– Прошу прощения, но это наш столик, – без церемоний произносит низенькая девушка с длинными каштановыми волосами, занимая место напротив меня. Ее поднос полон всякой всячины, отчего я делаю вывод, что набрала она столько не для одной себя, а компании из... Семи – десяти человек?

Я не реагирую, даже тогда, когда она без стеснения начинает рассматривать мое лицо, а потом мою шею, одежду, руки. Ее взгляд скользит по мне, будто змея. Я привык, поэтому игнорирую.

– Стол рассчитан на компанию, понимаешь? Я не против, чтобы ты сидел с нами, но, понимаешь, для этого нужно хотя бы... начать общаться. Все здесь знают твое имя, но ты похоже не знаешь никого.

Девушка продолжает все также сверлить меня взглядом. Я отвечаю тем же, замечая в ее ушах интересные серьги в виде карт. Картинка с играющем белым ребенком, верхом на белом коне.

– Меня Белла зовут, – говорит девушка, ехидно улыбаясь, отмечая, что я посмотрел на ее сережки. Она начинает теребить одну из них, – Это карта таро – солнце. Она моя любимая. Символизирует счастье и беззаботность. Интересуешься гаданием на картах?

Они что, все тут...

– Нет.

– А чем интересуешься?

– Одиночеством.

– Правда? Тогда предлагаю тебе покинуть этот стол, ибо одиночеством здесь не пахнет, Джи, – голос приобретает стальные нотки с каждым произнесенным словом.

И словно подтверждая ее слова, позади Беллы появляются еще три девушки, из которых я узнаю лишь одну. Сплендиту.

Вчера я исследовал весь интернет в поисках информации о ней. Сплендита Брайт, шестнадцать лет, на пороге семнадцатилетия. Судя по инстаграму – любительница экспериментов с волосами, когда ей было пятнадцать они были оранжевыми, как только ей исполнилось шестнадцать девушка покрасила их в синий, который выцвел на момент нашего знакомства. Средний балл – 4.5. Имеет определенные успехи в гуманитарных науках. Дома носит очки. Увлекается картами таро, кристаллами, редкими цветами – если все также судить по инстаграму. В описании к самому первому фото в данной социальной сети, фото рабочего стола с разбросанными картами и высокой вазой сухоцветов была надпись на латинском: Solum rei confido (praeter amicae meae). Единственное, чему доверяю (кроме своих подруг). Из физических хобби, как ни странно, бег по утрам с друзьями каждый вторник и четверг, хотя мне казалось, что ей больше подошла бы йога. Ее родили – типичные представители среднего класса Грисео, скучные и невзрачные, вероятно именно поэтому им была подарена такая яркая дочь. Баланс. А еще, ее близкие зовут ее Дит.

Сегодня она не выглядит потерянной или странной. Вполне себе девушка, вполне себе симпатичная. На ней зеленый свитер, подвеска на цепи под золото, и черные джинсы, порванные на правой коленке. Она обновила цвет волос. Теперь они были ярко-синими, как раньше.

Не знаю, сколько я вот так смотрел на нее. Может, двадцать секунд, может, больше. Меня не покидала мысль о том, что та ночь на автобусной остановке действительна была, мне она не приснилась, я ее не выдумал. Ее дар – реален, а значит, я могу им воспользоваться. Конечно же, с ее позволения. Я знаю о ясновидцах, у моего отца был свой нумеролог и астролог, родители прислушивались к их советам, но чтобы человек узнавал о другом абсолютно все, включая мельчайшей детали...

Я попросил Сплендиту отойти. Делая вид, что не замечаю ее вопросительных переглядываний с подругами, я пошел вперед, чувствуя, что она плетется позади. Не знаю, как именно я это почувствовал. Просто знал.

– Хорошо... Хорошо, твой дар реален. Я бы хотел, чтобы ты помогла мы заглянуть в будущее, – сказал я девушке, как только мы вышли из столовой и оказались в коридоре Соф-хай.

Сплендита подняла брови. Теперь, стоя от нее лишь в паре сантиметров, я разглядел ее подвеску. Прозрачный медальон содержал в себе засушенные цветы. Сухоцветы. Заметив это, я также понял, что от девушки исходит приятный ненавязчивый цветочный аромат.

– Это неправильно, – говорит она. Но я-то вижу, как загорелись ее глаза. Она хочет узнать. Хочет узнать, что случится с нашей страной, как только я займу трон, а может, она уже знает. Может, она уже знает, как примет народ неулыбчивого принца в роли короля, знает, как примет народ короля, предлагающего новый образ жизни, той, что они никогда не видели прежде. Новая жизнь. Технологии. Образование. Будущее. У меня столько идей, столько предложений, столько набросков новых законов... Они сами не знают, чего хотят. Люди привыкли жить в затхлом прошлом, но стоит только приоткрыть эту новую дверь... Как страна не будет прежней. Я хочу стать королем, что подарил новую беззаботную жизнь, но... Я также хочу, чтобы меня приняли.

Я хочу, чтобы меня любили.

И я говорю это Сплендите. Я хочу, чтобы меня любили, потому что я люблю эту страну и хочу сделать из нее что-то невероятное. Хочу, чтобы никто не знал бедности, голода, болезней. Я хочу, чтобы меня любили, также как люблю я их.

