Он крепко сжимал зубы, впивался ногтями в кожу до самых шрамов, вновь опускал и расслаблялся, пока по виску пробегал пот.

" Твоя вина, твоя! ".

Одеяло падает на пол, вслед за ним протяжный стон, что упирается в подушку. Ноги плотно прижаты к груди, он чувствует ленивый такт сердца, которое отдается между рёбрами.

" Первым сдохнешь ты! ".

Плечо ноет под крючковатыми пальцами, что с силой давят кожу, перебирая тонкими венами. Дыхание сбивается, пот стекает с лица.

— Это они! — кричат ему над ухом.

Эринний распахнул глаза, инстинктивно оттолкнув от себя руку.

Ноэль, стоя на коленях, громко просит его о чем-то, сбиваясь, глотая воздух, продолжает нести бред. Дрожь пробивает его в каждой клетке: парень несколько раз падает на пол, плача и захлебываясь.

— Они здесь! — кричит он снова, бросаясь на Эринния. — Здесь, здесь! Они хотят унести меня... из-за тебя. Из-за тебя меня убьют! Умри, умри! Умри!

Эринний с размаху врезал ногой по лицу Ноэля, от чего парень повалился назад, громко застонав и барахтаясь все дальше. Эринний ещё раз нанес удар по больному, поднимая его за ворот.

— Спать мешаешь, скотина, — шикнул Эринний, ударив в очередной раз. — Смотри на меня! — он резко повернул к себе Ноэля, у которого успел разбиться нос. — Пора домой, убогий.

Ноэль трясся, что-то бегло выговаривал, плакал, но безумные глаза настырно продолжали сверлить заспанное, слегка улыбающееся лицо деспота, что безнаказанно наносил удар за ударом, не обращая внимания на стоны и хрипы, издаваемые телом полуживого пациента.

Эринний швырнул его на пол и слабое тело бесшумно повалилось вниз, раскинув руками. Пока Ноэль приходил в себя, роняя слезы, Эринний тем временем с гадливой усмешкой на лице снимал серебрянную крестообразную серёжку с уха.

Парень сел на жертву, сжав его подбородок.

— Как глупо ты, однако, оставляешь этот мир, — с иронией произнес Эринний, разобрав во тьме полные слёз глаза. — Но ничего не поделаешь! Ты сам напросился, дьявольский отпрыск. Кстати, — он изорвал пижаму на Ноэле, носик серьги коснулся кожи, — передай папаше привет от старого друга. Он-то меня помнит.

Бедолага и дернуться не успел, как рука, что крепко держала серебряный крест, взмахнулась и серьга пробила хладную кожу, высвободив из-под себя теплую, алую жидкость, которая мгновенно потекла по животу и ногам Эринния. Парень, ощутив кровь на пальцах, с новой скоростью вонзил серьгу в тело постанывающего Ноэля.

Палата заполнилась жутким глухим шмяканьем серьги о тело. Лицо его замызгалось в крови, как и руки, и пол под телом недавно живого Ноэля, уже мертвенно раскрывший глаза, лежа под взбеленившимся парнем.

  К утру следующего дня служащий и санитар совершали обход по палатам больных.

Каких значений достигли потрясение и страх они, когда увидели распростёртым на полу Ноэля. Точнее то, что осталось от бедного юноши.

Сквозь окошко поползли мутные лучи неяркого солнца, осветив кровавую полосу, – уже сухую и темно-красную – что тянулась к стене, за мертвецом.

Эринний сидел позади него, с окровавленными руками, ногами и животом, прислонившись к стенке. Он спал, но вскрик вошедшей Виктории разбудил его и он, облизнув губы, прошептал:
— Отец не любит ждать.

  Шэмингвэй допивал кофе, рассматривая документы, как в кабинет ворвался запыхавшийся санитар, истекая потом.

Доктор отложил бумаги, сердито взглянув на санитара, шумно дышащего и красного. Он согнулся, упёршись руками в колени, рубашка на спине промокла. Тут в груди Шэмингвэя сжалось и заныло.

— Что случилось! — наконец воскликнул Шэмингвэй, подбежав к санитару.

— Сэр, — выдохнул санитар. — Сэр, это ужасно! Он убил его. Сорок седьмой убил его!..

Шэмингвэй выбежал в коридор, задев Викторию, которая успела дойти до кабинета лечащего врача: та упала, в очередной раз вскрикнув. Но не обратив никакого внимания, он несся дальше, смотря как некоторые санитары сбегаются к нему навстречу с шокированными и багровыми лицами, ещё что-то говоря и объясняя – он не слышал их: сердце громко колотилось, отдаваясь в ушах.

Он знал, он чувствовал, все внутреннее трепетало, в ожидании. И как же отвратно понимать, что в ожидании смерти!

Спутанные волосы нависли над глазами, которые глядели в дверь, слыша ещё отдаленные шаги доктора, что мчался на всех парах. По телу наконец разлилось чувство полного умиротворения, от чего мышцы сократились, но, чёрт возьми, великолепие, рождаемое под ребрами, уводило от слабости и некой скованности. И он не обращал внимания – оно того не стоило.

Он улыбался, смотрел на изуродованную плоть и улыбался. Приятно однако осознавать, какое облегчение может принести кровь, льющиеся из ран ненавистного тебе человека.

