Я стояла, словно вкопанная, в надежде, что всё будет в порядке. Опережая время, я начала придумывать себе продолжение этой ситуации, её конец, но потом поняла, что ничего от меня не зависит.
Я стою одна. Меня не забыли, но уже и не помнят. Сознания обоих людей, заключённых в ладони запутанной истории, сейчас будто связаны. Они думают друг о друге. Джордан и Кеймрон, если это ещё он.
Так спокойно шелестят листья на деревьях, совсем маленькие и лёгкие на отрыв. Но мне кажется, что только сам ветер способен безжалостно прикоснуться к ним и уничтожить. Слабые листочки умрут, а в жизни среди людей почти не осталось естественного отбора. Что если я тоже умру из-за какого-нибудь вызванного в последующем заболевания? Остался ли кто-то, кто ещё вспомнит обо мне и будет думать? Даже на Джордана, который так быстро вошёл в мою жизнь, делать ставки нельзя.
Мне беспокойно постоянно волноваться узнать, что люди скрывают за своими масками: то ли ложь, то ли гнев, то ли насилие. Странно, что я даже не предполагаю увидеть за этими масками того же человека, каким его видела я сама. А в чём причина этого? Боюсь представить, что дело во всех тех принципах, которые уже успели мне навязать. Мне просто не приходилось пока убеждаться, что люди действительно могут быть настоящими. Мы видим их в фильмах, читаем про них книги, слушаем о них музыку. А есть ли все они в нашей обычной жизни? Есть ли кто-то, один из таких, стоящий рядом с нами, улыбающийся без мыслей о мести, говорящий, не тая, всю правду? Скорее всего, даже всей жизни будет мало, чтобы найти ответ. Но возникает в итоге самый важный вопрос: «А кто же я под своей маской?».
Я привыкла к себе такой, какая я есть. Все мои привычки вроде таких, как привитая грубость, временное отсутсвие сожаления, вечная усталость и апатия, уже нашли своё место в обычной для меня жизни. Мне удалось даже перестать замечать какие-либо моменты, когда я совершала из рода вон выходящее, не свойственное каждому человеку, но, тем не менее, запросто могу зацепиться за это в любой другой личности.
На данный момент я опять нахожусь в полном чувстве безразличия, но душа всё равно не может найти спокойствия. Что-то такое во мне есть, что заставляет снова и снова возвращаться к каким-то вещам, о которых стоит думать.
Лёгкий ветер, всё же, срывает слабые листочки. Они, шелестя, падают мне под ноги, нежно касаясь уличных луж. Покрываясь тоненьким слоем грязной воды, они впитывают в себя эту городскую суету, будто поняли уже, что у них нет больше сил выжить. Последние часы, а, может, минуты, пока они могут сохранять свой красивый вид, ускоряется. Вода, заполняющая каждую клеточку их прекрасных тел, уничтожает изнутри всё самое лучшее. Мы такие же. Только вода и листья, те самые убийцы и жертвы, — одни и те же в нашем мире. Их зовут людьми.
Волосы развиваются со стороны в сторону, закрывая мне происходящую смерть зелёных растений. Мне бесчувственно хочется смотреть, как они умирают, и верить, что даже беззвучно они не испытывают мучения. Страдают ли они так же сильно, как мы? Возможно, но этого мы не услышим, а лишь увидим скудный результат их долгой и уже вечной боли.
Он не вернулся. Джордан ушёл за ним, а я ждала его. Ждала, потому что думала, что он захочет вернуться. Верила, что он поймёт, как глупо ведёт себя и что делает не так. Стоило ли ему оставить незнакомца в покое? Мой ответ положителен, но Джордан, возможно, лишь искал причину уйти отсюда.
Я зашла назад в дом только тогда, когда едва каждый сантиметр моего тела испытывал неукротимую неприязнь к жуткому холоду. Надежда оставалась до последнего, но скрывшиеся за углом тени так и не очутились вновь. Свет фонарей остался гореть так же ярко, но во мне самой уже исчез огонёк этой умиротворенности: «открыв глаза» реальности, я поняла, что ждала его появления зря.
Здесь ещё было тепло, хотя и дверь так долго оставалась открытой. Приятный аромат вкусного напитка уже остался далеко за стенами этого дома. Подойдя к столешнице, я решила, всё-таки, убрать грязную посуду, оставленную нами около половины всего часа назад. Уставшее тело совершенно иссякло, а хорошее настроение от приятной душевной атмосферы улетучилось полностью. Я думала о том, чтобы оставить всё это на завтрашний день.
И как это возможно, чтобы так сильно присутствие Джордана способно было повлиять на меня? Остаётся только догадываться, по какой причине я смогла так быстро открыться ему. Большие кружки было совершенно реально положить в раковину все вместе одним разом, но не мне, когда я так болезненно испытывала дискомфорт. Даже маленькие шажки со стороны в сторону доказывали то, что моё настроение и внутреннее состояние были далеко не до уборки.
Я разбила чашки, почувствовав, что руки быстро ослабели, но громкий удар об пол помог мне ненадолго взбодриться. Словно в самой голове произошло это, а не в моём доме, прямо на холодном полу. Бытовые предметы, чтобы собрать и убрать все осколки, должны были лежать под раковиной, но я не была в этом уверена. Открыв полку снизу, первым, что мне попалось на глаза кроме нужных вещей, которых я искала, было полное мусорное ведро. Я понимала, что теперь именно я должна была выбросить ненужный мусор. Чувствуя, как быстро я стала ненавидеть одиночество, я взяла себя в руки и вышла из дома с железным контейнером, направляясь к мусорному баку. Силы совсем были на исходе. Перевернув, пакет, лежащий внутри, легко выпал, но его стали покрывать большие куски бумаги, завёрнутые в разного размера шарики. Это привлекло моё внимание, и я сразу же поставила бак на землю. Я должна была развернуть подозрительные комочки бумаги и узнать, почему они лежали там. Их было слишком много, и я раскрыла один из них.
«Тебе так хочется приносить мне сплошную боль? Глянь на других — только они смогут вынести все, а я, как сломленное дерево, сломаюсь при первом же ударе.»
Что могут значить эти слова? Кому они предназначались?
Бумаг с подобными фразами было так много, что я читала одну за одной и только больше заводила себя в тупик. Ничего ясного нигде не оказалось. Ни имён, ни ситуаций, ни длинных мыслей. Всё очень коротко и поверхностно. Я понимаю, что лежат они здесь не просто так. Но почему отдельно от пакета? Хотели ли их выбросить? Я перечитывала снова и снова и ничего не понимала.
«Сплошная боль», «как сломленное дерево», «сломаюсь»... Все эти фразы указывали на то, что автор был душевно истощён и мысленно полон. Хотя мне казалось, будто видела я их уже не впервые. Только где? Как бы старательно я не пыталась вспомнить, ничего не приходило мне на ум.
   Моё тело совсем устало, хоть и сегодня я не прибегала даже к банальным физическим истощениям. Хотя, как всем известно, каждая болезнь приходит от нарушений в нашем душевным состоянии. Я легла спать, чтобы завтра взглянуть на бумаги с других, пусть и самых странных, сторон.
   Уже утром я проснулась не по будильнику. Звонок входной двери в доме звенел так громко, что я не могла не встать и открыть. Зевая, я спускалась по ступенькам вниз, крепко держась за перила, чтобы не упасть.
   — Кто там? — спросила я, уже собираясь открыть.
   — Анна?
   Я подтвердила.
   — Это Кеймрон...

