– На мотоцикле ты Алиену объедешь в два счета. Но так ничего и не увидишь.

Ник лишь повел плечом в ответ на ее замечание. По какой-то причине Шона считала нужным упрекать его за каждую попытку добиться хотя бы мизерных результатов поисков. Он привык игнорировать подобные замечания еще с детства. Единственным, кто заслуживал его повиновения, был отец. Остальные, не такие смелые, как Шона, тоже поначалу пытались поучать среднего сына Альфы. Надолго их, конечно же, не хватило. Ник старательно делала вид, что слушал. Но в итоге поступал по-своему. Точнее так, как хотел бы отец. Временами срывы все же случались, но вымещать гнев на порой чересчур самоуверенных советников было непозволительно в любом случае. Таково его неписанное правило.

Ника Запанса называли бомбой замедленного действия.

Он слушал. Впитывал. Терпел. Но потом взрывался. Видимо, контроль над собой – учение длиною в жизнь.

– Ваши комментарии бесполезны, советница Шона. Мне не сложно повторять вам этот факт снова и снова: я редко прислушиваюсь к чужому мнению, – спокойно ответил он, не сбавляя шагу. Черный мотоцикл, поблескивающий благодаря косому солнечному лучу в районе рулевого управления, дожидался его в тени невысокого дерева у главной дороги. Ник смотрел только на него.

«Так что идите куда подальше. Предпочтительно к тому, кого не раздражает ваше присутствие», – добавил он мысленно.

Естественно, вслух он ничего не сказал. Ник все же дорожил головой.

Шона фыркнула. Она позволяла себе подобное поведение вдали от круга советников. Было приятно временами сбросить непомерный груз с уставших плеч. Вынырнуть из пучины напряжения. Поговорить с кем-то без лишних церемоний. Даже с отцом Ник сохранял дистанцию. Шона, несмотря на наставнический тон и нескрываемую самоуверенность, позволяла ему нарушать правила субординации. Иногда своим рвением не советовать что-то напрямую она напоминала Нику старшего брата. Шона, как и Дэн, делилась субъективным мнением, которое считала неоспоримо истинным.

Мысль о брате заставила сердце сжаться, но Ник быстро потушил нахлынувшие чувства. С каждым днем унимать боль становилось все легче. Поначалу у Ника возникло неописуемое ощущение потери, будто ему отрубили руку. Лишили того, без чего он не представлял дальнейшего существования. Семья всегда была рядом. Как бы эти невежды не раздражали Ника, любовь к ним была негласной, честной. Ник не любил говорить о чувствах, и даже сейчас, появись братья с сестрой в лесу с раскаянием на устах, он не смог бы признаться в братской любви.

За эти дни он осознал, что Патрия стала невыносимо... тихой. В обычные дни Ник никак не проявлял свой характер, поэтому свыкся с ролью «молчаливого брата». Источниками звука обычно был Дэн, который падок на обучающие лекции, и Виль – прикол на ножках. А Амелия... Оставалась Амелией. Дерзкой, в каком-то плане мудрой и до определенного момента преданной. Что заставило ее сбежать с этими идиотами? Ник понятия не имел.

Его все еще настораживало то, что Шона протоптала отнюдь не короткий путь от хижин до главной дороги, ведущей к лесу, с ним за компанию. Его братья и младшая сестра вместе с тупорылыми преступниками вышли другим путем, через барьер, созданный Матерью-природой для людей. Это и не позволило стае нагнать их в два счета.

– И как никто его не угоняет? – задалась вопросом Шона, смотря на мотоцикл и прерывая его думы. Видимо, ее любопытство было искренним, но голос от этого не терял излюбленные ею приказные нотки. Будто бы каждый ее вопрос сию же секунду требовал четкого и удовлетворяющего ответа.

Ник проигнорировал ее и дойдя до мотоцикла привычным движением уселся за руль. Кто-то скажет, что в волчьей шкуре ощущения в разы лучше. Но от подобной езды Ник получал особую долю адреналина. Амелия часто спорила с ним о бесполезности выбранного хобби. Мол, он только загрязняет природу, идет против всего, что так трепетно выстраивало племя. Но Мальком позволил Нику иногда пользоваться человеческим приобретением, и Нику уже было наплевать, что там думали его братья с сестрой. Как бы абсурдно это ни звучало, благодаря губящей технике Ник делал много чего полезного. Без мотоцикла он бы вряд ли с успехом и в кратчайшие сроки добывал еду подкидышам. Без него он бы не смог так эффективно выслеживать отрекшихся по приказу отца. Поэтому мотоцикл – жертва во имя спасения. Бог ведь не выступает против совершения небольшого грешка во избегание иных, более тяжких?