Шэмингвэй тяжело дышал. По лицу катился пот, он еле держался на ногах, зацепившись руками за дверь. Лицо его приобрело шок, сменившийся страхом, когда он увидел, как над трупоп стоит улыбающийся Эринний, запачканный кровью.

— Взирай! — потребовал он, схватил за ворот и немного приподнял тело, после с грохотом отпустил, точно пустую коробку.

Доктор сморщился. Беспечность безумца раздражала и пугала одновременно. Пугала... вот от чего вскипала злость. Как он, опытный психиатр, может чувствовать страх к собственному пациенту? Никак, но что-то заставляло содрогаться все внутреннее, именно сейчас, в эту минуту.

Шэмингвэй сделал несколько шагов вперёд, сам того не понимая, протягивая руку к внезапно помрачневшему Эриннию.

— Ах, Шэмингвэй, — недовольно протянул Эринний. — Видимо, сумасброд мой заразный, раз ты ведёшь себя, как дитя.

— Эринний! — грозно прикрикнул Шэмингвэй, другой рукой схватившись за голову. — Проклятие! Что ты натворил?!

— Он мешал мне спать, хотя это второе, почему его больше нет в мире. Я предупреждал Викторию...

Шэмингвэй захлопнул за собой дверь. Жилки на его шее вздулись и лицо побагровело, словно его облили кровью. Непредсказуемость юноши не пугала – она застала доктора врасплох, она пробралась под кожу, свела кости, сжала сухожилия и стоном вырвалась наружу.

Эринний вздохнул.

— Раздражает знаешь ли...

Он заграбастал его за грудки, через лежащее тело, на которое никто не обращал внимание – точно брошенная плюшевая игрушка, старая и разорванная.
Парень от неожиданности потерял самообладание. Глаза, полные крови и веселья, внезапно широко раскрылись, а цвет радужки на мгновение приобрел светло-карий. Тело, которое высилось непоколебимо, будто изваяние, стало каким-то волглым и послушным.

— Ты... — заскрипел зубами Шэмингвэй, плотнее прижимая к себе парня. — Да что ты знаешь... Ты же... тебя же... Он ведь убьет тебя!

— Убьет меня? — наивно улыбнулся парень.

—  Чего ты хочешь, Эринний?

Голос Шэмингвэя сорвался, далее слова его перешли в беззвучный шёпот, от которого слезились глаза у обоих. Шэмингвэй сжимал его в руках, хотел превратить парня в комок, как бумагу, и выбросить. Но Эринний не был бумагой: это была скульптура, созданная дьяволом, который подарил ему поцелуй, вложив все безумие и ужас. Горькое сочетание с сладким привкусом.

До юноши ничего не доходило, только звуки охрипшего, ослабленного голоса вконец разбитого Шэмингвэя. Сочетание букв было таким знакомым, но слова звучали так, словно их впервые шепчут на ухо. Становилось неловко. Эринний часто моргал, следя за губами доктора, которые сейчас нервно сжались, еле выговаривая слова, пересиливая плотно сжатый комок в горле.

Не успел Шэмингвэй подойти к двери, как она распахнулась и в нее вбежали несколько санитаров под руководством Дональда.

— Я должен отвести его в карцер, — твердым голосом проинформировал Дональд, надменно стоя над самым Шэмингвэем.

Мужчина взглянул в сторону пациента. Трое из санитаров перенесли мертвого на носилки, которых не заметил доктор, пока приходил в себя. Тело под белым покровом унесли. Осталась лужица засохшей крови. Тёмной крови.

— Вставай!

Эринния грубо схватили за плечи, заломав грязные руки за спину, за которыми послышался щелчок.

" Наручники? " — в ужасе подумал Шэмингвэй.

Густые волосы прикрыли лицо поникшей головы: теперь нельзя разглядеть довольную улыбку кровавых губ, по обычаю мелькающая в моменты полного разброда, источником которого являлся Эринний, чьи глаза хищно сверкали, когда лица сквозили ужасом.

Парня грубо заволокли к выходу, сохраняя бдительность пока тот неспеша двигался к Дональду, что точно изваяние предстал над Шэмингвэем.

Тем временем все внутреннее доктора сжималось до тугого узла, расправляя мышцы до тонких струн. Ноги примерзли к окровавленному полу, как сознание, сфокусировавшееся на запрятанном курчавыми волосами лице, но ничего кроме тьмы и вопросов не принимающие во внимание, словно глядел сквозь запотевшее окно, за которым стоял Эринний, ожидая изволения со стороны запутанного в себе психиатра.

Послышался грохот засвирепевшего грома.

Эринний резко тряхнул головой, тихо хохотнув, по крайней мере так показалось санитарам. Дональд заметно напрягся и заскрипел зубами, сжав кулаки.

— Ой, Шэмингвэй! — в полный голос завопил парень, с широко раскрытыми глазами посмотрев на психиатра.

Шэмингвэй сглотнул. Он почувствовал, как по виску пробежал пот, сердце резко похолодело, будто река, испещренная под кромкой январского льда. На минуту он забыл как нужно насыщать себя воздухом: даже та казалось заморозилась.

Уголки алых губ чуть поднялись вверх.

— Извини.

Дональд с улыбкой полной отвращения громким возгласом погнал санитаров. Вздрогнув, те с трудом сдвинули с места окаменевшего парня, с беззаботным выражением лица, на котором лилеяла  детская наивность.

Дверь захлопнулась, вверяя растворяться запаху крови в холодной палате.