знать. К тому же, я уже доверилась тебе. Откройся и ты мне.

– Ну... кхм, – девушка прочистила горло и убрала прядь волос, чуть темнее по цвету прядей Амелии, за ухо, – Я встретила его в клубе. Очень странно, наверное, знаю, я не похожа на девушку, которая часто бывает там. Но у меня был день рождения, и я решилась пойти оторваться... одна. Я никого не приглашала праздновать, у меня была подруга, но она была чем-то занята в тот день, чем знатно меня обидела. Мне казалось правильным забыть обо всем и отправиться туда, все складывалось хорошо, я без проблем зашла в клуб, смогла даже заказать алкогольный напиток, воспользовавшись фейковым ID, и мне стало так... тепло на душе. Я забыла о том, что у меня никого нет и просто танцевала, танцевала, танцевала. Именно на танцполе я не заметила, что что-то было не так... рядом со мной танцевал парень, на которого я до этого момента не обращала внимания, но тут он резко падает на колени и держится за лоб, словно его голова раскалывается. Никто не подал виду, видимо из-за алкоголя. Все просто обходили его, кто-то даже не замечал, что под ногами валяется человек. Я опустилась к нему. Спросила, что с ним. Он лишь указал куда-то, я не поняла, куда, поэтому просто подняла его и направилась в общественный туалет. Там побрызгала ему водой на лицо, пыталась выяснить, как помочь ему, но он все не отвечал, только мычал, как вдруг... он перевоплотился. Стал волком на моих глазах. Я подумала, что сошла с ума. Я видела это. Видела, как рвется одежда и как горят глаза. Волк смотрел на меня не мигая. Я выставила руку вперед и молила не трогать меня. Он лишь смотрел, но было видно, что он борется с собой.

После этого, спустя минуту, он вновь стал собой, правда из-за того, что одежда на нем порвалась, он был обнаженным. Он представился Дэном. Попросил принести ему сумку со сменной одеждой, которую он оставил на барной стойке. Я принесла ему то, что он просил, и он начал извиняться. Он... заплакал, Амелия. Я никогда не видела, чтобы мужчина так плакал. Не знаю, что тогда на меня нашло, но я обняла его. Мы так и сидели на холодном кафеле общественного туалета, крепко обнявшись. Тогда, Дэн мне все рассказал. Рассказал о вас, о Патрии, о которой я до этого слышала только дурацкие слухи, в которые никогда сама не верила. Рассказал, что хочет натренировать себя находиться в обществе людей, хочет заставить волка внутри себя привыкнуть к громкой музыке, к шумным компаниям, к яркой жизни людей. Но волк всегда сильнее, и он сопротивлялся. Он также сказал мне, что слышит голоса... но не так, как об этом писал Уолли, он сказал, что способен слышать мысли любого полуволка, не прилагая особых усилий, и это сводило его с ума, потому что порой было сложно отключиться и выйти из чей-то головы. Этим он отличается от других полуволков.

С того самого дня, мы стали видеться в этом клубе постоянно. Каждый день. Обычно, он просто встречал меня и плакал. Я просто была рядом и обнимала его. Мы почти не разговаривали. Лишь спустя время он начал расспрашивать обо мне. Ну а что мне было говорить... Я переехала с России в Анвию, так и не завела нормальных друзей, но так любила Алиену, что под дулом пистолета не смогла бы покинуть ее. Да и на его фоне я просто счастливица, и мои одиночество, на самом деле, не такая уж и большая проблема. Дэн говорил, что со мной он влюбился в тишину, которая раньше казалась ему чужеродной. И мне было нечего скрывать, мне нравилось молчать рядом с ним, и нравилось говорить, когда у нас было настроение на разговоры. Мы поняли, что очень похожи. Оба притворяемся тем, чем не являемся. Он очень чувствительный, хотя носит маску спокойствия, а я тихоня, которая старательно желала казаться экстравертом. Спустя два месяца он признался мне в любви. Приносил мне цветы с земель вашего леса. Очень много рассказывал о вас и о своих страхах. Он так за тебя переживал, Амелия. Потом... потом мы начали очень много ссориться. Не буду скрывать, причиной тому была я. Мы стали видится реже, а когда виделись, Дэн был сам не свой. Вечно о чем-то думал и даже не смотрел на меня. Просто держал меня за руку, когда мы гуляли по вечерней Алиене, за несколько часов до его вынужденного перевоплощения. Меня это не устраивало. Знаю, он твой брат, но... Я не хотела, чтобы меня использовали, как способ оказаться в тишине и поразмышлять. Я, конечно, не болтлива, но это не значит, что мне бы не хотелось иногда говорить с любимым человеком. В общем, он что-то скрывал, и я понятия не имела, что. А потом случился ваш побег и... Конечно, я догадалась, что все это время он вынашивал план.

