Он шагал медленными, задумчивыми шагами, не раз борясь со странным желанием вернуться обратно домой, лечь в кровать и плюнуть на всех. Если игнорируют - значит бесполезен? Не стоит ли тогда бросить это дело и не навязываться всем, кто так рьяно пытается не замечать тебя. И какой раз подобная ахинея подплывала, словно волна, в голову озлобленному подростку, когда он на несколько секунд застывал в пустынных кварталах. Но ему необходимо ясность. Ясность и чёткость всего дела, дабы точно понять причину отчуждения со стороны друзей. Но вдруг о нем позабыли из-за родственной связи с заклятым врагом Ghetto? Может, она посчитали его серьёзной проблемой для собственного самосохранения и репутации? Эта мысль плотно засела в голове шатена. Теперь он проклинал свое существование.

Наконец до новой базы уличных гонщиков оставались считанные шаги. Ещё минута и тайное станет явным. Томонори долго смотрел на здание, на ветхие стены, за которыми скрывалась иная жизнь, на остроконечные крыши, на деревья, посаженные в ряд, точно стена от грязной вселенной. Только тогда, когда он встал у самого входа во двор, когда глаза принялись различать оттенки цветного месива, он увидел дрожащую и колеблющуюся жёлтую ленту, что окольцевала чуть ли не всю территорию вокруг Ghetto. Ветер прибавил свои обороты; несколько листьев сорвались с сухих ветвей, голуби, с подозрением глядевшие на пришельца, взметнулись к небесному куполу свинцовой окраски.

Лихорадочные вдохи, участилось биение сердца, которое вырывалось из грудной клетки. Глаза, потемневшие от ужаса, смотрели в выбитые окна многоэтажки, из одного к другому, лишь бы найти хоть малейший признак жизни в захолустье. Желтая лента казалась непреодолимой стеной между ним и Ghetto, жизнью и...

- Кори, - тихо позвал сломанным голосом Рино, шагнув вперед.

Но ответа не последовало, кроме глубокой тишины и воющего ветра. Природа внезапно умерла.
Он сорвался с места, оттянув на ходу ленту над собой. Перебегая, перепрыгивая рвы и лужи, он метался по мертвой зоне, как бушующий ураган, не переставая звать каждого с угасающей надеждой. Никто не отзывался.

Подросток забежал в обстрелянное здание, хныкая, яростно утирая слезы, которые враз коснулись ресниц. Птицы с гвалтом вздымались в высь. Открывая каждую дверь, входя в каждый уголок, он падал на колени, бредя, что друзья наверняка спрятались под кроватью, колонками, столами. Томонори не заметил, как ноги упирались в засохшую кровь. Когда тин поднимался на последний пятый этаж, на его устах показалась кривая улыбка.

- Такое уже происходило, - задыхаясь, шептал он. - Наверно, перешли на другую базу.

- Найджел, сколькими территориями вы располагаете?

- Эта последняя, - отпил виски брюнет.

Забинтованный кулак со всей силы ударил по обугленными доскам. После ещё и ещё. И так, пока рука не заныла от боли. Мерзкое бездействие и недоумение, как клей прикрепляли на место «зрителя», не способного помочь даже словом людям, любившим его. Он встряхивал головой, вспоминая голос Найджела. Тело впало в дрожь так, что ноги не выдержали и шатен рухнул навзничь, борясь с внутренним собой: он не мог выкрикнуть.

Многоэтажное здание напоминало вакуум, куда поместили живое существо. Все бы есть, но чего-то не доставало. Воздуха, руки помощи, голоса - нет. Нет и жизни, в которую он верил. Абсурд и фантазия. В глухих коридорах раздался топот. Быстрый, словно он пытался убежать от Вселенского хаоса.

На впалых щеках блеснули серебристые слезы, что медленно катились по бледной коже, громко разбиваясь о кровь, после чего алая жидкость озарялась.
Томонори убегал, рыдая громко и искренне. Его лицо отражало ужас, шок, словно под острыми лезвиями воспоминаний, режущими пальцы, сверкнуло пережитое, воспринятое болью. Ноги сами вывели его на улицу, где он вдруг резко замер, стоя с поникшей головой, среди серых стен запачканных, как ни странно, кровью.