– Я обернусь волком и буду следить за тобой издалека, – проинформировала его Шона и не дождавшись ответа, лишилась человеческой оболочки.

Вместо лисьих глаз, миндальной кожи и пышных черных волос, Ник увидел перед собой белого волка. Чем-то он походил на полярного. Такие обитали на территории Арктики. В городе члены Патрии старались не выдавать себя и не поднимать шума. Белый же волк наверняка привлечет лишнее внимание. Раньше Шона не была настолько безрассудна и не высовывалась, но после побега Дэна, Виля и Амелии... Все слетели с катушек, включая наимудрейшую советницу. Ей стало плевать на риски и опасность быть обнаруженной. Может, в ней проснулся материнский инстинкт, из-за которого она вела себя так опрометчиво? Как-никак именно она нашла маленькую Амелию у «моста» в день, когда ее оставили родители. Или Шона действовала как подруга? Ник ничего не смыслил в их взаимоотношениях. Порой Амелия и правда разговаривала с ней как с матерью, не скрывала, что нуждалась в совете в тех областях, в которых братья ей не были помощниками, а иногда обменивалась саркастичными фразами, когда отец и советники были вне поля зрения.

– Шона, отец поручил поиски только мне, если ты помнишь. Не думаю, что Альфе придется по душе отсутствие его любимой советницы.

Волчица фыркнула, почти как человек, и вильнула белоснежным хвостом.

– Может, у тебя есть какие-то догадки об их местоположении? Хочешь удостовериться в своих предложениях?

Шона молчала. Возможно, Нику только показалось, но в ее черных глазах мелькнул хитрый блеск. Словно она ждала, когда Ник сам обо всем догадается.

– Значит тебе что-то известно? – Он не смог скрыть дрожь в голосе. Сердце предательски забилось в учащенном ритме.

Она медленно кивнула. Ник вскинул брови:

– И конечно же, ты не хотела говорить об этом напрямую?

Голова волка вновь склонилась в кивке.

– Веди меня, – только и сказал Ник.

Шона словно только этого и ждала. Волчица сорвалась с места, со скоростью света обогнула дерево, под которым стоял мотоцикл, и вышла на главную дорогу. Нику оставалось только надеть шлем, завести человеческое изобретение, услышать приятный уху рев мотора и ринуться следом за полуволком.

Свист ветра и прилив адреналина не помешали разрастись непонятному горячему ощущению в груди. Надежда на скорую встречу? Страх перед неизвестностью? Ник крепче вцепился в руль. Шона бежала сбоку, не покидая территории леса, ловко маневрируя между деревьями и кустарниками, чтобы не дай Боже любопытный человеческий глаз не наткнулся на белую шкуру.

Нет. То была не надежда и не страх. Ник сделал глубокий вдох и прибавил газу. Ему стоило огромных усилий не закрыть глаза под шлемом.

То был панический ужас.

***

Энзо испытывал настоящий ужас каждый раз, когда становился свидетелем женских разборок.

Нет ничего хуже двух уверенных в своих силах женщин, переходящих на крики. С одной стороны – низенькая, но крепкая и жесткая Кая, с другой – худенькая, но высокая и ловкая Амелия. Обе в безудержном гневе. Обе убежденные в своей правоте.

В забегаловку «У Уолсена» наконец забежали несколько посетителей. Уолсен заставил своих гостей перебраться на кухню, чтобы не привлекать лишнего внимания мирных жителей Алиены. И теперь Энзо очень жалел, что не додумался убежать на второй этаж. Вместе с Дэном и Вилем он стал случайным наблюдателем Третьей Мировой.

По кухне раздавалось шипение масла и пение Уолсена. Благо, тот не оборачивался и не обращал на них никакого внимания. Кая и Амелия стояли в центре кухни. Кулаки Каи сжаты, губы Амелии растянулись в издевательской, провоцирующей улыбке.

– Я не стану это надевать, дурная твоя голова! – повторила Амелия, подходя вплотную к Кае. Энзо успел заметить, как сузились глаза его напарницы. Ей не нравилось чувствовать себя маленькой. Не нравилось, когда на нее смотрят сверху вниз.

