Виолетта тянула меня вперед. Она очень много говорила, сначала я внимательно слушала каждое ее слово, о том как важен научный отсек и сколько пользы он принес, она часто произносила непонятные мне медицинские термины, но, в конце концов, я устала слушать ее. И да, возможно я стану таким же чокнутым ученым.
Мы подошли к кабинету. Виолетта открыла передо мной дверь, и мы зашли в такую же белоснежную комнату, как и у Дьякона. За рабочем столом сидел странный тип в очках. Возраст его не пощадил, и сейчас он был похож на белую лабораторную крысу. Лысина сверкала от большого скопления света. Он подправил очки и погладил белую бороду.
–– Доктор Тён? –– спросила его Виолетта.
Тён встал из-за стола, и неспешно подошел к нам.
–– Здравствуй, Эрика. Я доктор Тён. За неделю я попытаюсь подготовить Вас к всевозможным различным случаям на поверхности. Это моя лаборатория, здесь мы будем видеться ежедневно, –– быстро ознакомил меня старик.
–– Ого, все так быстро, –– удивилась я его быстроте говора.
–– Нечего церемониться, пожалуй начнем прям сейчас. Виолетта, оставьте нас, –– ученый начал выгонять Виолетту.
–– Не спешите, доктор Тён. Эрика сегодня лишь знакомится со всеми важными лицами, –– ответила ему Виолетта.
–– Раньше мы начинали в первый же день, не то, что сейчас напридумывали себе всякого,– с раздражением сказал доктор, гневно взглянув на девушку.
–– Хорошо, эм, доктор Тён. Можно нам идти? –– решила вставить хоть слово я.
Мы с Виолеттой покинули его кабинет. Теперь у меня сложилось представление о старых ученых, которые то и дело пытаются сравнить их годы с современностью. Осталась еще одна персона, с которой мне обязательно предстоит познакомиться.
Артуро один из немногих людей в этом отсеке, который не трещит каждые две минуты о каких-то научных терминах. Его предки, начиная еще с людей, живших на поверхности, были коренными военнослужащими. В глаза врезается шрам, охватывающий пол его груди. Мускулистое тело блестит от моргающего фонаря в спортзале. Артуро, облокотившись на турники, спокойно покуривал сигарету.
–– Артуро! Вы же знаете, что у Вас проблемы со здоровьем. Выбросите эту гадость! –– немедленно потребовала.

Виолетта, грозно надвигаясь к нему.
–– Остынь, Ви. Я сам знаю, что нужно для моего здоровья, –– спокойно среагировал мужчина.
–– Вы тренер спец отряда! Вы их пример. Хотите, чтоб ваши подопечные тоже начали красть сигареты у Марси? –– произнесла Виолетта и встала в ожидающую позу.
–– Этим подопечным по двадцать лет, не маленькие уже. И с чего ты так волнуешься о моем здоровье? –– спросил Артуро, приподняв одну бровь, после чего испустил серый дым прям в лицо медсестры.
–– Я врач! И я требую, чтоб ты это выбросил! –– почти кричала на него Виолетта.
––Ладно, ладно... –– согласился Артуро и потушил пальцами сигарету.
–– Здравствуйте, –– тихо вставила я, напоминая о своем присутствии.
–– Так это ты еще одна новая звезда этого Бункера? Приятно познакомиться. Артуро, –– представился мужчина, протянув мне свою большую ладонь, потрескавшуюся от вечных подтягиваний на турниках.
–– Эрика, –– пожала я его ладонь.
–– Красивое имя. Так что же, я буду твоим тренером по подготовке к путешествию к поверхности Земли. Надеюсь, Тён не будет мучить тебя своей физикой ежедневно в пять. Так что, приходи к этому времени сюда, –– весело подмигнул мне Артуро.
–– Хорошо, –– улыбнулась ему я.
Артуро снова поджег сигарету и засунул ее в рот. Вокруг него исходил дым, в котором его стало почти не видно. Виолетта снова начала говорить, что ему необходимо беречь здоровье, но тот ее не слушал. Эти люди, которые живут за голограммой тупиковой стены, совершенно отличаются от людей из моего отсека, если мне еще разрешено его так называть. У тех и других разные мечты и цели. В голове еще сидел образа старого военного, докурившего сигарету; чокнутого ученого, желавшего вернуть время назад, когда обучение начинали в первый же день; веселую странную медсестру, активно выступавшею против табака.
