За свою ошибку мне пришлось расплачиваться четыреста тридцать шесть лет.

Меня никто не предупреждал, что такое возможно. У нас в деревне непринято было философствовать — это удел тик'альских мудрецов, — а ежели и учили чему, то житейским вещам. Готовить. Выращивать овощи. Стричь альпак. Любить... В этом заключалось простое счастье. Естественная свобода. Возможность познать жизнь во всех её проявлениях, как считали люди.

В чём они просчитались?

В том, что любили?

Или верили в свободу?

Что ж, их ошибка стоила им их жизней. А моя после того, как семью мою убили у меня на глазах, — четырёх сотен лет одиночества.

Стоило догадаться, что так и будет...

Ведь всё началось ещё когда мне было шестнадцать, у костра, с дрожью по телу и холодом в груди.

Сколько я себя помню, мне хотелось стать шаманом; настоящим шаманом — мудрецом, которые хранят знания поколений и ведают о мире без малого всё, а не рядовым колдуном, каких ныне поголовно называют так в Кабракане. Однако в моё время этому не учили. Считалось, что это природный дар. Предназначение богов.

И выяснить, что именно тебе предназначено, можно было лишь одним способом:

Испытанием.

На горизонте за нашей затерянной в глуши деревней начинались горы. Отвесные, острые скалы, что скрывали спящий вулкан. Их вершины которых тянулись высоко-высоко и прятались в облаках в дождливые дни, точно дорога к богам. Эти горы погубили немало жаждущих стать шаманами.

Чтобы хоть немного подобраться к вершинам, нужно было пройти заросшие папоротниками, густые тропические леса, в которых едва можно продохнуть из-за влажности. А без хорошего ножа, способного разрубить тростник и лианы, в таких дебрях не пройти. Как и без осторожности и уважения к местной фауне. Ягуары, оцелоты, кайманы* и анаконды, — дикие, хищные твари, которые на самом-то деле вовсе не любят лакомиться людьми, но если испугаться и напасть первым... разорвут на части, даже не сомневайся.

((*крокодилы какие-то жуткие (здесь и далее в главах от лица Ло примечания оставлены Елисеем))

Однако испытанием являлись вовсе не хищники и их лес, а то, что в нём открывалось: провидение. Легенда гласила, что лишь там, в Пещере Чёрных Бабочек на вершине одной из гор, по истечению третьего дня медитаций, можно узреть волю богов. Услышать их голоса и увидеть их планы. Только чистые помыслами и невинные телом способны на это. Но даже среди них далеко не каждому под силу медитировать трое суток кряду, ёжась от мороза по ночам, питаясь лишь горькими цветами орхидей и грязной дождевой водой из луж, а затем принять правду, что поведают тебе жестокие боги. Отпустят ли они тебя обратно в людской мир, сочтя достойным? Или заберут твою душу себе, оставив твоё тело гнить в чаще леса?

Мало кто решался испытать себя в наши дни. Многие помнили, что редкие возвращаются из таинственной Пещеры Чёрных Бабочек, кишащей скелетами и призраками неудачников*.

((*Ну не говори, что ты туда пойдёшь, Ло...))

Уже первая моя ошибка заключалась в том, что моё тело не было невинным. За день до отправления в Пещеру у меня был секс. Так вышло. Признаться же в этом родителям, которые готовились к моему испытанию на протяжении нескольких лет, как свадьбе? Нет, смелости не хватило.

Да и лучше уж умереть, нежели отречься от мечты.

Не хочу вспоминать путешествие, те дни были ужасны. С самого начала меня угораздило порвать кожу на руке о вонючий лесной кактус, свисающий с дерева. Потом потерять нож. И потеряться... Лишь спустя сутки блужданий по лесу удалось отыскать пещеру — ту ли вообще? В ней не было никаких бабочек или скелетов, лишь камни... Но выбирать не приходилось, сил идти дальше не было.

Первый день прошёл в беспробудном сне, никаких медитаций. Затем... я не помню. Рассечённая кактусом рука очень болела. До жара, до лихорадки. И пришлось просто лежать и терпеть; ни медитировать, ни возвращаться обратно в деревню сил не нашлось.

За пределами пещеры всё это время лил дождь, капельки воды стучали по листьям, стекали по стенам моего укрытия и собирались в лужицу у ног, приятно холодя ступни. Ночью что-то зловеще шелестело и мелькало в джунглях — не то глаза птиц, не то светлячки. Страшно. А может, те самые бабочки?

Или мне они снились?..

Не знаю. Помню, в какой-то миг мне казалось, что я там и умру. «Мальчишка, что хотел стать шаманом, а пал от кактуса». Иронично? Страшно. И неправильно это — умирать в одиночестве и вдали от дома.

Однако одиночество моё длилось недолго.

Потом появился Он. Один из богов. Или мой отец? Или тот, кто накануне уговорил меня заняться с ним сексом, зная, что мне нельзя делать этого?.. Не узнать. Глаза болели, моё лихорадочное зрение плыло, и силуэт оказалось не разглядеть.

