Амелия никогда не думала, что настанет момент, когда она будет остро нуждаться во взрослых.

Нет, ни в Дэне, Нике или Виле – с ними она никогда особо не ощущала разницы в возрасте, да и их братской поддержки, в принципе, всегда было достаточно. В лесах Патрии она не сталкивалась с серьезными проблемами, всем ее неудачам только предстояло случиться. К проблемам была приписка «будущие», потому что Амелия все еще была человеком. Некоторые члены племени, затаившие не только гнев на ее отца за то, что тот не предпринимает никаких попыток выйти за пределы леса и объявить права на некоторую часть территории Алиены, но и жажду власти, пока боялись, как ни странно, навредить его дочери-подкидышу. Амелия прекрасно понимала, что за ней глаз-да-глаз. Братья не выпускали из виду, советники, даже те, которым она особо не нравилась, тоже готовы были в любой момент защитить ее.

И сейчас она нуждалась в этой защите как никогда прежде.

Амелия вновь ощутила себя маленькой испуганной девочкой, когда-то найденной у «моста».

Волк, спустившийся с лестницы, был, несомненно, полуволком. Амелии было легко отличить обычного волка от полуволка – у последних были глаза, полные осознанности. Для обычных людей этой разницы наверняка не существовало. Они всегда были слепы к деталям.

Виль так крепко вцепился в ее ладонь, что девушка не могла пошевелить пальцами. Какое-то время все стояли неподвижно. Амелия глянула в окно – Алиена потихоньку просыпалась. Быстро шагающие на работу жители проходили мимо, не обращая никакого внимания на творящуюся внутри заведения «У Уолсена» чертовщину. Интересно, что бы они предприняли, заметив не на шутку перепуганную компанию из пяти человек и медленно надвигающегося на них кровожадного зверя.

Когда Амелия медленно переводила взгляд с окна на полуволка, на нее снизошло озарение. Этот полуволк спустился со второго этажа. Там находилась квартирка Уолсена, рыжего толстого добряка, который, как ни странно, бесплатно обеспечил их всеми удобствами. Они с Каей ночевали на кухне, но Амелия спала достаточно чутко, поэтому, несомненно, услышала, если бы Уолсен покинул квартиру до всеобщего пробуждения. Это означало только то, что добряк до этого самого момента находился на втором этаже, спал в своей скромной обители. И волк, молча приближающийся к ним с каким-то странным умоляющим блеском в глазах, никто иной, как сам Уолсен.

Но если этот полуволк и есть Уолсен... Тогда почему он перевоплотился утром, будучи осведомленным, что в его забегаловке «обычные люди»? Вынужденное перевоплощение происходит в двенадцать часов ночи и продолжается до трех утра, именно в это время Амелия с братьями с рискованным опозданием вернулась домой, позже так и не дождавшись вердикта с наказанием от совета из-за непредвиденных обстоятельств в виде преступников на территории Патрии. Полуволки все остальное время могут перевоплощаться по своему желанию, почему же Уолсен выбрал именно этот момент для смены оболочки?

А вдруг... вдруг он перевоплотиться обратно в человека прямо здесь, у Энзо и Каи на глазах... Как тогда объяснить им все это безумие? Законы Патрии запрещают распространяться о Благословении. Дар матери природы в виде второй оболочки – тела и духа волчьего, должен оставаться тайной. И вообще... Почему Уолсен не входит в число членов стаи? Он сбежал? Отрекся, как желал отречься Виль?

Патрия была единственной стаей Алиены, и все полуволки, без исключения, входили в ее ряды. Зачем Уолсен выбрал себе такое сложное и сопряженное с вечным риском жалкое существование, если мог бы жить припеваючи на их территории?

Слишком много вопросов и слишком мало действий.

Похоже, Энзо думал точно также, так как произнес:

– Долго мы будем стоять и ждать, когда он нападет на нас?

