Я провожу вечера в компании Фреира либо Виктори, и совершенно не забочусь о том, что Джеймс не заглядывает ко мне с напоминаниями о тренировках. Несколько раз у меня появлялась мысль о молчаливом циничном атланте, но я как можно скорее отгоняла её прочь, чтобы не портить себе настроение.

Однажды вечером, когда я румяная и весёлая возвратилась с прятной прогулки с Коулами, то нашла на тумбочке у входной двери небольшую записку. Без задней мысли я быстро её развернулась, с надеждой, что это послание от Виктори. Но четкие печатные буквы вовсе не были похожи на витиеватые и скачущие, как у Вик, а содержание привело меня в ступор.

"Надеюсь, ты прочитаешь это, прежде чем выбросить подальше. Мне нужно с тобой поговорить.

Д.Э."

Я попыталась вспомнить хоть кого-то с именем и фамилией, которые подходили написанным инициалам, но на ум приходил только Джеймс - его фамилия как раз начинается на "Э" – Эвенли. Несмотря на очевидные доводы, я всё же каким-то дальним уголком разума надеялась, что это совпадение всего лишь нелепая шутка Вселенной, и записку оставил вовсе не атлант с золотыми глазами.

Как оказалось спустя несколько часов, мои предположения были верны – на пороге стоял Джеймс собственной персоной. Хмурый как всегда, с растрепанными волосами, которые придавали ему особый шарм, в помятой белой футболке в голубую полоску, небрежно заправленной в темно-синие джинсы. Он бросил что-то мне и, сверкнув на миг в воздухе, аккурат в мои руки упала, приветливо звякнув, связка ключей.

- Я буду внизу, - атлант указал на дверь и вышел.

Я недоуменно разглядываю холодные ключи в моих руках и крепко сжимаю их дрожащими пальцами – вдруг сейчас исчезнут? Это что, шутка такая? Или очередная проверка для меня, устроенная по приказу атлантов свыше?

Плюнув на все эти хаотичные мысли, я вышла и начала искать нужный ключ, чтобы закрыть дверь. Дрожащими руками я пробовала один за другим, пока невзрачный и простой на первый взгляд ключик легко скользнул в замочную скважину и повернулся, не встретив препятствия. У меня вырвался вскрик детского восторга, поэтому пришлось прикрыть рот рукой и воровато оглянуться по сторонам - не заметил ли кто-то. К счастью, всё было тихо. Я быстро сбежала вниз по лестнице, одна, никем не сопровождаемая и ощутила прилив такой эйфории, которую невозможно было описать словами. Мне было всё равно, проверка это или нет, потому что сейчас, в этот миг – впервые за долгое время – я выбежала из холла не подгоняемая чужим ворчанием, а когда я открыла дверь, мне в лицо ударил порыв свежего ветра. Он пахнул терпкой свежестью, соленым бризом и первыми цветами. Вот значит, какой он запах у свободы.

Джеймс терпеливо ждал неподалеку. На этот раз атлант меня не торопил, не брызгал ядом своих неизменных насмешек во все стороны, а лишь как-то непривычно грустно оглядывал моё восторженно-радостное лицо. Я в один миг вовсе забыла, что Джеймс оставил мне записку с просьбой поговорить с ним, что он стоит в стороне и вот так грустно, с нескрываемым сожалением меня оглядывает. За ту неделю, проведенную исключительно в приятных беседах и прогулках с Фреиром и Виктори, из моей головы выветрились все горькие и неприятные воспоминания о вспышке гнева Джеймса и событиях на кладбище. Теперь же легкая эйфория исчезает, не оставляя после себя даже легкого напоминания. Убегая от щекотливых проблем, я снова оказываюсь с ними лицом к лицу – точнее, с их неиссякаемым источником.

Время успело притупить горькую обиду и гнев, но даже сейчас, когда Джеймс делает мне шаг на встречу, открывая рот, чтобы что-то сказать, я машинально отступаю. Даже не успеваю подумать об этом, а ноги уже делают шаг назад. Я всё ещё помню, с каким гневом глаза атланта, сегодня такие печальные и тоскливые смотрели на меня всего неделю назад; как его руки, ласково обнимавшие меня на кладбище, пока я тщетно пыталась вырваться, нещадно избивали часом ранее. В глазах солдата отражаются горесть и разочарование. Этот едва заметный шаг значительно задел его. Видно, пострадавшее самолюбие может действительно глубоко ранить Джеймса.