– Принц всегда казался мне загадкой, – призналась Сплендита, – Его редко кто видел. Он никогда не давал интервью. Казался мифом, чем-то несуществующем. А когда его увидели в первый раз... Неулыбчивый принц.

И, как не странно, сказав это Сплендита улыбается. Неулыбчивый принц. Моя кличка, мое клеймо. Именно так меня прозвали на общественном телевидении, когда отец давал интервью после вынесении очередного закона, а семилетний я стоял позади него и держал маму за руку. Хмурый и недовольный. Неулыбчивый принц.

После этого я не появлялся в телевизоре. Ни в нем, ни в социальных сетях. Меня так и запомнили – неулыбчивый принц. Принц, который не хочет быть увиденным, но так хочет быть услышанным.

Знаю, глупо надеяться на общественную любовь, не демонстрируя ее напоказ со своей стороны. Но это не только моя прихоть. Родители сами не жаловали жизни напоказ, я лишь поддался их влиянию, однако только сейчас, будучи почти восемнадцатилетнем подростком я понимаю, как же сыграла бы на руку мне публичность... Это страшно, рисково, непривычно, но меня бы услышали. Моим идеям дали бы шанс.

Нас окутывал гул учеников Соф-хай, кто-то задерживал на нас взгляд, заходя в столовую, кто-то в открытую пялился, что-то шепча собеседнику.

– Ты... могла бы помочь? За отдельную плату, естественно, – я не отводил глаз с ее лица, ловя каждое изменение в нем, каждую новую морщинку, каждую ямочку, каждую складку.

– Это неправильно, – вновь повторила Сплендита и помотала головой.

– Неправильно помочь... – я перешел на шепот, – Будущему королю твоей страны? Не заставляй меня умолять, Сплендита. Вот это – точно неправильно.

– Дело не в вас, Ваше Величество! – девушка тоже говорила тихо, несмотря на то что явно злилась, – А во мне. Я увидела то, что случится, если мы будем проводить много времени вместе. Будет очень и очень плохо.

– Очень и очень? – переспросил я, как дурак.

– Очень и очень! – нахмурившись, ответила Дит. Сплендита! Черт.

– Насколько все будет плохо? Я умру?

– Нет, но...

– Тогда не вижу в том, чтобы проводить некоторое время вместе ничего плохого. Я заплачу тебе. Столько, сколько пожелаешь. Назови любую цену.

Она нахмурилась еще сильнее, если это вообще возможно.

– Меня нельзя купить, Ваше величество, – Деньги – и статус – решают – все – мои – проблемы. Господи, ты же вообще ничего не понимаешь! Мой ответ отрицателен, и изменению не подлежит.

С этими словами девушка развернулась и открыла двери столовой, оставив меня наедине с растоптанной надеждой.

***

Каждый божий день я встречал Сплендиту у порога школы.

Обычно она приезжала с подругами, и те непременно начинали шушукаться, как только замечали мою фигуру рядом с уродливой горгульей.

– Джи Вон, классно смотришься со Стивенсом рядом! Вы случайно не братья? – каждый божий день одинаково шутила Белла, называю Стивенсом школьную горгулью. Каждый божий день я делал вид, что умираю от смеха, однако глаза мои оставались пустыми. Каждый божий день, замечая это, девчонки начинали хихикать.

Каждый божий день Сплендита старательно избегала меня, но я всегда оказывался рядом. В столовой. На уроках. Свое расписание я переделал, Хаусу сказал, что имею желание набрать себе еще несколько предметов, потому что оказывается у девушки их было гораздо больше, чем у меня. И так как Хаус думает, что я сын бизнесмена, долго разрешения мне ждать не пришлось. Я появлялся рядом на коротких переменах, находя ее по хвосту синих волос, который смешно подпрыгивал, когда она делала шаг. Появлялся в тусклой библиотеке, где пахло пылью и старинностью, (и кажется даже плесенью), когда она занималась после уроков. Появлялся все с той же просьбой на губах: «Пожалуйста, помоги мне». Слова, что я произносил в первый раз в своей жизни. Мне никогда не приходилось просить. Никогда.

Ее подруги, не знаю как это произошло, стали мне неплохими знакомыми. Ноби, девушка с длинными каштановыми волосами, любимое сочетание слов которой являлось: «Какие же вы тупые!», подшучивала над моим стилем в одежде, ей он казался чересчур «Столичным». Жасмин, девушку со склонностью к языкам, в частности к латыни, забавляли мои попытки сказать что-то вразумительное на уроках мистера Коуча. А Белла, та самая с сережками в виде карты «Солнца», каждый раз звала меня к ним за стол. Как-то я услышал, как она шепчет в ухо Дит «От судьбы не убежишь», когда та закатывала глаза. Почему-то я был уверен, что это высказывание косвенно касалось меня.

Я делал все, чтобы Дит согласилась на мое предложение. Предлагал деньги, еще больше денег, и еще. Отметив ее любовь к цветам, предложил заказать для нее самый редкий вид, отметив любовь к кристаллам, предложил достать любой из недр медного рудника. И в один очередной дождливый день в Грисео, мне все-таки удалось добиться своего.

Чтож, в своей победе я был уверен.