Когда мы встретились вновь, вы уже были в «У Уолсена». Он, как обычно, тихонько постучал мне в дверь вечером, чтобы мама не услышала. Я вышла к нему, и он мне все рассказал. О том, что нашел того парня... Безустанного. Известного преступника в Алиене, которого никто не видел в лицо, и который теперь известен мне как Энзо. И...

– И что, Нина? – подтолкнула Амелия.

– Не знаю, должна ли я это рассказывать.

– Я открылась тебе, а ты мне, помнишь? Все ради общего блага. Пожалуйста, расскажи мне, что было дальше.

Девушка тяжело вздохнула:

– Дэн услышал его мысли. Это казалось невозможным, ведь Безустанный точно не был полуволком. Но ему удалось, и он понял, что тот парень был чем-то... иным. Тогда-то он решил попробовать внедрить ему в голову свою идею. И все получилось. Но я все равно была зла на него, потому что он поступил ужасно. Неправильно. Он думал лишь о себе, и даже не посоветовался со мной. Действовал опрометчиво, хотя мы всегда с ним говорили, что контроль прежде всего. Он мог навредить семье. Я знала, что ты будешь в бешенстве, из его рассказов я понимала, какая ты по натуре. Тогда, он просто накричал на меня и сказал, что это из-за меня он поступил таким образом. Сказал, что хочет быть со мной и хочет спасти семью. Ему было все равно, каким именно образом он достигнет своей целей. Конечно, Безустанный мошенник и преступник, но он никогда никого не убивал, Амелия, и поступать так с его разумом... внедрить идею с поджогом домов невинных людей... Это кощунство.

Закончив говорить, Нина поджала губы и покачала головой, будто пожалела, что вообще открыла рот.

Амелия кивнула. Подвинулась к ней ближе, забрала дневник у нее с рук и сжала ее пальцы в своих.

– Мне жаль, что это приключилось с тобой. Жаль, что ты стала частью всего этого безумия.

Нина сжала ее пальцы крепче.

– Не жалей меня, Амелия. Я все еще люблю его. Я здесь, чтобы помочь вам всем и... просто быть с ним. Нутром я понимаю, что Дэн все еще хороший человек... человек. Не волк. Его волчья часть меняет его, он становится жестоким, его способность проникать в головы полуволков сводит его с ума. Он страдает, хоть и не показывает этого вам. Поэтому, я сделаю все, чтобы волк покинул его. Скажи и ты мне... Безустанный... то есть, Энзо. Он дорог тебе?

Амелия вспыхнула, но старалась не подать виду, что вопрос Нины застал ее врасплох.

– Почему ты это спрашиваешь?

Нина слегка улыбнулась. Ей очень шла эта легкая улыбка, она напоминала нежный цветок, что вот-вот расцветет. Наверное, именно эта хрупкость, но в то же время контроль, зацепили ее брата.

Ты сегодня часто упоминала его имя. И каждый раз с разными эмоциями – злостью, раздражением, переживанием. Знаешь как говорят – человек, вызывающий в нас бурю эмоций – это наш человек. Ну, точнее так говорила моя мама... Не знаю, насколько это правда.

Амелия засмеялась и покачала головой. Кажется, в первые за этот день. Нина одарила ее широкой улыбкой в ответ, но потом вдруг посмотрела на нее с нескрываемой искренностью. Амелия понимала, что сейчас Нина откроет свою душу до конца.

