Когда в угрюмый час ночной, 
Однажды, бледный и больной, 
Над грудой книг работал я, 
Ко мне, в минуту забытья, 
Невнятный стук дошел извне, 
Как будто кто стучал ко мне, 
Тихонько в дверь мою стучал - 
И я, взволнованный, сказал: 
"Должно быть так, наверно, так - 
То поздний путник в этот мрак 
Стучится в дверь, стучит ко мне 
И робко просится извне 
В приют жилища моего: 
То гость - и больше ничего".

То было в хмуром декабре. 
Стояла стужа на дворе, 
В камине уголь догорал 
И, потухая, обливал 
Багряным светом потолок, 
И я читал... но я не мог 
Увлечься мудростью страниц... 
В тени опущенных ресниц 
Носился образ предо мной 
Подруги светлой, неземной, 
Чей дух средь ангельских имен 
Ленорой в небе наречен, 
Но здесь, исчезнув без следа, 
Утратил имя - навсегда!

А шорох шелковых завес 
Меня ласкал-и в мир чудес 
Я, будто сонный, улетал, 
И страх, мне чуждый, проникал 
В мою встревоженную грудь. 
Тогда, желая чем-нибудь 
Биенье сердца укротить, 
Я стал рассеянно твердить: 
"То поздний гость стучит ко мне 
И робко просится извне, 
В приют жилища моего: 
То гость-и больше ничего".

От звука собственных речей 
Я ощутил себя храбрей 
И внятно, громко произнес: 
"Кого бы случай ни принес, 
Кто вы, скажите, я молю, 
Просящий входа в дверь мою? 
Простите мне: ваш легкий стук 
Имел такой неясный звук, 
Что, я клянусь, казалось мне, 
Я услыхал его во сне". 
Тогда, собрав остаток сил, 
Я настежь дверь свою открыл: 
Вокруг жилища моего 
Был мрак-и больше ничего.

Застыв на месте, я впотьмах 
Изведал снова тот же страх, 
И средь полночной тишины 
Передо мной витали сны, 
Каких в обители земной 
Не знал никто - никто живой! 
Но все по-прежнему кругом 
Молчало в сумраке ночном, 
Лишь звук один я услыхал: 
"Ленора!" - кто-то прошептал... 
Увы! я сам то имя звал, 
И эхо нелюдимых скал 
В ответ шепнуло мне его, 
Тот звук-и больше ничего.

Я снова в комнату вошел, 
И снова стук ко мне дошел 
Сильней и резче,-и опять 
Я стал тревожно повторять: 
"Я убежден, уверен в том, 
Что кто-то скрылся за окном. 
Я должен выведать секрет, 
Дознаться, прав я или нет? 
Пускай лишь сердце отдохнет,- 
Оно, наверное, найдет 
Разгадку страха моего: 
То вихрь - и больше ничего".

С тревогой штору поднял я - 
И, звучно крыльями шумя, 
Огромный ворон пролетел 
Спокойно, медленно - и сел 
Без церемоний, без затей, 
Над дверью комнаты моей. 
На бюст Паллады взгромоздясь, 
На нем удобно поместясь, 
Серьезен, холоден, угрюм, 
Как будто полон важных дум, 
Как будто прислан от кого,- 
Он сел - и больше ничего.

И этот гость угрюмый мой 
Своею строгостью немой 
Улыбку вызвал у меня. 
"Старинный ворон! - молвил я,- 
Хоть ты без шлема и щита, 
Но видно кровь твоя чиста, 
Страны полуночной гонец! 
Скажи мне, храбрый молодец, 
Как звать тебя? Поведай мне 
Свой титул в доблестной стране, 
Тебя направившей сюда?" 
Он каркнул: "Больше-никогда!"

Я был не мало изумлен, 
Что на вопрос ответил он. 
Конечно, вздорный этот крик 
Мне в раны сердца не проник, 
Но кто же видел из людей 
Над дверью комнаты своей, 
На белом бюсте, в вышине, 
И на яву, а не во сне, 
Такую птицу пред собой, 
Чтоб речью внятною людской 
Сказала имя без труда, 
Назвавшись: Больше-никогда?!

