Добро пожаловать в племя Патрия, скрытое в лесу от глаз обычных жителей Алиены, подчиняющееся законам природы и установленным задолго до рождения Амелии Запанс правилам.

Нарушение любого правила подвергало риску каждого из ста шестидесяти двух членов Патрии. И вчера одно из главных правил – возвращаться в лес до полуночи – было нарушено. Амелией и ее старшими братьями.

Именно с этим осознанием проснулась Амелия, когда солнечные зайчики разбудили ее ранним ясным утром. Она сощурилась, потирая глаза, встала с кровати и принялась растягиваться. От вчерашнего бега болело все тело, а от представления, каким злым будет сегодня отец, сердце билось чаще. Амелия посмотрела на свою коленку. Лечебная мазь из аджувара, растения, что растет только на территории леса, быстро справилась с раной, и нога уже совсем не болела. Амелия подошла к деревянному туалетному столику в углу хижины, выдвинула единственный ящик и достала расческу. Прошлась ей по длинным светлым волосам и собрала их в пучок. Похлопала себя по щекам, чтобы до конца проснуться. Сделав глубокий вздох, Амелия покинула хижину. Пошла умыться в речной воде, которую они хранили в умывальнике для удобства, так как дорога до пруда была не короткой.

Дэн вчера повел себя совершенно не как настоящий бета. Сейчас, трезво оценивания ситуацию, Амелия поняла, что Ник был прав. Выходить в город, потерять счет времени – проступок крайней безрассудный, особенно для детей Альфы.

Лидерство Дэна никогда раньше не оспаривалось. Умного, рассудительного, мудрого, его с самого детства готовили на место правой руки отца, вождя Патрии, поэтому вчера Амелия всецело доверилась Дэну и не следила за временем. И это вылилось в то, во что вылилось... Все дети Альфы должны будут ответить за свое нарушение. Благо, Амелия была его любимицей, самой младшей в семье, самой послушной... До вчерашнего, конечно.

– Утро доброе, сестренка.

Отражение улыбающегося Виля отвлекло Амелию от размышлений. Она закончила чистить зубы, вытерла лицо полотенцем и повернулась к брату.

Волосы Виля в жутком беспорядке, под глазами мешки. Как бы он ни старался казаться беззаботным, беспокойство из-за предстоящего, вероятно, всю ночь не давало ему сомкнуть глаз.

– Не спалось?

Амелия делила с Вилем одну хижину, и он часто просыпался сразу после нее.

– Кто бы говорил, – ответил Виль, всматриваясь в ее уставшее лицо. – Пропустишь?

Амелия отодвинулась от умывальника, предоставляя возможность Вилю привести себя в относительный порядок.

– Пойду подышу. – напоследок она потрепала его по волосам, и с довольной улыбкой в ответ на его недовольное восклицание, покинула хижину.

Амелия поежилась от легкого утреннего ветерка, вдохнула чистый лесной воздух и прикрыла глаза — вот уж чего никогда не найдёшь в душном городе. На его улицах она почти задыхалась от едких запахов нефтепродуктов. К тому же, не стоило забывать, что каждое новое чудо техники давалось человечеству ценой уничтожения прекрасной окружающей среды.

За это Амелия презирала каждого человека вне Патрии.

И почему она согласилась пойти на этот чертов концерт вместе с Дэном? Она ненавидела столпотворения. Запах потных тел и алкоголя. Терпеть не могла громкую музыку. Но что-то ее подтолкнуло согласиться, и нет, не уговоры. Дэн никогда не настаивал на вылазках во внешний мир, знал, что ее это не интересует и интересовать не могло. Но именно вчера, Амелия сказала «да», — и к чему это привело? Цепная реакция событий. Они с Дэном на концерте в баре, Виль, которого никто не проконтролировал, в магазине для гиков, а Ник искал их всех.