– Знаешь, Амелия... А я ведь знаю Каю. Скажу даже больше – мы дружили. Она оставалась у меня ночевать на какое-то время, когда вы оставались в кафе. Я пустила ее только потому, что знаю, что она связана со всем этим... А еще потому, что на следующий день после моего дня рождения она извинилась передо мной за то, что не смогла прийти, сводила меня в парк аттракционов, каким-то образом достала автограф моего любимого поэта, и подарила огромную корзину сладостей и прекрасное колье из белого золота. Сейчас, зная ее историю, я понимаю, что она скорее всего совершала что-то незаконное в день моего рождения с Энзо, и подарки, соответственно, украла... Но я все равно благодарна ей. Не будь всего этого, я бы не познакомилась с Дэном.

Амелия, вдруг подавшись порыву, обняла ее. Нина слегка опешила, но секунду спустя обняла ее в ответ.

Это ужасно, Нина. Эти двоя... Энзо и Кая... Они просто... – Амелия не нашлась, что сказать.

– Оккупировали нашу жизнь? – подсказала Нина.

Амелия отпустила ее и добавила:

– Именно.

– Они оба со странностями, но Амелия, хочу, чтобы ты знала – Безустанный и его напарница хоть и преступники и мошенники, но они всегда крадут только у непосредственно плохих людей. Раньше, когда они только начинали и по всем новостям крутили репортаж про хулиганов, они и правда совершали много мелких пакостных вещей, например рисовали на зданиях. Но потом, они стали своего рода... Мстителями, если их так можно назвать. Они охотились на педофилов, делали все, чтобы их посадили в тюрьму, крали дорогие машины у наркоторговцев, крали в ювелирных магазинах, владельцы которых были замешаны в приступных группировках. Они не такие уж и ужасные, Амелия.

Глаза Амелии расширились.

– Да, – кивнула Нина, – Многие их даже уважают. Думаю, поэтому полиция особо не заинтересована в их поимке. И все те жестокости, о которых возможно упоминал Энзо, на самом деле вызваны...

– Моим братом, – догадалась Амелия. Ее нужно было переварить эту информацию – почему Энзо и Кая никогда не говорили у кого на самом деле они крадут. Она почувствовала резкое желание поговорить с Энзо.

Ее вдруг осенило.

– А знаешь... Дэн был прав, когда сказал тебе, что с Энзо что-то не так. Энзо рассказывал, что его укусила волчица, когда он вышел на охоту со своим отцом, будучи ребенком. Потом его отец убил... И именно после этого... Стой, его ведь укусила волчица!

Нина непонимающе уставилась на нее.

– Он... Неужели... Нина, я знаю, что Дэн рассказал тебе все о Патрии, но мне интересно, знал ли он, смог ли он прочесть, какой именно была та волчица?

Почему, почему Амелия не думала об этом раньше? Все эти события, свалившиеся на нее, не давали поразмыслить над очевидным – кто была та волчица, что укусила Энзо, и которую в итоге... убили. И продвинет ли их это к пониманию полной картины происходящего.

– Дэн ничего не говорил мне об этом. Может, он что-то и знает, но я точно помню, что мы почти не говорили о Безустанном.

Амелия возненавидела себя за беспорядочный ход мыслей. Но мысль возникала внезапно, и она поняла... Если примерно сопоставить даты, все сходится.

Энзо с самых малых лет был близок Патрии.

Амелия вздохнула:

– Это очевидно. Лейла. Моя мама. Моя мама была той, кто укусил Энзо. И его отец был тем, кто убил ее после этого.

***

Шона закатила глаза.

Ей не нравилось притворяться, да и вообще из нее ужасная актриса, но и выбора особо нет. Вообще нет.

Хижина медленно отворяет свои двери. Энзо держит ненастоящий пистолет у виска Олли. Женщина хотела подбодрить мальчика – не успела. Она стала какой-то медленной и несообразительной. Виной тому долгое заточение, конечно же, но ей все равно не по себе. Стало даже как-то... страшно. Мать-природа, Шона никогда не думала, что ощутит страх когда-нибудь в своей жизни снова. Такое далекое и скрытое под навесом грез чувство.