До того, как в ресторан наведались посетители, Кая показывала Амелии форму, которую успел передать Энзо директор ее новой школы. По фейковым документам, Энзо приходился ей кузеном со стороны отца, единственным родственником в Алиене, и вся коммуникация проходила через него. Энзо стоило огромных трудов выглядеть подобающе. Татуировки пришлось скрыть под белоснежной рубашкой, а вечно растрепанные черные волосы зачесать назад, чтобы выглядеть перед администрацией школы не как восемнадцатилетний преступник, а как примерный сын богатенького папы. Теперь, миру он был известен как «Аден Руголос». Информация в интернете, благодаря его замечательным друзьям-хакерам, была успешно составлена в кратчайшие сроки. Аден — сын состоятельного нефтяного магната, а его кузина до определенного дня проживала в столице. Она переехала в Алиену после развода папочки с очередной женой. Как и предполагал Энзо, едва директор услышал упоминание о богатстве, без лишних вопросов принял Амелию в школу, даже не потребовав личной встречи. Впрочем, Амелия все равно на нее не явилась бы, Энзо старательно строил ей образ занятой и очень важной особы.

– У тебя нет выбора. В Нофр-хай все без исключения носят форму. Это поможет тебе слиться с толпой, разве не этого ты добивалась? – ответила Кая, понижая голос. Тон ее стал угрожающе-тихим. Плохой знак. Очень-очень плохой.

Энзо перевел взгляд на Дэна. Тот стоял со сложенными на груди руками и совершенно спокойно реагировал на происходящее. По слегка сведенным бровям Энзо понял, что Дэн уже достаточно долгое время разглядывает самого Энзо. Интересно, что именно его так удивило? Готовность вмешаться, если девушки пустят в ход кулаки?

Энзо не нравилось смотреть в глаза Дэну. Может быть потому, что радужки его отдавали золотом, напоминая хищные глаза волка. Такие же золотые глаза он успел разглядеть у напавшего на него Ника. Первые сыновья Малькома походили друг на друга только цветом глаз. В остальном в них ни за что не признаешь братьев, что слегка настораживало. Обычно у братьев всегда есть схожие черты в лице. Может, Ник больше похож на мать? О ней Энзо не смел зарекаться. Полуволки не давали повода спросить что-то о жене Малькома. Жива ли она вообще? Убита? Отреклась?

Подмигнув Дэну, Энзо повернул голову к Вилю, который молча сидел за столом и тоже наблюдал за происходящим. Энзо сел на соседний стул. Устал стоять на ногах. Голос Амелии звучал яростно и хрипло, ведь она кричала уже продолжительное время:

– Меня вообще кто-то спрашивал? Кто-нибудь хотя бы на секунду остановился и поинтересовался: Амелия, хочешь ли ты в Норф-хай?

– Тебя никто не спрашивает, потому что твоим ответом всегда будет «нет»!

– Вот именно, идиотка.

– Не смей называть меня так. Идиотку здесь из себя разыгрываешь ты, соплячка.

– Лучше всего было бы вообще не высовываться! Я могла бы затаиться у Уолсена, а не подвергать себя опасности в школе.

– Здесь ты подвергаешь опасности всех нас. Пойми уже наконец – у каждого в этой компании своя роль. Мы делаем все для того, чтобы не попасться в руки ваших родственничков. В том числе спасаем тебя от опытов вашего поехавшего папаши. Я уже поплатилась за попытку с поджогом, но по сей день стараюсь искупить вину, хотя мне чертовски страшно, что большая половина людей здесь наполовину волки!

– А ты вообще раскаиваешься за содеянное? Ты хотя бы немного... хотя бы чуть-чуть чувствуешь себя виноватой?

– А по какой причине я все еще здесь?

– Из-за Энзо, и все это знают! Ты чудовище! Все вы, люди, чудовища!

– Ты точно такой же человек, как и я. Прекрати притворяться, что это не так.

Энзо глубоко вздохнул и дернул плечом. Было странно признавать, что это он предложил идею с поджогом. На самом деле она так просто и неожиданно возникла в его сознании, что он даже не успел составить надежный план на случай, если все пойдет к чертям.

Энзо взглянул на Виля, в руках которого появился комикс. Младший брат Запанс прибывал явно не в этом измерении. Карие глаза быстро бегали по строчкам журнала. Карие. Не черные, как у Каи, и не похожие на расплавленный шоколад, как у Энзо. Всецело заурядные, с медовыми крапинками. Даже при рождении Виль показал семье свою склонность к человеческому.