***

(Стихотворение "Падение Неба" является моим творческим переводом прозы, написанной Shida Sui. Создано по просьбе поклонников работы её творчества.)

Я видел во сне, что падает небо,
И сколько бы ни омывал водой кровь,
Она не смывается вовсе, ведь только
Слова способны оживить её вновь.

Они растворяют всё, что угодно,
Забивают сточные канавы и так,
Ты разучился прощать себя снова.
Забыть о себе — уже плохой знак.

Во сне «Никчёмного Бога» я видел.
Смеялась она, сжимая шею мою.
Так всегда, ведь меня ранят только
Люди, что не чувствуют боль уже всю.

Нечувствительна она, хотя меня любила,
Не понимала, как выразить эту любовь.
«Глупый Бог», слышишь, хором поют
Ненормальные нервы, давно ушедшие в кровь.

Прорвавшись через кожу, они там живут.
Мне даже слышится, как кто-то вдалеке смеётся,
Но голос этот скоро перестанет быть моим:
Мой мозг прозрачен. В нём ничего уже не остаётся.

Как только понял ты, что было непонятно,
Сделай выбор или же умри.
Я видел во сне то шахматное небо,
Что упало уже, а я лежал под ним.

Мне раньше ясно не было,
Что я во снах видал.
Раздавленный и сломленный —
Всё так, как я желал.