Амелия повернулась посмотреть на брюнета. Все мышцы его татуированного тела под тонкой черной футболкой были напряжены, а кулаки сжаты. Амелии вдруг подумалось, не собирается ли он накинуться на зверя голыми руками? Ибо все в его позе и выражении лица выражало решимость.

– Он ничего не сделает, – неожиданно спокойно ответил Дэн, не мигая глядя на полуволка.

– Будет молча смотреть на нас и... уйдет? – брови Каи поднялись в явном сарказме.

– Ты совсем не умеешь ждать, Панчлайн, – сказал Виль, но голос его был лишен былого веселья, и стоял он неподвижно, как статуя.

– Волк, который напал на нас в лесу, вел себя точно также, – вдруг нахмурился Энзо, – осторожно и будто... Как будто он не хотел причинить вреда.

Ник. Именно он перехватил недоброжелателей в лесу. Внутри у Амелии все сжалось, когда она вспомнила о брате. Каким бы упертым он не был, она все же любила его. Брат приносил ей вкусности из внешнего мира, обучал ее, оберегал, хоть порой и чересчур усердно. Конечно, он остался верен своим принципам, Дэн и Виль даже не обсуждали с ним план побега. С каких пор они стали скрывать что-то друг от друга? Когда это началось? Почему семья, которая когда-то была единым целым, вдруг окуталась в секреты и недосказанность?

«Началось ли это со смерти мамы...»

А вот об этом лучше никогда больше не думать. Никогда. Да и вообще, сейчас не время.

И именно в эту секунду, когда девушка решается освободить голову от ненужных мыслей и сосредоточиться на реальности, Уолсен обретает человеческую оболочку.

***

Все происходит слишком быстро. Как она вообще оказалась в этой ситуации? Ну почему, почему она сбежала? Почему позволила Вилю себя увести? Почему не ринулась помогать отцу? Почему наблюдала за всем происходящим, как ничтожный и совершенно обычный человек?

«Ты еще не полуволк, но в тебе определенно есть волчий дух...» – говорил ей Кларо.

И где же был этот волчий дух? Почему не направил ее? Почему она не чувствовала гнева? Почему она не крикнула ничего Шоне? Почему она сбежала, позволив себе избежать Церемонию Перевоплощения? Почему она не придумала план побега и не сбежала ночью, когда была такая возможность? Да тысячи, их было тысячи, этих возможностей!

И самое главное... почему она все еще здесь?

Перед Амелией холодный кофе, которому предназначалось быть горячим. Пальцы ее сжимаются вокруг пластикового стаканчика, совсем как пальцы Виля, полчаса назад вцепившегося в ее ладонь. Она сидит за деревянным столиком, желтая краска которого странно контрастировала со здешним интерьером. Стул, на котором сидит девушка, норовит вот-вот сломаться, ибо не имеет одной ножки, поэтому ей приходится сидеть на краешке и надеяться, что тот не прогнется под ее весом. С двух сторон к ней прижаты тела. Как же странно они, наверное, выглядят со стороны. Шестеро человек, трое из которых – почти великаны, усевшиеся вокруг этого маленького столика. Будто бы расслышав ее мысли, Виль поднимается, подвигает к ним второй столик и расставляет стулья, на один из которых позже садится. Место рядом с Амелией теперь пустует, и к ней чуть ближе продвигается Энзо. Боковым зрением Амелия замечает, как тот внимательно смотрит на нее из-под опущенных ресниц. Она решает не обращать на это внимания.

– Я не знаю... Не знаю, чем вы меня накачали, но это уже просто не смешно. Я все еще сплю в той хижине, да? Это все нереально?

Кая, совершенно несвойственно для себя, начинает поддаваться панике. Конечно же, она не верит в то, что видела. Столкнувшись с чем-то необычным, люди всегда находят кучу отговорок, лишь бы не принимать случившееся за реальность. С закрытыми глазами и черствым сердцем легче живется.

– Получается, племя Патрия – просто прикрытие. На самом же деле вы стая волков, скрывавшаяся от чужих глаз десятилетиями. Поэтому вы считаетесь неприкосновенными! Подожди, а придурок в курсе? То есть, правительство...