Мы с Виолеттой договорились, что два раза в неделю я буду посещать, чтоб она могла следить за моим здоровьем, пока я готовлюсь к отправке наверх. Это будет среда и суббота. 

С утра я считала, что сейчас две тысячи девяносто седьмой год, но я промахнулась на четыре века. Сегодня две тысячи четыреста седьмой год, двадцать седьмое декабря. Раньше, на Земле, в это же время мы готовились к Рождеству. Везде лежал белоснежный снег, окна домов были украшены гирляндами и мишурой. Я трепала Вила за руку, прося ответить, когда придет Санта Клаус.
–– Скоро, Эрика. А ты уже написала ему письмо? –– спросил меня Вильям, наклонившись к моему лицу.
–– Нет... –– тихо произнесла я, будучи пятилетней девочкой.
–– Давай напишем вместе, –– предложил мой брат, от чего на моем лице расплылась улыбка.
Он брал меня за руку и вел к столу. Я была в предвкушение чуда, и уже думала, что попросить у старика с белой бородой. Он садился рядом, положив перед нами ручку и лист чистой бумаги.
–– Что ты хочешь попросить, Эрика? –– спросил меня Вил, еще не носивший очков.
–– Я хочу... Я хочу, чтоб мама не уходила от нас.
Вильям обнял меня, и сказал, что вместе мы переживем это, и просил загадать что-то другое.
–– Часы. Ты же носишь часы на руке? Я хочу такие же! –– радостно выкрикнула я, наконец, придумав подарок на Рождество.
Вил рассмеялся, но записал мою просьбу в письме. После мы вышли во двор и закинули письмо в почтовой ящик. В новогоднюю ночь в коробке лежали маленькие детские часики, которые тогда мне были велики. Я очень их любила, но со временем забыла о них. Но сейчас, глядя на застывшие во времени часы, я поняла, как скучаю по прошлому...
В коробке, которая пылилась под моей койкой четыре века, лежало многое связанное с моей родной Землей. Фотография с пляжа, который мы посещали с семьей. На ней все как живые. Отец, крепко обнявший маму, Вильям в своем подростковом возрасте и черноволосая маленькая девочка.
Еще в той старой коробке лежит осколок зеркала с запеченной кровью, завернутый в довоенную газету. Говорят нельзя смотреть в разбитое зеркало или случится несчастье. Но этот осколок –– единственное, что осталось от бабушки. Летним днем, я носилась по огромному саду моей бабушки. Вокруг цвели цветы, пахло фруктами и летней свежестью. Такая прекрасная Земля, но такая далекая. Порхали бабочки, бегали мурашки. С крана капали тяжелые капли прохладной воды. Кричали петухи, образ которых давно забылся в моем разуме. Я бегала по этому зеленому раю, пока не споткнулась и не упала на новое зеркало. На крик примчалась бабушка. Увидев это месиво моей крови и осколков, она испугалась. Взяла меня на руки и понесла в дом. На мне было много ранок и ссадин, из которых текла кровь. Бабушка все обработала и перебинтовала, но я не переставала плакать. Причина не была ясна, пока бабушка не заметила осколок в моей ноге. Повезло, что он вошел не так глубоко. Мне было ужасно больно, но я терпела, как могла. Сейчас тот самый осколок с моей запеченной кровью покоится в этой коробке.
Мои воспоминания прерывает звук открывшейся двери. Зашел Вильям. Я подошла и обняла его, единственного выжившего родного человека. Зеленые глаза опустились в мою сторону, в которых я увидела тепло и заботу. Вильям тоже обнял меня. Эта трогательная картина, где брат и сестра обнимаются, возможно, в последний раз, ведь еще неизвестно куда их занесет судьба.
–– Вил, я скучала, –– начала я разговор.
–– Эрика, где ты была весь день? Бьянка не видела тебя сегодня, –– быстро сменил тему Вильям.
–– Вильям, нам нужно поговорить, –– проговорила я, решившись рассказать.
Я объяснила ему, что меня повысили, и мне выдадут другую "квартиру" в другом месте, и что я больше не буду жить с ним. За что я люблю Вила так это за то, что ему не нужны лишние слова, он все понимает и без них. Вильям потянулся и обнял меня. Но в его взгляде было что-то другое. Недоверие. Но все же он без лишних слов все понял или сделал такой вид. Мы уселись вместе посмотреть телевизор. Там крутили старые фильмы, со времен Земли. Для Вильяма это не так уж и много, но я, то знаю, что этим фильмам намного больше десяти лет.