– Чего это ты на меня пялишься? Влюбился, небось? – подал хрипловатый голос Виль и подняв на Энзо глаза, аккуратно закрыл книжицу. Усмехнувшись, повернул голову в сторону девушек и протяжно вздохнул, совсем как Энзо пару секунд назад.

– Не знаешь, у них есть кнопки «выкл»? – нахмурившись, уже серьезно спросил Виль.

Энзо пожал плечами:

– У Каи кнопка «выкл» – парочка белладонн.

Виль прыснул в кулак:

– Она мне даже нравилась во время отравления. Такая тихая, но не упускающая возможность сказать что-нибудь дерзкое.

– Ах, вот каково описание типажа Виля Запанса... – улыбнулся уголком губ Энзо.

– Мне нужен баланс, понимаешь? Я сам по себе очень громкий. Нужно, чтобы рядом со мной был кто-то поспокойнее.

– В последнее время ты не такой разговорчивый. Честно, когда мы бежали из Патрии, я был готов свернуть тебе шею.

Виль затрясся в беззвучном смехе:

– Правда?

Энзо улыбнулся еще шире:

– На все сто.

Пару секунд Виль молчал и, сложив руки на груди, наблюдал за продолжением ссоры. А потом махнул головой Дэну, призывая того присоединиться к ним за столом. Дэн принял приглашение и сел рядом с Вилем, не отрывая глаз от орущих девушек.

– Слушай, Энзо... – начал Виль, – ты правда не раскаиваешься в содеянном?

Энзо с шумом втянул в легкие воздух, недовольный вопросом. Какое-то время он наслаждался компанией этого несносного зануды, но подобные разговоры могли вновь выявить когда-то размытые границы.

– Мне жаль. Я правда... правда понятия не имею, почему...

Правда. Энзо не был падок на ложь, когда обстоятельства не вынуждали.

Он не знал, почему идея с пожаром показалась ему такой... важной в исполнении. Он прекрасно помнил, как ограбив ювелирный магазинчик после припадка Эдди, ни с того ни с сего предложил эту идею Кае. Мысль вспыхнула в сознании ярким огнем, словно кто-то силой заставил пламя разгореться.

«Подожги хижины в лесах Патрии...»

Тогда Энзо не смутил чужой голос в голове. Он уверенно принял идею за свою. Кому, как не ему, Энзо Прицу, Безустанному, нарушителю правил, преступнику, подобное придет на ум?

Но сейчас... сейчас Энзо вдруг стало не по себе. Он хоть и недолюбливал племя, но не ненавидел его настолько, чтобы врываться на запрещенную территорию и поджигать чужие владения. Разве до этого Энзо совершал преступления, которые могли навредить людям физически? Нет. Такого никогда не было. Тогда что именно заставило его наведаться в запретные леса?

Он прикрыл веки. Вспомнить тот день было нетрудно, память у Энзо была отменная. Вот они с Каей выходят из магазина с карманами, полными украшений. В воздухе витает запах победы, дождя и адреналина. Он думает, что не прочь пропустить по стаканчику кофе, как вдруг...

Мимо проносится парень в худи, капюшон накинут на голову, скрывая лицо. Парень слегка задевает Энзо плечом и успевает затеряться прежде, чем Энзо успевает его разглядеть. Тот не стал долго искать его взглядом. Ну задел и задел, с кем не бывает?

«Подожги хижины в лесах Патрии...» – раздалось в голове спустя минуту.

Не внутренний голос Энзо. Не голос отца, изредка звучащий в сознании.

Чужой голос.

Энзо поднял взгляд на братьев Запанс. На него настороженно глядели две пары глаз, одни – золотые, вторые – карие.

Серое худи. Крепкое тело. Задев Энзо плечом, парень на секунду поднял голову, словно не ожидал от самого себя подобного поступка.

И тогда Энзо увидел золотое свечение глаз.

Сомнений не осталось. Требовательный голос в голове не принадлежал Энзо. Идея с пожаром – тоже. Все это принадлежало человеку в сером худи.

«Подожги хижины в лесах Патрии...»

Настороженное лицо с щетиной. Золотое свечение.

Дэн Запанс.

Голос Дэн Запанса в тот день проник в сознание Энзо.