Чего-чего, а энтузиазма Энзо от увиденного Амелия точно не ожидала. Глаза его горели, казалось, он был только рад быть посвященным в тайну Патрии. В то время, как Кая прибывала в ужасе, парень просто сидел и улыбался, словно разгадал какую-то особо сложную загадку.

– Во-первых, не волков, а полуволков, – поправил его Дэн, – А во-вторых, правительство не в курсе, и я настоятельно рекомендую, чтобы все так и оставалось. Уолсен, прошу, продолжай.

Амелия подняла глаза. Она поднимала взгляд только тогда, когда заговаривал Уолсен. Хорошо, что Дэн успел вовремя прикрыть его откуда-то взявшейся скатертью, когда тот лишился волчьей оболочки, иначе этот мужчина, будучи и так довольно стеснительным, вообще покрылся бы багровыми пятнами и ни говорил бы ни слова.

Лицо его такое круглое и доброе, что отчего-то Амелии хочется защитить его от всех этих расспросов. На толстых руках были тонкие и бледные татуировки, о которых девушка планировала спросить сразу после его рассказа. В отличии от татуировок Энзо, линии и точки гармонировали друг с другом, будто созвездия.

– Кхм, я говорил, что не планировал перевоплощаться прямо у ваших ног. Понимаете... это все довольно сложно. Еще и эти двое... Вы уж меня поймите, объяснять я ничего не умею, особенно не просвещенным.

Тонкие губы под рыжей бородой растягиваются в дружелюбной улыбке, предназначенной Энзо и Кае.

Амелия уже не могла сдерживаться:

– Расскажите о ваших татуировках.

Все присутствующие обратили свои взоры на нее, словно вспомнив об ее присутствии.

– Татуировки? – усмехнулся Уолсен и кивает на Энзо, сидящего чересчур близко к Амелии,– Да-а, это, дочка, совсем не краска из под иглы, как у этого джентльмена.

– Я так и поняла. Это древесный уголь, верно? Как у первородных полуволков. Вы засыпали его в свои надрезы на коже, это сразу видно. Но зачем, если вы, по-видимому, не верующий, и предпочитаете одиночный образ жизни вне стаи?

Уолсен поднимает брови. Дэн хмурится. Виль прикусывает губу, словно старается сдержать нервный смешок. А Энзо все не перестает смотреть на Амелию.

– Хорошо, хорошо, я просто притворюсь, что это все – сон, – вздыхает Кая.

– Когда-то я верил в Бога, дочка, – говорит Уолсен, игнорируя ее, – также, как и первородные, боялся потерять оболочку волка, делал точно такие же татуировки, как описывалось в древних писаниях... Я был настоящим фанатиком. Но прозрел. Понял, что все это мне не сдалось. Волчья оболочка – далеко не дар. Это самое настоящее проклятье. Стаю я покинул. Это было легко, у Лейлы были дела поважней... Поначалу было очень сложно, но со временем я встал на ноги. Открыл от это местечко, и Господи помилуй, не смотрите вы на меня так! Это место поначалу было настоящим раем для рокеров, вы уж поверьте. Сколько фриков здесь собиралось... До того, как я решился посвятить себя некоторым опытам. Опытам над телом. Волчьим и человечьем. Я хотел избавиться от волчьей оболочки раз и навсегда. Стало мешать вынужденное перевоплощение, и я осознал, что смериться с потерей своего сознания после пятидесяти я не готов. Именно поэтому вы видели меня сегодня утром в... таком виде. Простите, если напугал вас. В своей выходной я посвящаю себя экспериментам, порой случаются вот такие казусы. Превращаюсь в волка, иногда на пару минут, иногда на пару часов, и не имею возможности перевоплотиться обратно в человека. Словно организм не может определиться, в какой оболочке мне стоит находиться, и даже при самом остром желании, у меня нет возможности бросить ему вызов. Заведение по субботам закрыто, никому не грозит опасность. Я, старый дурак, совсем забыл, что ночью впустил вас сюда... Простите меня, Дэн. Поверьте, я правда не собирался...