Отец может даже запретить ей впредь выходить за пределы леса. Да и это, наверное, даже к лучшему. Все, что ей нужно, здесь, в Патрии. Образование Амелия получала в стенах хижины, она умела писать, увлекалась чтением художественной литературы, разбиралась в квадратных уравнениях и растительности Патрии, могла даже проводить некоторые химические опыты. Глупой ее не назовешь, так же, как и не назовешь таковыми ее старших братьев. Но нужны ли эти глубокие познания, если их судьба все равно предрешена? Дэн, Ник и Виль – полуволки, и им предстоит в один прекрасный момент навсегда лишиться человеческой оболочки, что в их случае делало образование бессмысленным. Ну а ей... Ей было уготовано стать такой же.

И она предвкушала этот момент, мечтала почувствовать эту силу.

Прошел ровно час после пробуждения, когда в хижинах раздались звуки утренней возни. Амелия мысленно настроилась. Сегодня Альфа при всех подвергнет суждению собственных детей.

Сидящая на пороге своей хижины Амелия начала привлекать заинтересованные взгляды. К ним она уже привыкла, но если раньше на Амелию Запанс смотрели с нескрываемым любопытством и даже некоторой опаской, как на драконье яйцо среди куриных, то теперь эти взоры были полны презрения. Народ начинал собираться. Все советники племени Патрия покидали свои хижины, чтобы присутствовать на вынесении вердикта. Мужчины и женщины — полуволки разных возрастов, — всего десять. Одеты они были, как и Виль после мгновенного перевоплощения вчера, кое-как. Одежда для них — лишь вещь, прикрывающая срам, не более. Амелии претило думать, что человеческое обличье все члены Патрии принимают лишь для того, чтобы свободно коммуницировать в ее присутствии. На этом настоял отец. Будь они волками, Амелия, и другие подкидыши, не имели бы возможности участвовать в процессе. Если волки и понимали друг друга – то подкидыши, те, кому еще только предстоит обрести волчью оболочку, не могли читать мысли.

Заметив приближающихся к ней Дэна и Ника, Амелия привстала и отряхнулась, скорее из-за волнения, чем из-за уверенности в том, что она испачкала джинсы. Старшие братья тоже делили хижину, но судя по тому, что шли они на некотором расстоянии друг от друга, не разговаривали они со вчерашнего дня. Амелия никогда не считала их похожими друг на друга, как это обычно бывает у единокровных братьев, но сейчас их лица были почти идентично суровы.

– Утро доброе, – поприветствовала братьев Амелия, стараясь выдавить из себя улыбку. Кажется, получилось, потому что Виль, появившийся на пороге, заметив ее хоть и фальшивый оптимизм, улыбнулся во все тридцать два.

Дэн и Ник мрачно кивнули, взгляд обоих остановился на советниках Альфы, мирно беседующих между собой на специально отведенных деревянных лавочках недалеко от хижины Альфы.

– Жду не дождусь, когда отец произнесет томным голосом «Я глубоко разочарован...», – прислонившись головой к стене хижины, произнес Виль.

– Может, в этот раз он скажет что-то иное, – поделилась предположением Амелия.

– Он всегда говорит одно и то же во время суда. – Дэн сложил руки на груди. – Но слова не имеют значения. Главное – то, какую эмоциональную окраску им придают.

Виль нахмурился.

– Значит, если я скажу «Амелия раздражает меня одним своим видом» таким же томным голосом, что и отец, это будет восприниматься как-то по-другому?

Амелия стукнула Виля по плечу, и он сделал вид, что испытывает неописуемую боль.

– Кончай придуриваться, – кинул Ник.

– Какие вы скучные, – поддержала Виля Амелия. – Чтобы избавиться от волнения, нужно хотя бы ненадолго позабыть о нашем положении.

– Боюсь, наше положение настолько плачевно, что я, вероятно, не забуду этот день никогда, – ответил Ник, задерживая взгляд на Дэне.

– Что? – вопросительный взгляд Дэна не заставил себя долго ждать. – Я не просил тебя дожидаться нашего возвращения. Так что ты мог бы и не присутствовать сегодня на вынесении вердикта.