Вот это чувство. Вот это ощущение. Вон те эмоции. Подросток чувствовал, как все отдаляется, но в силу своего эгоизма не мог и предположить с чем встретились его друзья. Он ощущал потерю понимания и любви, на которую не так давно заложил печать и клялся не иметь ничего общего с ними, людьми. Он испытывал страх. Он полюбил их, он привязался, а поплатились за юношеские ошибки жизнерадостные люди. Он был всему виной.

Что-то вырвалось наружу так больно и сильно, что Томонори пошатнулся. Подросток вскинул взгляд к небу, будто что-то устремилось туда. На миг ему показалось, как Кори смеётся над удачной шуткой и уже приближается к нему, дабы успокоить и обнять беднягу.
Слезы вновь покатились с стеклянных глаз, которые ради одной цели - растянуть удовольствие - различали среди редких солнечных просветов силуэт любимого. Он не смахивал слезу. Они чудились ему акварельной краской, принимавших в себя все цвета душевных переживаний. Будь он верующим, то читал молитву, но будучи атеистом тихо, с хрипотцой шепнул:
- Кори, ты не дал мне договорить. Я научился любить не из-за тебя, Кори. Твои глаза не обманывали меня, никогда. Потому я знал, ты или я - было неважно - кто-то из нас останется один... Я полюбил твои глаза, Кори.

Прошли долгие минуты, пока он добрался до выхода, вихляя ватными от опустошения чувств ногами, которые еле держали окаменелого хозяина... Подол черного пальто разлетался в воздухе, впуская морозный холодок во внутрь. Но он его не ощущал. Что такое природная температура по сравнению с убитыми чувствами и мертвыми, ничего не зревшими мыслями? Чуть позже на горизонте промелькнула ленточка. Его внезапно осенило; он выпустил теплый воздух, прибавив шагу.

- Смерть, - холоднокровно отрезал он.

Когда он оказался вне потухшей зоны, Томонори начал различать голоса издали. Повернувшись, подросток заметил полицейскую машину с двумя копами, которые звали глухого подростка.

- Ты чего здесь ошиваешься? - спросил один из них.

Томонори смотрел на них с неимоверным равнодушием, но глубоко в сознании он презирал и ненавидел их; готов был накинуться на двух молодых полицейских, раскромсать. Без эмоциональное лицо заставило тяжело сглотнуть полисменов. Томонори тем временем подошёл к ним на несколько шагов.

- Где они? - проговорил подросток, смотря в упор. - Вы непременно знаете.

- Так ты с ними?

- Нет. Но я должен знать, где они.

Копы переглянулись, уставились на шатена изучающим взглядом, после один из них спросил:

- Ну что, отвезем?

Более угрюмый, явно заспанный, открыл дверь машины, на которой ярко мерцала сине-красная сирена. Томонори взглянул внутрь проклятой машины, незаметно для себя дёргая кутикулу с большого пальца.

Сколько раз он необдуманно входил в автомобиль, ссылаясь на молчание разума, к которому он прислушивался? Он был не так глуп, чтобы понимать, как безупречно водил себя за нос , когда на следующий день рвал и крушил. Чего от него хотят сейчас? Нельзя давать клятвы, нельзя- это смешно. А юнец продолжал поить себя этим.

Туманная реальность за мутными стеклами ещё более умертвляла в стылом сердце все трепетное и невинное, которое хранилось в обречённых и детях. С ним вели беседу, но он не слышал пустых голосов, не носящих собой ничего определенного, кроме человеческого любопытства.

Машина неспешна плыла в облаках сырого тумана. Томонори вспомнил день, когда жизнь возложила ему новую книгу в руки, махнув перо в кровь, с которым готовилась черкать новые главы. Сейчас он чувствовал, что жизнь вырвала несколько исписанных листов и вновь приступила к историческому ходу материальной точки.

Машина остановилась у калитки, что покрылась многовековой ржавчиной. Водитель вышел, за ним соратник. Когда над заборчиком мелькнул крест, а под ним надпись « Кладбище г. Саванна» далее молитвы, у Томонори перехватило дыхание, тело опять в бессилии сползло вниз по машине. Он из последних сил был готов броситься внутрь, как его остановил один из полицейских.

- Нет-нет, - сказал он. - Не здесь.

Томонори непонимающе посмотрел на правоохранителя, хотя сам и половину не расслышал из того, что было сказано.

- Вон там, - коп взглядом указал на место у высоких елей.

Мальчишка ринулся вперёд, не успевая мыслить в такт действиям, которые буквально гоняли его побыстрее. Теперь до него дошло, куда они приехали. И лишь теперь он понял, что Кори там нет. Наивная надежда теплилась в сердце до самого приезда.