– Не стоит извиняться, – опередил его Дэн, поднимая руку вверх, останавливая готовый сорваться из Уолсена поток извинений, – Я искренне благодарен вам за помощь. К тому же, у нас с вами есть кое-что общее.

Амелия напряглась. Не собирается ли Дэн раскрыть Уолсену все карты? Стая может напасть на их след, попав в это заведение, и Уолсена, наверняка, будут пытать в случае чего. Однако они уже здесь, и деваться некуда... Он итак понял, что они сбежали, откуда же им было знать о двух оболочках? Теперь каждый полуволк, столкнувшийся с ними, тоже будет находиться в зоне риска. Сколько еще их таких – отреченных? Знал ли Виль о том, сколько полуволков спокойно живут со своим даром в Алиене, нисколько не переживая о побеге из стаи? Не потому ли он так легко пришел к решению покинуть дом?

Чего еще не знает Амелия? Неужели кокон, в котором ее держали, означал далеко не защиту, а... сокрытие от реального мира?

– Прекрати смотреть на меня, – дернула плечом девушка, все еще чувствуя на себе взгляд Энзо. Парень смотрел то на нее, то на Дэна, то на Виля, но каждый раз взор его возвращался к младшей из Запанс.

Виль начал расспрашивать о чем-то Уолсена, не дав Дэну продолжить диалог. Очевидно, он тоже не хотел подвергать кого-то опасности. То, что рассказал им Кларо: желание Малькома наоборот – избавиться от человечьей оболочки раз и навсегда, является доказательством того, что в Патрии планируются необратимые изменения.

– Я скорее изучаю, не обольщайся, – говорит Энзо с горделивым тоном, – Насколько я понял, ты являешься главной причиной побега. И мне интересно... почему?

Он понизил голос до шепота и придвинулся чуть ближе, хотя казалось – куда еще ближе? Теперь Амелия ощущала его теплое мятное дыхание на своей щеке – он уже и жвачку успел добыть. Интересно, какие еще детали от нее ускользнули, пока она пребывала глубоко в своих вязких думах?

На секунду подняв глаза прежде, чем перевести взгляд на Энзо, Амелия заметила сжатые вокруг пластикового стаканчика с кофе пальцы Каи. Девушке оказанное Амелии внимание со стороны Энзо явно было не по душе.

Отлично, еще один повод ее позлить.

На фоне о чем-то эмоционально спорили Дэн, Уолсен и Виль, но все, что видела перед собой Амелия – были впившееся в нее прищуренные глаза Энзо.

– Узнаешь, когда я сама захочу тебе сообщить, – протараторила Амелия, стараясь не моргать, глядя на него.

Все, что она чувствовала к нему – это жгучая ненависть, такая, от которой хочется рвать на себе кожу. Если бы не цепная реакция событий, которую вызвал этот идиот, Амелия была бы дома. Если бы не он, она бы стала полуволком. Кто знает, может, ей удалось бы убедить отца не поддаваться соблазну лишиться человеческого тела и сознания? Она ведь его любимица, всегда ею была!

– Ты ненавидишь меня, – словно прочитав ее мысли, тихо сказал Энзо, склонив к ней голову, – поверь, это ненадолго. Теперь мы с тобой в одной лодке. Слушай, Дэн, – вдруг повышает голос Энзо, не дав Амелии возможность ответить, – Ты говорил, что хочешь, чтобы Амелия пошла в школу? Предлагаю Норф-Хай. Я могу подвозить ее, раз вы с Вилем планируете посвятить себя работе.

Просто невероятно. Амелия делает глубокий вдох, стараясь успокоиться. Но, конечно же, эмоции берут вверх.

Девушка поворачивается к Энзо с холодной улыбкой, и под взорами всех присутствующих, поднимает ладонь вверх и дает этому самовлюбленному болвану пощечину.