Одна из лучших черт Дэна – избегание прямого конфликта. Он укажет на ошибку с возможным решением между строк, но никогда не осудит за сделанный выбор. Дэн считал, что советы – пустая трата времени.

– Серьезно, Ник, хватит ныть, – сказала Амелия.

– Его просто бесит, что он пожертвовал собой, – усмехаясь, выдал Виль. – Жалеешь о том, что подождал нас и влип по полной?

– Завались. – Ник закатил глаза, демонстрируя безразличие, но Амелия заметила, как сжался его кулак. – Вы прекрасно знаете, что я просто... переживал.

– Ха!

Амелия с Вилем прыснули, привлекая внимание некоторых советников. Да, их поведение было противоречивым. Но осознание того, что Ник Запанс способен на переживание, вызывало неконтролируемые эмоции.

– Не думал, что ты такая душка. – признался Виль, откашливаясь от прилива смеха. Таких приливов у него было пруд пруди. Младший из братьев Запанс постоянно находил повод вдоволь посмеяться. Даже в такие дни, как сегодня.

– Тише, – скомандовал Дэн, не глядя ни на кого из присутствующих.

Они прислушались. Дверь своей хижины открыл Мальком, их отец, их Альфа, их вечный судья. Все Патрийцы разом умолкли. Стало так тихо, что до Амелии даже донесся шелест кустарников.

– Направляйтесь в центр круга, – почти гипнотизирующим тоном громко приказал отец, едва его стопа коснулась порога.

Не злится. Хотя, конечно, притворяется. Эту характерную черту у него позаимствовал Дэн.

Дети Малькома Запанса послушно исполнили приказ. Внутри все сжалось – Амелия могла бы признаться, что ощущала даже некое предвкушение. Возможно, из-за того, что сегодняшнее событие в очередной раз докажет, что к Амелии относятся, как к равной. И она, несмотря на свой статус, обязана отвечать за последствия в той же мере, что и братья.

Деревянные лавочки хмурых советников замыкали ровный круг, в середине которого и остановились дети Малькома Запанса. Суд начался.

– Я глубоко разочарован, – начал отец, таким же томным голосом, каким его пару минут назад изобразил Виль, – что правила, установленные нашей многоуважаемой стаей задолго до рождения моего первого сына, по мнению судимых, могут быть нарушены.

Мальком оглядел советников, долго ни на ком не задерживаясь. Амелия чувствовала себя стоящей под огромной лупой, но отсутствие комфорта ее не беспокоило. Главное – постараться как можно искуснее изложить свою правду. Нет, врать она не будет – Дэн вывел ее во внешний мир, они и правда загулялись, но само слово «концерт» Амелия предпочтет опустить. Узнай отец, что они с Дэном тешили себя людскими развлечениями, слетит с катушек. Наверное, стратегии «неполная правда» будут придерживаться и братья.

– Опоздание – это риск, – продолжал отец. Единственным источником звука был его голос. Никто и никогда не смел перебивать Альфу. – Риск быть обнаруженными. Правило, о возвращении в лес Патрии до двенадцати часов, было установлено с целью обезопасить полуволков по всей Алиене. Однако, мои собственные дети вчерашним днем предпочли забыть о существовании данного правила. Нужно ли мне напоминать о том, почему возвращение до двенадцати часов так важно для таких, как мы?

Риторический вопрос повис в воздухе, но Амелия взяла на себя инициативу продолжить:

– В двенадцать часов происходит вынужденное перевоплощение. Полуволк становится волком, избавляется от человеческой оболочки и не может этого контролировать. Но, отец, я же не...

– Коль ты являешься членом племени Патрия, ты обязана следовать нашим законам, даже если не являешься полуволком, – перебил ее Мальком, не скрывая ноток гнева в голосе. Советники закивали, кто-то не скрывал презрения во взгляде. Вот теперь, Амелия и правда почувствовала себя неуютно. Не зная, куда деться от стыда, она впилась глазами в землю.

