Від автора: Це остання глава російською. Надалі частини писатимуться українською мовою, а попередні поступово перекладатимуться

Первым делом я захотел прогуляться по улочкам старинной Генуи, но жара этого дня не дала возможности долго слоняться по улице. Ноги сами привели под высокие дубовые двери... храма.
Из щели приоткрытой створки веяло прохладой, которая дружелюбно заманила внутрь. Или это тут было не причём?
Здесь пахло легкой сыростью и какими-то пряностями, по полу разбегались отблески от множества рассеянных солнечных лучей, пробивающихся через разноцветные стекла окон.
Первое, что меня охватило — это спокойствие и благодатное изумление: уж слишком много было на стенах расписных шедевров.

Наконец-то ты пришёл...

Я не понял эту мысль своего нового внутреннего голоса. Он был будто со стороны, будто отеческий.

Ответь себе на вопрос, Моррис: почему тебе здесь так хорошо? Оазис прохлады среди жаркого дня или спокойствие среди очернённой жизни? Или всё вместе?

А ведь действительно: какая сила притянула меня сюда и не отпускает, укутав в своё одеяло безмятежности?

Я упал на скамью под ближайшей стеной, облокотил голову на стену, прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. Лёгкие наполнились светлым ароматом пряностей вместо запаха сигарет и всеми фибрами души я почувствовал здешнюю атмосферу. Было ощущение, что тут, в этом храме на другом континенте в незнакомом городе, я могу найти ответы на все свои внутренние вопросы и наконец обрести себя. От нахлынувших новых эмоций, сознание решило отключиться, и я провалился в беспечный сон, которого у меня не было уже слишком долгие годы...

— Hey amico! Svegliati! Devo chiudere le porte del tempio. Puoi venire qui domani.

Сухенькая женщина преклонного возраста аккуратно потрясла меня за плечо. Судя по всему она был смотрящей в храме или стояла за прилавком со свечами.

— Я... Я не понимаю по итальянски... — немного растерялся я, с трудом разлепливая тяжёлые уставшие веки.

Выражение лица старушки со спокойного изменилось на удивленное:

— Ты есть англичанин?

— Я американец, — подправил я, на что та озадаченно поправила очки на кончике носа и явно сосредоточилась на возникшей небольшой языковой проблеме.

— Проснись, американец. Я нуждаюсь закрыть... храм, — она попыталась объяснить мне суть фразы на своём ломанном английском, но это дало мне хоть какую-то возможность её понять. — Ты имеешь возможность ходить сюда на следующий день.

— Благодарю Вас! Не смею Вас задерживать.

После этих слов я незамедлительно направился к выходу и практически бесшумно прикрыл за собой тяжёлые двери. Старушка лишь добродушно улыбнулась мне вслед, оставив на сердце доброе воспоминание о себе.

Улица встретила начинающимися сумерками, жара спала. Дорога к нашему новому пристанищу заняла намного меньше времени, да и в принципе была приятнее из-за отсутствия палящего солнца.

Черри была дома: ещё с порога я услышал музыку и звонкий смех, чему сильно удивился, ведь её депрессивное выражение лица уже стало привычным. В комнате я увидел танцующую и поющую с бокалом вина девушку, и это была не та Черри, которую я знал...

Или та, которую ты не знал?

Её голос пьянил меня не хуже вина. Черри буквально купалась в оставшихся лучах заходящего солнца, а бокал отбрасывал красноватые силуэты на стенах, тоже подсвечиваясь теми же лучами. Нереально было оторвать взгляд от её ныне смоляных волос, имеющих в данный момент золотистый отблеск. Возможно иронично, но цвет её нового, по-моему, шикарного облегающего платья я бы назвал именно «пьяная вишня».

Внезапно Черри заметила мой приход и кокетливо, словно кошка, стала подкрадываться ко мне у меня же на глазах, а я стоял как вкопанный и пытался понять, что происходит. Когда она приблизилась ко мне почти вплотную, её рука оказалась у меня на груди, а мутные глаза пытались найти контакт с моими. Сердечные сокращения значительно участились, хоть я и пытался как-то себя усмирить...

— Ты пьяна... — констатировал я.

— Пьяна, счастлива и свободна! Свободна вдалеке от дома, с кучей денег. Счастлива с тем, кто пошёл со мной на край света, — улыбнулась она мне, запрокинув голову назад, после чего выпрямилась обратно и немного посерьёзнела. В одной руке девушка всё так же держала вино, а другая упиралась мне в грудь.

Спустя минуту сосредоточенного молчания она протянула:

— Мооорис, ты так взволнован... Чувствую, как твоя грудная клетка стала чаще поднимаааться и опускаааться...

После этого её ладонь начала плавно опускаться по моему торсу, что начало волновать ещё больше.
Я встрепенулся и сделал небольшой шаг назад, от чего её рука резко упала вниз.

— Ну чего ты так?.. Я думала, тебе понравится...

Я понятия не имею, что чувствую сейчас. В голове будто произошёл взрыв, от которого сейчас нужно отделить уцелевшие детали здравого рассудка. Мы с ней одни вдвоем на другом конце земли, нас здесь никто не знает, включая нас самих. Здесь мы Паула и Джэмми... И нам никто не мешает быть собой.

Моё тело думало одно, а я — совсем другое. Взор Черри опустился ещё ниже, а уголки губ поднялись в легкой ухмылке, что выбило из колеи окончательно. Я собрал всю прямолинейность и смелость, что во мне была, обхватил пальцами её подбородок, поднял её голову, наконец пересекся с ней взглядами и строгим шепотом произнёс:

— Взял бы тебя прямо здесь, но ты уже перебрала и мы друг другу... никто. — На последнем слове я закрыл глаза.