Крики вдруг прекратились, как, в принципе, и ожидалось. Скрывать нечего – Шона переживала за людей и полуволков. Она чуть сама не накинулась на Энзо с кулаками, узнав о его плане создать суматоху для отвлечения. А теперь в ней нет никакого смысла – вместо того, чтобы избежать внимания, они притягивают его к себе.

Шона закрыла глаза, по глупости ожидая ощутить на лице лучи солнца, как только дверь хижины будет открыта, но закат давно прошел, вечер. Она и Запансы стояли позади главных преступников Алиены, и на секунду Шону это рассмешило: кажется, как будто недавно, все было совсем наоборот, и это Запансы были у руля.

Олли дрожит, даже со спины видно. Шона хорошо знала мальчика, он был чист от грехов, спокоен, уравновешен, несмотря на это мозг его не был до конца промыт страшными байками Альфы, по всей видимости.

Патрийцы на секунду забыли обо всех разбирательствах с Протестующими и уставились на бывшую хижину Кларо. Ступор захватил даже самих Протестующих – тот, кто бежал, замер на месте, тот, чей кулак собирался рассечь воздух – остановил его.

Все глядели на Энзо.

– Меня зовут Безустанный, – заговорил он, уверенно и громко, с легкой издевкой в голосе. Очень раздражающей, – И прямо сейчас, как вы видите, я держу пистолет у виска одного из вас. Одного из Патрийцев. Одного из подкидышей.

Шона должна была выглядеть испуганной, и если минуту назад она думала, что испуг изобразить для нее может быть проблематично, сейчас она думает, как же сильно ошибалась. Энзо Приц надел маску, которая давно не была на нем. Маску настоящего мерзавца.

Именно так вели себя охотники. Именно с такой безжалостью они убивали Патрийецев на этой земле, принимая их за волков. Кажется, Энзо сейчас как никогда похож на своего отца. Скорее всего, и тот был полнейшим ублюдком.

Парень вдруг разразился таким издевательским смехом, что Шоне вновь захотелось ему врезать.

Одна пуля – и он мертв. Досточтимый член племени. Чей-то сын. Чей-то брат. Нажатие моего пальца сейчас вершит его судьбу. Я могу оставить его в таком положении, или могу слегка надавить...

Вдруг послышался женский крик – кажется, Энзо продемонстрировал, что он имеет в виду. Олли сильнее вцепился ему в руку.

– Он же не убьет его по-настоящему? – тихо сказал Виль, – Да?

Молчание в ответ. Ник втянул воздух в легкие, посмотрел на Шону, но та помотала головой.

«Не вмешивайтесь».

Хотелось бы ей сейчас перевоплотиться и услышать их мысли. Успокоить их.

Кая повернулась к ним, словно спиной ощущая страх и негодование Виля. Но посмотрела она, как ни странно, на Дэна, кулаки которого были сжаты, а на лице застыло угрюмое выражение. Как-то не очень он справляется с эмоцией испуга.

– Не вздумай, – буркнула ему Кая и отвернулась.

Шона и Виль переглянулись.

– Как вы видите, все в моих руках, – Энзо продолжил, – У меня для вас предложение. Вы отпускаете нас, говоря вашему трусу Альфе, что мы сбежали. Или я убиваю его, и кто-то из вас лишается сына.

Умный ход. Протестующие женщины, те, что не могут найти своего сына, будут думать, что Олли может быть их ребенком. А Патрийцы ни в коем случае не захотят терять члена племени.

Две стороны будут в проигрыше. У них нет выбора.

Один из советников вышел вперед.

Гордитесь, братья и сестры, тенью своей.

Слова из древних писаний пуловолков заставили Шону поднять взгляд на говорящего. Конечно же, она узнала Дейзи. Бывшая подруга была тем самым советником, который по большей части просто соглашался с большинством. Тише воды, ниже травы. Когда Лейла была альфой, Дейзи была ее ярой поклонницей. Сейчас предметом ее восхищения является Мальком. Наверное, лишь люди со властью привлекали ее.