– Это моя вина, отец.Вышел вперед Дэн. Советники стали еще тише, сейчас тишину уже можно было назвать гробовой. Конечно, ведь говорит бета – правая рука, и по совместительству, старший сын Альфы. Даже если кто-то и таил ненависть к Дэну, на него не смели смотреть с укором. Амелия огляделась – многие советники почтительно опустили глаза.

– Вечером, я позвал с собой сестру с целью прогуляться за пределами леса Патрии, – говорил Дэн. – Но, несмотря на присущую мне бдительность, я потерял дорогу назад. Мы заблудились, и вернуться к двенадцати часам казалось невозможным, ведь я не имел понятия, где нахожусь. Я полностью признаю свою вину и прошу советников учитывать это при вынесении вердикта.

Коротко и ясно. Дэн заговорил первым, давая Амелии понять, какой версии «правды» стоит придерживаться.

– Мы принимаем ваше слово, Дэн Запанс.

Эти слова произнесла Шона, белая волчица, заставшая их врасплох у хижины. Сейчас она, как и все присутствующие, пребывала в своей человеческой форме. Странно, что Амелия заметила ее только сейчас – она выделялась среди остальных советников своими пышными волосами, которые никогда не собирала в прическу. Как бы Амелия ни старалась перехватить ее взгляд, Шона не поддавалась, она смотрела на Дэна и была единственной из советников, позволившей себе такую вольность. Но Мальком Запанс не замечал гипнотизирующего взгляда Шоны, он только кивнул. Остальные, в поддержку Шоны повторили ее слова. Амелия могла поставить что угодно на то, что ни один из советников, кроме самоотверженной Шоны, не мог решиться заговорить первым после слов самого беты, и все это время они дожидались смельчака, который возьмет на себя эту ответственность.

– Хорошо, – сказал отец. – Твои слова мы тоже учтем. Ник Запанс, мой второй сын, предлагаю и тебе изложить причину своего опоздания. И пусть сказанное тобой будет лишь правдой и только правдой.

– Я... – Ник прочистил горло, голос его прозвучал хрипло и неуверенно, но спустя секунду он взял себя в руки. – Да, отец. Я, как обычно, катался на мотоцикле по вечерней Алиене, в мои планы не входило опоздать и на минуту. Ровно в десять часов, я вернулся к лесу, но дойдя до хижины понял, что моих братьев и сестры нет на месте. Тогда я ринулся обратно, предчувствуя неладное. Я знал, что у них в запасе еще два часа, но нутром чуял, что творится что-то из ряда вон. Я остался...чтобы дождаться их.

Ник не поднимал своих желтых глаз на советников, чем в очередной раз подчеркнул различие со старшим братом. И советники не стали дожидаться конца его речи, хотя Амелия могла поклясться, что Ник хотел добавить что-то еще.

– Мы принимаем ваше слово, Ник Запанс, – сказал советник Кларо, походивший на старого мудреца из древних сказаний. Кларо в племени Патрия занимал еще и место учителя, отвечал за образование полуволков и подкидышей. По натуре своей он был добрым и отзывчивым, но Амелия знала, что он не пользовался должным уважением у Малькома. Отец, хоть и был достаточно образованным Альфой, выступал против обучения нового поколения полуволков. Им, по его мнению, стоило сосредоточиться на слиянии с природой, а не поддаваясь человеческой тяге к высшим знаниям, сделать это будет гораздо проще. Сама Амелия на этот счет не имела определенного мнения – ну, думает так альфа, и что? Решение-то выносит совет, а запроса на рассмотрение данного вопроса отец не выдвигал. Значит, полуволки и подкидыши имели полное право на обучение у Кларо.

Ник, поднявший глаза на Кларо после его вмешательства, удовлетворенно кивнул. Кларо вряд ли проголосует за суровое наказание, от этого осознания у Ника, кажется, отлегло от сердца.

