Детройт. Штат Мичиган. США

Тёмные переулки преступного Детройта поглощали все звуки в ночи; район на окраине города уже долгое время жил в страхе, в страхе выйти за пределы своего дома с наступлением темноты.
Ни луны, ни света в окнах домов... Были слышны лишь тихие поскрипывания старого, разбитого камнем пару минут назад, фонаря. Бетонная пыль заброшенной части, где строения были покрыты зелёным ковром из только проросших деревьев и кустарников, въедалась во все рецепторы органов чувств.
Над районом висел душный смог из боязни, адреналина, тревоги и азарта. Он душил собой всё живое, заставлял без остатка спрятаться в свою безопасную ракушку личного пространства, в которой тоже не было спасения от напряжения.

На фоне тишины стали постепенно нарастать тихие всхлипы и отчётливые звуки цоканий каблучков, часто постукивающих об разбитую асфальтовую дорогу. Они явно спешили убежать, оторваться, скрыться от чего-то ужасного и настигающего его всё быстрее и быстрее, словно хищник, что сверкает ядовитыми клыками...

Пронзительный крик.

Оглушительный выстрел.

И вновь тишина.

...

Трое чёрных силуэтов окружили упавшее замертво тело.

— Теперь и эта ночь отправила в мир иной очередную красавицу... — со странноватой ухмылкой высокий мужчина в длинном кардигане небрежно пнул ногой бездыханную молодую девушку в подворотне у давно заброшенной стройки, освещая её фонариком. — Нечего шататься по ночам в таких местах да ещё и в таких... экстравагантных нарядах!

Он своей рукой в перчатке оттянул бретельку её чёрной тоненькой кружевной майки, в некоторых местах насквозь пропитанной брызгами и пятнами крови, и быстро отпустил, на что та довольно громко хлестнула по ещё тёплому и мягкому плечу убитой. Затем он занялся ковырянием в открытой огнестрельной ране на сердце и, спустя некоторое время, вынул из неё вывернутую наизнанку пулю.

— Этот город ещё просто не понял, что нужно быть паиньками! А её лично мы предупреждали, — низким голосом произнёс второй парень, что был немного ниже ростом, чем первый. Он был занят чисткой дула пистолета, из которого пару минут назад была им же пристрелена эта девушка.

— Что вы предлагаете делать с ней? Как обычно или поменяем план? — засунув руки в карманы чёрной толстовки, вмешался третий и, на вид, самый молодой из троих человек, стоявших над трупом.

— Не задавай очередных глупых вопросов, Моррис, а неси бензин. Спички я и сам найду, — таким же басом протянул предыдущий мужчина и похлопал по карманам, где трещал нужный им коробок.

Все трое были ещё очень молоды, но для своего возраста они видели уже многое. А потом, из-за увиденного, начали творить подобные чёрные дела...

***

Старая квартира на окраине упадочного Детройта... Именно здесь мы нашли себе приют, даже имея большие прибыли от заказчиков. Ни один из нас, во-первых, не привык к роскоши как таковой, а во-вторых, эти деньги нам капали не из светлого кармана и не по доброте душевной, и даже не за честную открытую работу. Разве что, мы регулярно тратились на новую одежду и на всякие незначительные мелочи.

Я не шевелясь лежал после бессонной ночи в своей вечно холодной постели, ибо вокруг меня было холодным всё, как моя никчёмная и никому не нужная душа, и наблюдал за медленно плывущими в небе тяжелыми тучами. Лето было таким же пасмурным, как и моё нынешнее настроение. Серые стены сжимались надо мной давящим склепом, что создавалось впечатления нехватки воздуха, и так было каждый день, каждый час и мгновение. Я просыпался и засыпал в этих одинаковых сводах довольно старого здания, и от этого было некуда деться. Монотонные будни, разбавленные походами на очередных жертв, надоедали, но были лучшим вариантом, чем вечные унижения в детском доме, где я жил несколько лет назад.

Утро началось, (а если конкретнее, то продолжалось, так как начала у него для меня не было), уже вполне обычным для нас пронзительным телефонным звонком с пыльного подоконника.

— Шериф! Мистер Прайс! — на другом конце связи тонкий, но чёткий и сухой женский голос вновь разбудил своим звонком и шерифа, и ещё нас двоих в своих комнатах. И так каждый раз...

Джерард (так звали Прайса) медленно поднялся и сел на кровати, пытаясь вслушаться в абсолютно идентичный всем предыдущим вызов; он знал, на раскрытие какого именно преступления его позовут на этот раз.
Громкость разговора была достаточно высокой, чтобы разобрать слова. Двое молодых парней, я и мой названный брат Оррин, словно маленькие невинные дети, пришли и подсели поближе к источнику сотовой связи Джерарда.

— Да, Кэт! Я слушаю!

— Вас вызывают опять по той же самой причине. Картина такая же: убийство в старом квартале, — продолжила говорить девушка.

— Что с трупом? — потирая глаза, задал вопрос Джерард, заранее зная на него ответ.

— Точно вам сказать ничего не могу. Его нашли случайные прохожие. Подходить близко не стали из-за простого страха. По предварительным показаниям нашедших пол жертвы установить пока не удалось. Этим скоро займутся эксперты. Тело процентов на девяносто покрыто обуглившимися ожогами.