Отныне между ними стена, пропасть, океан, миры, созвездия. Голоса его больше нет. Нет и чувств. Он не существует. Его нет.
Томонори споткнулся, прильнул к могилке с надгробным камнем, что созидал над мертвым, поглощённым грязной землёй. Что-то ломалось внутри него, с громким треском, заглушая крики шатена. Кори не слышал его, как бы не старался Рино. Усопший затерялся в грешной земле.

Подросток поднялся над могилой, читая буквы на плите. Но до него никак не доходили суть слов. Руки судорожно сжали жирную грязь, скользнув по росистой траве, затем вторая рука повторила действие. Он рыл, с каждым разом набирая темп. Томонори не давал себе отчёта в безумных действиях. Он продолжал копать, слезы высохли, на данный момент им управлял кто-то другой, крича в самое ухо, что Кори жив, он есть! Любимый дышит под землей! Томонори потянулся за следующим комком грязи, как вдруг пальцы замерли над разрыхленной почвой.

Дыхание медленно приводилось в норму, с лица сползла жуткая гримаса, которая на несколько минут сковала мышцы. Глаза взглянули на надпись : « Кори-Стэнли Лер 1996-2016».

Именно ее отказывался принимать разум за истину, которого боялось все сознание подростка.

- Извини, Кори, - сказал он, возвратив землю.

Стоявшие подали, полисмены внимательно наблюдали за вспышками безумного тина. Они подошли к нему, когда тот смиренно возвышался над могилой, мысленно отвлеченного. Взгляд его был несколько стеклянными, будто пустые глазницы, срисованные с картин.

Прошло ещё несколько минут, прежде чем Томонори развернулся и зашагал за копами , что тихо шушукались между собой. Его внимание привлекла пустая кобура на поясе одного из парней. Брови сошлись на переносице.
Сев в машину, они отъехали от мирно спящего места. Немного погодя автомобиль выехал на безлюдную трассу , окружённую деревьями. Томонори все глядел в окно, тем временем один из копов что-то записывал в блокнот.

Подросток приметил неподалеку от себя пистолет.

- Останови, - довольно четко и слышно потребовал Вилкинсон.

- Зачем? - глянул на него сквозь зеркало водитель.

Томонори устало выдохнул:
- Отлить надо.

Коп сморщился, переводя взгляд на дорогу. Он остановился у густо растущих елей, где не виднелось ни души. Томонори вышел, ответила еле заметным кивком на просьбу поспешить. Водитель включил радио.

- Черт! - выговорился один из них. - Проклятая ручка!

- Да, - промычал водитель. - Этот парень не даёт мне покоя... Стоит ли его везти к шерифу? Мне он кажется подозрительным.

- Это все потому, что он спросил про Ghetto? Не думаешь, что он родственник?

- Я без понятия.

Ручка покатилась под самый бардачок, спрятавшись в темном уголке, куда рука полисмена никак не доходила. Водитель все переключал песни, сам не зная чего хочет от магнитофона.

В окно водителя постучали. Не отрывая глаз от капризного магнитофона, он опустил стекло.

В лесу раздался выстрел, пробудивший воронов, что гаркнув, устлали серое небо тенью.

Оглушенный выстрелом, второй из копов резко открыл дверь, упав на асфальт, после чего попытался вынуть пистолет , но его не оказалось на месте. Холодное дуло направилось на продрогшего парня.

- До свидания, - прошептал Томонори, смотря бесчувственным лицом на молодого человека.

Прозвучал второй выстрел, пуля встряла где-то в области груди. Он смотрел на кровь, которая медленно очерчивала свои границы на рубашке и висках водителя. Пистолет выпал с рук, с клацаньем встретившись с асфальтом. Томонори открыл дверь : мертвое тело повалилось на него, но подросток успел прошмыгнуть за вторым. Оттащив обоих не обочину, Рино нашел бензин в багажнике; облил жидкостью трупы, частично и машину, затем в бардачке нашел зажигалку... Ухмылка от прочной цепи удач не могла не пройтись на лице Вилкинсона.

Пламя поедало плоть беспощадно и ненасытно кинулось на автомобиль. Он взорвался , вспыхнув огнём и взревев, точно бешеный зверь.

Томонори был далеко. Он медленно шагал по дороге, дивясь первым снежинкам.