Резко музыка прекратилась, послышался стук пустого бокала об стол.

— Как никто?.. После всего ты считаешь, что мы друг другу никто? — опешила она. Теперь в глазах Черри читалась ясность взгляда и лёгкие черты обиды.

— Оррин говорил мне о Стокгольмском синдроме. Ты походу начинаешь забывать причину нашего знакомства...

— Ничего я не забываю, — отрезала она, схватила пачку сигарет и вышла на балкон. Она никогда не курила в помещении.

Чиркнула зажигалкой.

Вдохнула едкий дым.

Черри купила новую марку. Видимо, местную. Это был другой запах, отличающийся от того, что был в Детройте. Она даже сигареты новые купила, чтоб ничего не напоминало о прошлом...
Девушка облокотилась о перила балкона, я аккуратно подошёл к ней сзади, протянув руки, чтоб в случае чего поймать её.

Раньше убить хотел, а теперь боишься, чтоб она не упала... Меняешься на глазах, Моррис.

— Ты считаешь, что мы не способны любить? — спросила она, разрезав тишину.

Я не знал, что ответить... К чему этот вопрос? Любить друг друга после всего произошедшего, на мой взгляд, неправильно.

— Ладно, забудь...

Она не дождалась моего ответа, как всегда грациозно даже на нетрезвую голову, струсила пепел, выдержала небольшую паузу и продолжила монолог:

— Я просто хотела жить. Жить, а не существовать. И мне наконец показалось, что я... что мы этого добились. Думаю, твою жизнь тоже хрен жизнью назовёшь, ведь так?...

Я никогда не задумывался об этом. Всё всегда шло своим чередом и казалось, будто по-другому быть не могло и не может.

Ну да, Моррис, оказывается это не жизнь и её можно взять под свой контроль.

— Ты ещё долго молчать будешь? — отвлекла от мыслей Черри.

— Думаю... — протянул я, глядя в самую дальнюю точку на горизонте.

— Это похвально, — отчеканила она с легкой ухмылкой, — И как оно?

— Ты права. Моя жизнь никогда не была нормальной с тех пор, как я стал сиротой. Я всегда нуждался в поддержке, и моим домом были те двое, от которых мы сбежали. Я был обижен на жизнь, боролся с травмой... — В голове всплыли кадры, которые я пытался вытереть из памяти уже девять лет, от чего я запнулся и тяжело сглотнул, — Боролся с травмой после убийства на моих глазах матери и сестры.

Черри продолжала выпускать дым из легких в сторону города и лишь понимающе кивнула, давая знать, что помнит наш разговор ещё в самом начале нашей общей истории.

— Ты очень похожа на Валери, мою старшую сестру. Вернее, внешне ты на неё походила раньше, но в тебе ещё есть явные черты её характера... Они меня зацепили и не позволили дать тебе погибнуть. Я увидел в тебе ту самую единомышленницу, которой мне давно не хватало... Ты мне нужна!

Девушка ничего не сказала, закинула окурок в пепельницу, подошла ближе ко мне и на секунду приложила указательный палец к моим губам. Я резко перехватил её руку и положил её себе на вырывающееся сердце.

— Мне нужно тебе это сказать, — начал я. — Сразу скажу, что я действительно считаю это ненормальным, но поделать с этим ничего не могу.

Она заинтересованно подняла на меня глаза, а я невольно склонился к ней ближе и прошептал:

— Я люблю тебя, Черри. Надеюсь, мне удастся превратить твоё существование в жизнь.

— Мы сделаем это вместе... — прошептала в ответ она.

Я не заметил, как ощутил горьковатый привкус её сладких губ, который напоминал о том, что она совсем недавно сделала последний выдох едкого дыма сигарет с легким фруктовым ароматом. Сейчас для полной атмосферности картины уместной бы была внезапная гроза, но погода легкомысленно не предусмотрела такой поворот событий.
В попытках насладиться Черри, я начал ослаблять контроль над собой. Мы, не отрываясь друг от друга, попятились с балкона обратно в комнату и аккуратно легли на диван. С губ я плавно спустился на шею, а позже — на ключицы. Девушка тяжело дышала. Тонкое платье очерчивало все детали её фигуры, но с желанием оголить её тело мне удалось побороться. Она была слишком невинна, чтоб с ней так поступали. Да, именно так, не смотря на её образ жизни. Черри могла быть развязной, но в глубине души она — невинный ангел, что заслуживает должного уважения. Свою светлую сущность ей пришлось запрятать как можно дальше, но она в ней была, и, кажется, мне удалось её развидеть. Не говорю о той маске приличной девочки, с которой она ходила до нашей встречи, а о своей реальной светлой стороне.
Я продолжал покрывать её не прикрытое одеждой декольте чувственными поцелуями, местами не сдерживался и слегка покусывал... Ни о чём большем у меня мыслей не было, мне хватало нашего душевного воссоединения.

— Моррис, спасибо тебе за всё... — на выдохе с еле заметным стоном протянула она и сжала в кулачках покрывало.

И к чему это всё? Хотя в целом это было очевидным исходом событий между вами. Не могут так долго парень с девушкой обитать бок о бок без чувств друг к другу, не может так долго длиться молчание. Чертёнок, ты наконец признал свою сущность и симпатию к своей жертве. Ты прав: это нездорово, но и неизбежно. Вам комфортно вместе. Две одинокие родственные души слились воедино, чтоб продолжить путь вместе не только физически, а и духовно...