— Так так так! — остановил бурный поток показаний Прайс, кивнув Оррину, что ничего нового не произошло. — Куда мне приехать?

Джерард Прайс настолько умело владел криминальным мастерством заметания следов в вопросах полиции, что вот уже около четырёх лет ни одна инстанция не заподозрила нашу компанию в тёмных деяниях.

Оррин Барнс, в свою очередь, уже работал судмедэкспертом в центральной клинике города. Его нередко вызывали на пару с Джером для расследования очередного убийства. Всех всегда поражало их мастерство находить причину смерти того или иного человека... Но никто никак не мог найти убийцу. Пару лет назад этот дуэт уже пытался тайно спихнуть вину в преступлении на дилеров разной дури, но их каким-то образом оправдали.

А кто я? Моррис Рид, неудавшийся школьник, сирота, а сейчас ещё и член шайки иногда тайных наёмных киллеров в законе, но, чаще всего, убивающих ради наслаждения и мести. И каждый из нас мстил за своё...
Но Джерард и Оррин стали моей семьёй, они приняли меня тогда, три с половиной года назад, когда я сбежал из интерната для детей с психическими отклонениями, где мне ещё по прибытии сразу прилепили штамп невротика с депрессивным расстройством. Искать меня особо тогда никто не собирался — мне же это на руку. Ведь, кому там был нужен такой мелкий сорванец, которым мог часами сидеть не моргая и смотреть в одну точку, а затем всё время норовящий взломать замок то на чердак, то в кабинет директора, то ночью в комнату девочек? «Они были даже рады, что я сбегу и сдохну где-то на улице, как бродячая собака», — размышлял тогда я.

Чайник щелчком сообщает о закипании воды — и я разливаю кипяток по трём чашкам с растворимым порошком кофе на дне.

— Морри! Собирайся! А то в школу опоздаешь! — с насмешкой похлопал мне по плечу Оррин, когда пришёл забирать свой кофе.

— Отвали, Барнс! Я туда не хожу! — я по-дружески пнул его локтем как раз на уровень печени, на что тот театрально упал, изображая боль, и от этого мне стало смешно. — Будешь знать, как насмехаться надо мной!

Джерард всыпал в чашку ложки так три сахара и, быстро глотая этот приторно сладкий кофейный напиток, с ухмылкой наблюдал за нами.

— Идиоты!

Оррин поднял голову с пола и грозно произнёс:

— За такие слова я тебя живьём закопаю, Джер! — сказав это, он опять лёг головой на холодный пол и от души начал смеяться.

— Быстрее собраться можешь? У нас расследование, если ты не забыл, — осуждающе произнёс Джерард и в спешке скрылся из кухни.

— Вот черт! Но меня же ещё не звали! — уже посерьёзневший Оррин подскочил с пола и поторопился за напарником.

— Позовут! — крикнул шериф и защёлкнул за собой дверной замок.

И ребята вновь оставили меня убирать посуду после завтрака, будто я был у них за домохозяйку.

...

Сигнальные фонари на машине полиции мигали яркими лампочками так же, как и на карете скорой помощи. Место преступления было обтянуто красными лентами, не пропуская зевак поглазеть на останки от сгоревшего тела.

Меня так же, как и остальных простых прохожих, не пускали на территорию, где уже копошились над трупом Джерард, Оррин и ещё парочку человек в защитных костюмах. Натягиваю чёрный бафф с шеи на лицо и, уже начиная отходить от этого мрачноватого места, в мыслях только о нашем последнем убийстве, а я их всегда тщательно обдумываю, чтобы усовершенствовать свои умения этого греха, наталкиваюсь своим телом на миниатюрную светловолосую девушку в школьном костюме, робко сжимающую в руках свою сумку с учебниками.

— Извините... — тихо прошептала она, вздрогнув, видимо, от моего внешнего вида, и уже было устремилась дальше в толпу народа, чтобы посмотреть на произошедшее, но я успел схватить её за рукав выглаженной пастельной блузки:

— Не ходи туда! Там зрелище не для особо слабонервных, — предупредил я и отпустил незнакомку.

Она только пожала плечами, кивнула головой и повернула свою траекторию движения в другую сторону.

И скольких девушек я уже спас от нервного срыва и поехавшей психики из-за увиденного... Эти неженки то и дело норовят посмотреть на кровавое месиво, а потом боятся ночью встать с кровати.

С противоположным полом я редко имел всякого рода коммуникации. Они не вдохновляли меня, не побуждали никаких чувств, не были моими музами ни для какого рода деятельности... Я достаточно чёрств по отношению к девушкам.
Но в этой девчонке было что-то особенное. Глядя на неё, где-то внутри меня начали просыпаться давно зарытые вглубь души воспоминания. Тёплые и родные воспоминания. Но я пока не понял какие именно и что было необычного в этой особе.

И какого чёрта ты думаешь о ней столько времени, Моррис? Забыл, что обещал пару лет назад?

Главное правило нашей троицы гласит быть равнодушными к кому-либо. Джерард, Оррин и я — бездушные убийцы с отличным мастерством скрываться от людей и закона; никто из нас не умеет любить, нам это и не нужно. Любовь — это боль, слабость, неустойчивость, вечные переживания, ещё и источник утечки информации о нас.
В нашей квартире после определенных жизненных ситуаций никогда не было женщин. И не будет! Никогда!