Но ворон был угрюм и нем. 
Он удовольствовался тем, 
Что слово страшное сказал,- 
Как будто в нем он исчерпал 
Всю глубь души - и сверх того 
Не мог добавить ничего. 
Он все недвижным пребывал, 
И я рассеянно шептал: 
"Мои надежды и друзья 
Давно покинули меня... 
Пройдут часы, исчезнет ночь - 
Уйдет и он за нею прочь, 
Увы, и он уйдет туда!.." 
Он каркнул: "Больше никогда!"

Такой осмысленный ответ 
Меня смутил. "Сомненья нет,- 
Подумал я,-печали стон 
Им был случайно заучен. 
Ему внушил припев один 
Его покойный господин. 
То был несчастный человек, 
Гонимый горем целый век, 
Привыкший плакать и грустить, 
И ворон стал за ним твердить 
Слова любимые его, 
Когда из сердца своего 
К мечтам, погибшим без следа, 
Взывал он: "Больше никогда!"

Но ворон вновь меня развлек, 
И тотчас кресло я привлек 
Поближе к бюсту и к дверям 
Напротив ворона - и там, 
В подушках бархатных своих, 
Я приютился и затих, 
Стараясь сердцем разгадать, 
Стремясь добиться и узнать, 
О чем тот ворон думать мог, 
Худой, уродливый пророк, 
Печальный ворон древних дней, 
И что таил в душе своей, 
И что сказать хотел, когда 
Он каркал: "Больше никогда?"

И я прервал беседу с ним, 
Отдавшись помыслам своим, 
А он пронизывал меня 
Глазами, полными огня - 
И я над тайной роковой 
Тем глубже мучился душой, 
Склонившись на руку челом... 
А лампа трепетным лучом 
Ласкала бархат голубой, 
Где след головки неземной 
Еще, казалось, не остыл, 
Головки той, что я любил, 
И что кудрей своих сюда 
Не склонит больше никогда!..

И в этот миг казалось мне, 
Как будто в сонной тишине 
Курился ладан из кадил, 
И будто рой небесных сил 
Носился в комнате без слов, 
И будто вдоль моих ковров 
Святой, невидимой толпы 
Скользили легкие стопы... 
И я с надеждою вскричал: 
"Господь! Ты ангелов прислал 
Меня забвеньем упоить... 
О! дай Ленору мне забыть!" 
Но мрачный ворон, как всегда, 
Мне каркнул: "Больше никогда!"

"О, дух иль тварь, предвестник бед, 
Печальный ворон древних лет!- 
Воскликнул я. - Будь образ твой 
Извергнут бурею ночной 
Иль послан дьяволом самим, 
Я вижу - ты неустрашим: 
Поведай мне, молю тебя: 
Дает ли жалкая земля, 
Страна скорбей - дает ли нам 
Она забвения бальзам? 
Дождусь ли я спокойных дней, 
Когда над горестью моей 
Промчатся многие года?" 
Он каркнул: "Больше никогда!"

И я сказал: "О, ворон злой, 
Предвестник бед, мучитель мой! 
Во имя правды и добра, 
Скажи во имя божества, 
Перед которым оба мы 
Склоняем гордые главы, 
Поведай горестной душе, 
Скажи, дано ли будет мне 
Прижать к груди, обнять в раю 
Ленору светлую мою? 
Увижу ль я в гробу немом 
Ее на небе голубом? 
Ее увижу ль я тогда? 
Он каркнул: "Больше никогда!"

И я вскричал, рассвирепев: 
"Пускай же дикий твой припев 
Разлуку нашу возвестит, 
И пусть твой образ улетит 
В страну, где призраки живут 
И бури вечные ревут! 
Покинь мой бюст и сгинь скорей 
За дверью комнаты моей! 
Вернись опять ко тьме ночной! 
Не смей пушинки ни одной 
С печальных крыльев уронить, 
Чтоб мог я ложь твою забыть! 
Исчезни, ворон, без следа!.." 
Он каркнул: "Больше никогда!"

Итак, храня угрюмый вид, 
Тот ворон все еще сидит, 
Еще сидит передо мной, 
Как демон злобный и немой; 
А лампа яркая, как день, 
Вверху блестит, бросая тень- 
Той птицы тень - вокруг меня, 
И в этой тьме душа моя 
Скорбит, подавлена тоской, 
И в сумрак тени роковой 
Любви и счастия звезда 
Не глянет - больше никогда!!