Как и неделей ранее, мы идём поодаль друг от друга, на неизменном расстоянии в несколько шагов. Ни единого слова не пролетает между нами за всё время, что я молчаливо следую за грубой, будто выточенной из скалы, фигурой атланта. Джеймс не идет по центру города, выбирая узкие полупустые улочки с невысокими домами у его окраины. Темно-серые и бледно-зеленые домики с выцветшей желтой черепицей, что жмутся друг к другу, всё ещё не дают разглядеть пляшущие волны за ними, но я уже слышу их шум, а прохладный ветер приносит соленые капли и пахнет морем, песком и водорослями.

Джеймс сворачивает в переулок, который заканчивается небольшой вишневой аллеей – я не могу перестать наполнять легкие терпким цветочным ароматом,- потом спускается по невысокой лестнице с периллами, выкрашенными в карамельный цвет. Я шагаю медленнее, чем атлант, и, поддавшись порыву, протягиваю руку и касаюсь пальцами девственно-белых лепестков вишни. В груди трепещет и бьется что-то легкое, живое – не бабочка, но маленькая птица, которая одним взмахом крыльев разгоняет нависшие надо мной мрачные тучи. Оглядываюсь на лестницу в конце аллеи – она пуста, Джеймс исчез. Со вздохом нехотя замечаю, что всё же стоит вернуться обратно на твердую землю – впереди меня ещё ждет разговор с огненным атлантом, который не обещает быть простым. Закусываю губу, отмахиваюсь от назойливых мыслей и спешными шагами шествую к лестнице, где ещё недавно ступали тяжелые ступни огненного атланта, а птичка в моей груди замолкает, съеживается и превращается в облако пепла, который комьями оседает рядом с болезненными воспоминаниями последней встречи с Джеймсом.

Ловко перепрыгиваю последние две ступеньки – мои кроссовки мягко опускаются в рыхлый песок, перемешанный с мелкой галькой, шуршащий при каждом шаге. Джеймс остановился прямо у шумящего и стонущего моря, которое катит свои тёмные волны к его ногам. Небо над нами тёмное, затянутое тяжелыми и мрачными свинцовыми тучами, а солнечные лучи едва пробивают их, так что день грозится превратиться в ночь. Упрямо топаю к атланту, хотя потертые кроссовки застревают в песке.

Мощный порыв ветра сдувает пряди мне на лицо, и я нетерпеливо заправляю их за уши. Скрещиваю руки на груди и перекрикиваю шум моря:

- Зачем мы здесь?

Джеймс немного медлит, созерцая темное море и бесконечный горизонт, затем оборачивается ко мне и оглядывает так, будто видит впервые в жизни.

- Мне нужно было поговорить с тобой, вдали от всех.

Почему нельзя было этого сделать в моей квартире? Зачем, черт побери, Джеймсу тащиться за город, да ещё и тянуть меня за собой? Лишь бы полюбоваться безумными, жестокими волнами?

- Сьюзан, - его голос звучит приглушенно из-за шелеста моря позади него. То, как он смотрит на меня заставляет что-то внутри дрогнуть. Отчаяние, гнев, раскаяние, боль, сожаление – вот тот взрывной коктейль эмоций, что отражается в его глазах. Зрачки атланта превращаются в бездонные золотые озёра, в которых я утону, стоит только зазеваться. Мне нестерпимо глядеть на его понурый, отчаявшийся вид, а голосок внутри просит что-нибудь сделать, чтобы помочь атланту - утешить его, обнять, прошептать, что я рядом.

Но я не делаю ни шага, ни единым движением не выдаю предательское волнение и все противоречивые чувства, терзающие меня внутри.

- Ты ненавидишь меня? – взгляд Джеймса буравит меня, пытаясь проникнуть в самые глубины моей души, а я отворачиваюсь, не в силах смотреть ему в глаза. Я солгу, если отвечу "Да", и если отвечу "Нет". Я не могу ненавидеть того, кто уже не раз спас мою никчёмную жизнь рискуя своей собственной, но могу испытывать к нему неприязнь - из-за Джеймса я оказалась в убежище атлантов, пусть сначала, как враг и никчемная пленница, а потом как странная пародия на понятие "друг".