Но от Него пахло чем-то диковинным, пробуждающим, свежим и ярким — думаю, апельсинами, что привозили нам такие же диковинные заморские гости, что заглядывали в нашу деревню порой. Мне нравились апельсины, их вкус не на что из наших фруктов не похож. В одной руке у Него был мой нож, а в другой — облака. Он развёл в пещере костёр, окутал мою раненную руку облаком и сидел рядом долго-долго... Говорил что-то на своём языке. Называл меня amigo*.

((*amigo - друг (исп.)))

У костра становилось уютно, а с его голосом уже не так страшно. Мне удалось уснуть на какое-то время, а потом мы с Ним вышли из леса в долину, где росло одно-единственное мангового дерева — такие у нас украшали разноцветными лентами в первое зимнее новолуние, когда все загадывали желания на будущий год. Несмотря на то, что сейчас стояло лето, дерево перед нами украшали сотни крошечных ленточек: те колыхались на знойном ветру, сияли на солнце, словно сотни огоньков, словно хлопковые цветочки всех оттенков... которые вспыхнули языками слепящего пламени, поплавились, точно лава, у нас на глазах и — дерево вмиг сгорело.

От ужаса сердце у меня ушло в пятки.

Дерево превратилось в обугленный, голый, чёрный скелет. Жар от его огня прокатился по моему телу, покалывая подушечки пальцев, перехватывая дыхания, подступая комом слёз к глотке. Столько людей, столько их надежд, нашёптанных в разноцветные ленты... сгорели. Их мечты никогда не сбудутся.

— Это твоя вторая ошибка, amigo, — сказал Он.

И исчез.

Враз всё исчезло, перед глазами тьма.

Когда мне вновь удалось разлепить веки, в пещере кроме меня никого не было. Дождь закончился. Тело задеревенело и не слушалось, но лихорадка отступила. И нещадно хотелось пить... Рядом на камнях лежал утерянный нож, а рану на руке мне укрывало не облако, а лоскут белой ткани, оторванной от моей собственной туники. В углу пещеры остался пепел от потухшего костра, и никого поблизости больше кроме шелеста леса.

«Боги меня благословили?» — эта мысль быстро сошла на нет. Ведь если мои исцеление и видение были благословением, то почему праздничное древо сгорело дотла? Что хотели сказать мне этим создатели? Предупредить? Проверить, сдамся ли я, как трусливый зверь, в панике бегущий от лесного пожара?

Следовало об этом подумать.

После того как удалось напиться землистой воды из луж досыта, ничего не оставалось как отправляться в обратный путь. На удивление, дорога назад оказалась лёгкой. И быстро.

В деревне выяснилось, что меня не было целую неделю, а не три дня — все думали, что я уже не вернусь. Оттого встретили меня как героя, а смотрели с тех пор... как на демона, нацепившего бренную плоть ребёнка. Быть может, никто не верил, что мне и впрямь удастся выжить — даже собственные родители, — но никто не признавал это вслух. Когда же расспрашивали, какое откровение поведали мне небожители... пришлось снова соврать. Моя третья ошибка. Моя третья ложь, какую боги ни за что не прощают. Однако сказать всей деревне, что наши священные деревья сгорят? Из-за моей дерзости сунуться в чертоги богов в теле, осквернённом грехом?.. Нет, тогда меня изгонят в тот лес насовсем. И я ничего не исправлю.

Нужно было что-то исправить.

Однако мои молитвы никто не слушал.

Боги не появлялись.

Новые видения тоже.

Миновало два года, спокойных, безмятежные, счастливых. Страхи притупились, злой шелест леса в мыслях угас, рука зажила, оставив в напоминание о случившемся один скучный шрам, от которого с помощью магии тоже бесследно избавиться не так уж и сложно.

А потом, как боги с гор, появились Монтехо.

Они выжгли деревню.

Убили всех, кто мне дорог.

И бросили меня в клетку, отправившись пировать на скелетах погибших. Кто бы мог подумать, что находиться дома в тот миг мне будет страшнее, чем в дремучем лесу? Что на родной земле может быть одиноко как собственной могиле? Что удача выжить обратиться проклятием?.. Моё сердце снова горело как в лихорадке среди залитых кровью серебряных клеток, но никто не пришёл больше укутать меня в облака.

Какая из моих ошибок сыграла роковую роль в этой истории?

Та, где я верю в мечты?

Или та, где я раскаиваюсь в своих ошибках?

Что ж, спустя четыреста тридцать шесть лет я наконец знаю, как всё исправить. Во-первых, нельзя верить в любовь и свободу. Во-вторых, нельзя доверять мечтам, друзьям и богам. В-третьих... не есть много после недельной голодовки — стошнит. В-четвертых, хватит убеждать себя в том, что запах апельсинов меня успокаивает! Это самообман.

А в-пятых, пора пройти последнее испытание.

И имя ему — Елисей Монтехо.

(Памятка, написанная за день до встречи с Елисеем. Разорвана и сожжена после ночи, проведённой в его доме.)

_____

от автора:

уже по традиции Первая глава в раннем доступе сначала появится на Бусти (пока там можно почитать экстры к первой книге).

тг-канал: @ hour_of_witch

Ло в пещере: