Нас простят все, кому мы сотворили боль,
Улыбок для кого создать не удалось,
Хотя, боюсь, придётся когда-то нам и вновь
Творить всё то, от чего Ваше сердце прожглось.

А нас простят. Зачем же сомневаться?
Ведь каждый должен снять свой грех с души.
Смотрю на Вас — мне хочется смеяться.
Сказать «прощаю», враг мой, поспеши.

Да, нас простят. И не вижу я иных-то вариантов,
Ну, посмотри, ты, какой моя корона красоты.
Ты замечаешь, что как будто вдруг то стало явью —
Сказать «прости» сложнее, чем уйти.

И простят. Я даже не хочу об этом думать.
Они должны, и мне плевать, что я не прав.
Мне стоит свои поступки, наверное, обдумать,
Хотя зачем? Я делал всё стремглав.

Нас всех простят, из уст которых проливалась брань,
Тех королей, что будут править миром,
И не бойся, родная, остаться одна,
Мы, как аисты, однажды «взлетим» клином.

А нас простят. Но почему я один остался?
Где мои друзья, главарь которых я,
Где семья моя, где каждый нас боялся,
Я теперь один. Не простили меня?..

***

   Ночь. Один час двадцать три минуты. Метро в Лос Анджелесе ездит не так часто, как мне хотелось бы. У меня бешеный пульс. Я, казалось бы, сейчас сойду с ума. Телефон полностью разрядился, как всегда не вовремя. Мне нужно ехать домой, но сейчас я лишь могу медленно шагать до ближайшей станции, стараясь проходить под работающими фонарями. Рядом никого.
   Я всегда ненавидела так поздно возвращаться, но в этот раз мне просто пришлось. У Эшли была вечеринка по случаю дня рождения, где я не могла не нарушить правила прихода домой в восемь пятнадцать. Моей подруге восемнадцать — это, довольно-таки, веская причина. Я знала, что задержусь, поэтому отправила папе сообщение, чтобы он приехал за мной. Мы выпили немного, так что я уже была готова к домашнему аресту минимум на неделю. Но он не приехал.
   Это неудивительно, что он легко мог забыть адрес Эшли и потом снова не разобраться в навигаторе, или его машина заглохла, так что он уже ехал на такси, или на улицах длинные пробки, из которых он так и жаждал выбраться, хотя вряд ли последний вариант уместен в такое время суток. Да что угодно, только я так и не поехала с ним, и позвонить ему я тоже не могу.
   Наверное, в моём случае стоило остаться у Эшли, но раз я уже направлялась к дому, возвращаться было бы не самой лучшей приметой. Мне хотелось домой, а, главное, — папа, который явно будет зол узнать, что он зря за мной приехал.
   Зевая, я прикрываю рот: я засыпаю на ходу. Большая доза алкоголя сильно «ударила» мне в голову. И как я раньше не замечала, что путь от моего дома до дома подруги такой неблизкий? Я едва не запуталась в родных мне улицах.
   Честно говоря, было немного жутковато. Включить плеер и одеть наушники я так и не решилась. А кто бы на моём месте в этот момент слушал музыку? Оглядываясь по сторонам, я боялась заметить кого-то подозрительного. По этой дороге, уже сворачивающей к моему двору, фонари не горели. Это меня смутило, но я знала этот путь. Сложив руки в карманы, я смотрела под ноги: зацепиться в темноте за малейший камень и упасть мне вовсе не хотелось.
   Пустые улицы, лай собак, машины, временами проезжающие по нашей улице, и я. Для меня чувство одиночества показалось каким-то странным. Вот и мой дом вдали. Я уже вижу свой сад. Свет горит в гостиной — мои родители до сих пор не спят в ожидании моего присутствия. Мама, возможно, включила телевизор и смотрит его, расслабившись на диване в своём шёлковом халате, а папа, скорее всего, только вернулся с поисков дома Эшли во всём городе и меня, так что сейчас единственное, что может успокоить его, — это чтение нудной газеты его любимого предыдущего выпуска, где его имя напечатано огромными буквами на главной странице. Наконец, бизнес моего отца пошёл в гору, и папе уже начали прогнозировать большие гонорары к следующему году. Мы собираемся обустроить наш дом и сделать беседку на улице, где я смогу каждый вечер в приятной обстановке читать новые книги. Поверить не могу, что скоро всё это станет явью.
   Я захожу в дом. Дверь, как всегда, не заперта из-за маминой рассеянности. У меня слегка кружится голова, потому что алкоголь всё больше продвигается по моим венам, вызывая головокружение. Сняв обувь, я бросила сумку на шкафчик у входа, оглядываясь вокруг.
   «Поверить не могу, я дома», — пробормотала себе я, чувствуя бесконечную усталость. Мягкая кровать уже начинала грезить мне, но я понимала, что меня ожидает нечто более важное: разговор с родителями, которого я никак не смогу избежать.
   Зайдя в ванную, я умыла лицо. Туманность в глазах никак не рассеивалась. Поток холодной воды слегка привёл меня в чувства, психологически подготовив меня к нотациям. Я захожу на кухню, но там никого нет. Я слышу едва доносящийся звук телевизора и понимаю, что мама уже уснула. Наполнив стакан газировкой, я взяла его и направилась в гостиную.
   Ещё одна секунда — и стакан падает из рук. Мама и папа лежат вместе на полу рядом с диваном. Их глаза закрыты, а тела покрыты кровью. Я подбегаю к ним и не могу поверить в происходящее. Глаза наполняются слезами, когда я понимаю, что с ними случилось нечто страшное. Я еле дотягиваюсь до домашнего телефона, чтобы позвать на помощь, но понимаю, что вряд ли мне кто-то сможет помочь прямо среди ночи. Ждать до утра бесполезно. Я могу не успеть спасти их.