– Виль Запанс, – громко огласил отец. По спине Амелии пронеслись мурашки. С каждым названным именем, тон отца становился все менее ровным. Это означало одно – потихоньку Мальком терял контроль, на который, по всей видимости, настраивался всю ночь после поисков своих детей.

Виль тоже это отметил, поэтому вовремя принял виноватый вид. Хотя, может быть, он даже не притворялся, а на самом деле ощущал себя не в своей тарелке. Амелия старалась расслабить его подбадривающей улыбкой, иногда она чувствовала потребность заботиться о нем, словно это он на самом деле был младшим из Запанс, но ее улыбка осталась не замеченной Вилем, зато привлекла внимание холодной Шоны. Та медленно покачала головой: ой, какое разочарование поведением единственной дочери Малькома Запанса, стыд и срам! Амелия подавила желание показать ей язык.

– Я... – Виль, прямо как Ник, заикнулся в самом начале. Но, по сравнению с вовремя собравшимся Ником, ему понадобилось долгих несколько секунд, чтобы приноровиться к анализирующим взглядам. – Я...

– Прошу тебя, Виль, сын мой. Пусть сказанное тобой будет лишь правдой и только правдой, – почти умоляюще произнес Мальком. Ключевое слово – почти. То было лишь притворство, чтобы заставить Виля обойтись без лжи.

Но мало кто знал, что младший сын Малькома способен на еще более искусное притворство. Несомненно, с использованием пирога из лжи, под кремом из присущего Вилю шарма.

– Отец, ты ведь знаешь, что у меня тяга к приключениям, – уголок губ Виля дернулся вверх. – И до сегодняшнего дня, я был предельно осторожен. Всем здесь известно, что мне нравится проводить время в городе. Я никогда не скрывал, и не буду этого скрывать, – До этого момента Виль глядел вниз, но теперь взгляд его был сосредоточен на дереве поверх голов советников. – Я заявляю совету... И, надеюсь, мои слова примут, как бы выразиться... С серьезностью. Простите, красноречивые речи не входят в мой список талантов.

На лицах советников проступили улыбки, кто-то даже издал смешок. Амелия оценила стратегию брата. Юмор – его инструмент.

– В общем, леди и джентльмены, а точнее полу-леди и полу-джентльмены, – продолжал Виль. – Я загулялся. Так же, как мой старший брат Дэн. Да, даже лучшие из нас совершают ошибки, но их не избежать... Главное – это то, что я полностью признаю себя виновным. Я – дурак. Прошу наказывать со всей строгостью. Только, если наказание не включает в себя порку. Это уже слишком, не считаете?

– Довольно ребячества, – провозгласила Шона. – Мы принимаем твое слово, Ви...

Но тут произошло немыслимое.

До этого момента, никто не смел перебивать членов совета, так как это было неоспоримым проявлением неуважения, а чтить великие умы советников необходимо было каждому представителю племени Патрия, правило даже не поддавалось огласке, а было само собой разумеющимся. Благодаря наставлению родителей, дети здесь росли с четким пониманием, что советники – ровня божественным существам, и относится к ним нужно соответствующе. Их решения определяли судьбы полуволков и подкидышей, они — голова Патрии, в то время как Альфа – шея.

Виль стал единственным на памяти Амелии полуволком, перебившим советника.

– Прошу прощения, я не закончил. – Ухмыляясь, сказал он.

Гнев Малькома нельзя было ни с чем сравнить, казалось, он был готов прямо здесь и сейчас разорвать сына в клочья за столь своевольную выходку.

Советники молчали. Им, как и Амелии, вероятно, хотелось посмотреть на то, что будет дальше. Старшие братья тоже не казались шокированными, хотя Дэн, судя по сведенным бровям, был недоволен. Возможно, даже взбешен, как и отец.

– Я заявляю, – продолжал Виль, как ни в чем не бывало. – Что желаю отречься от Патрии.