Когда-то, когда в Патрии царили закон и порядок, они были соседками по хижинам вместе с еще одной полуволчицей, Лили, которая была Человеком – выполняла роль переговорщика с людьми. Кто знал, что все обернется именно так. Дейзи станет ярой защитницей идей альфы, а Шона будет выступать за право выбора, хотя из них троих именно Шона мечтала стать советницей больше всего на свете.

– Гордитесь, братья и сестры, тенью своей, – вновь повторила Дейзи. Ее седые волосы приподнял ветер. Она была ее ровесницей, но выглядела лет на двадцать старше.

– Патрийцы – народ, который слишком долго терпел. Слишком много страдал и слишком много потерял. Позволь мне говорить с той, чье имя пока не порочно. Можешь держать оружие у виска этого мальчика сколько душе угодно, но говорить я буду не с тобой, а с бывшей советницей Альфы. Шона, прошу, выйди из тени.

Долго не размышляя, Шона сделала шаг вперед, оказавшись прямо на пороге хижины. Ее самолюбие позабавило, что некоторые советники все еще опускали глаза, как только встретились с ней взглядом.

– Не забывай, что среди нас сейчас обычные люди, – Шона напомнила, что упоминать о полуволках не стоит.

– Раньше тебе было все равно на это, – заметила женщина, усмехаясь, совсем как в старые добрые времена, когда они в шутку смеялись друг над другом.

– Времена поменялись, – холодно улыбнулась в ответ Шона.

– Странно... Ты сделала все, чтобы добыть себе звание советника, чтобы быть на стороне Альфы и защищать интересы племени, но так просто отказалась от всего этого, и ради чего? Ради того, чтобы стоять сейчас за спиной у жестокого молокососа, угрожающего убить одного из нас? Ради того, чтобы вновь быть пешкой?

– Моей целью было быть советником мудрого альфы. Вы все прекрасно понимаете, что Мальком не такой правитель. У Патрийцев, как у всех жителей Земли, должен быть выбор. Мальком решает за вас, а вы поддаетесь, как стадо баранов.

Последние слова женщина выплевывает с такой яростью, что Дейзи отшатывается.

– Любезности тебе не занимать. Жаль, что ты не была такой эмоциональной, когда умерла Лили.

Лили.

– Замолчи, Дейзи.

– Когда твой возлюбленный, Уолли, сошел с ума и сбежал из племени, ты молчала. Когда Альфа убрал профессии и многие законы из племени, ты молчала, – продолжала Дейзи, – когда наша подруга и соседка по хижине Лили убила себя, потому что не могла свыкнуться с новыми порядками и чувствовала себя в заточении в лесу, ты молчала. А теперь... теперь ты вдруг говоришь. Говоришь, что выбираешь мудрого правителя. Так почему же ты так долго терпела?

– Ты прекрасно знаешь ответ на свой вопрос. Я старалась подстроится. Как и вы все. Потом поняла, что Ник Запанс прав и тут все нечисто. Мальком даже особо не переживал о своих детях – его заботы касались только Амелии, и все вы понимаете, почему. А теперь прошу внимания на подкидыша Олли, жизнь которого висит на волоске. Вы можете продолжить слушать Дейзи, а можете сделать правильный выбор и отпустить нас. А может, даже, присоединиться к нам. Не будьте слепы. Откройте глаза. Навострите уши. Услышьте свой внутренний голос. Говорит ли он вам о том, что Мальком Запанс поступает верно? Согласны ли вы с его решениями? Готовы ли полностью отказаться от былой жизни?

Советники, члены племени и протестующие молчали. Их лица были каменными, ни одной эмоции, в отличии от Протестующих, глаза которых были наполнены страхом. Такой дисбаланс в Патрии давно не наблюдался.

– Он убил Кларо. И убьет всех, кто не согласен с ним, – выдохнула Шона, вглядываясь в лицо каждого.

Ну хоть искра понимания, хоть искра...

Пусто.

– Прошу вас, отпустите... – всхлипнул Олли. Лицо мальчика было пунцовым.

Так или иначе, на этот раз у Патрийцев не было выбора.