- Нет, - отвечаю я, в надежде, что это прозвучит достаточно искренне. Голос колеблется против моего желания, и Джеймс это замечает. В его глазах пляшут тени.

- Я не перестану извиняться за произошедшее. Я совершил ошибку, Сьюзан и сожалею. Ты не должна меня бояться, - с этими словами Джеймс снова делает шаг ко мне, и на этот раз я сдерживаюсь, чтобы не отступить. – Я никогда не причиню тебе вреда, обещаю.

Внутри вспыхивает такой фейерверк возмущения, что его отблески яркими вспышками отражаются в моих глазах, а в легких в мгновение ока исчезает весь воздух.

- Но ты продолжаешь подвергать меня опасности! - мой взгляд мрачнеет, а я чувствую, как медленно, но верно, вокруг моих чувств и мыслей возводится крепкая стена, которую Джеймсу не преодолеть. Он вздыхает, потому что понимает и суть моих слов, и стену, которая с каждым моим словом воздвигается всё выше и выше.

- Ты всегда будешь в опасности, потому что отныне не принадлежишь ни к людям, ни к атлантам, - Джеймс подходит ещё ближе. – Я не в силах защитить тебя от всех угроз, поэтому и решил научить тебя защищаться самостоятельно.

Наконец я делаю шаг назад, удивлённая таким внезапным напором атланта. В груди поднимается пламя, которое обжигает все мои внутренности и горло, когда я выплевываю слова:

- Зачем тебе всё это? Зачем, Джеймс, ты притащил меня сюда, а не оставил умирать, хотя искренне меня ненавидел? Зачем все эти попытки подружиться со мной, обучение рукопашному бою и владению оружием? Я бесполезна, и ты это прекрасно знаешь, - я поднимаю руку, и Джеймс, готовый было возразить, замирает, так и не произнеся ни слова. – Я не боец, я не шпион, но тем не менее, я всё ещё дышу и хожу по этой земле. Более того, у меня есть некоторые привилегии, вроде постоянного общения с парочкой дружелюбно настроенных атлантов; я могу расхаживать по городу, который фактически кишит моими врагами, выбираюсь с тобой на всякие абсурдные задания, нахожусь в почти совершенной безопасности и живу в шикарной, по меркам содержания пленных, квартире. Как ты это объяснишь?

С нескрываемым удовлетворением понимаю, что попала в цель – Джеймс хмурится и скрежещет зубами. Я, черт побери, права хотя бы один-единственный раз в жизни.

- Ты нужна, Сьюзан.

Тут жидкое пламя, которое прежде плескалось в груди, разносится по всему телу вместе с кровью и ударяет в голову, плещется через край. Я сжимая губы и выпаливаю на одном дыхании вместе с этим самым пламенем и нескрываемой горечью:

- Кому я, черт побери, нужна?! Атлантам, которые меня пытали? Виктори – как очередная забавная игрушка? Или тебе, Джеймс?! Думаешь, что можешь сделать меня своей куклой, окружить теплом и блестящей мишурой, нарядить в красивое платьице и дать почувствовать свободу, а наигравшись вдоволь, бросить и растоптать? Потому что так поступают атланты! Потому что им наплевать на тех, кто слабее них! Потому что они считают себя чертовыми богами! Идиотскими самовлюбленными богами, которым позволено ВСЁ просто потому что какая-то дурацкая волшебная головушка свыше решила наделить их силой!

Теперь терпение теряет Джеймс и его голос вместо печальных приобретает хорошо знакомые мне нотки раздражения.

- Что ты говоришь? Ты хоть слышишь себя со стороны? Какая к чертям игрушка?

- А для чего же тогда? – я воинственно задираю голову, чтобы взглянуть атланту прямо в глаза. – Зачем я здесь, Джеймс, скажи мне! Кому и нужна и для чего?

Как мне надоели все эти недомолвки и многозначительные взгляды вокруг! Будто бы существует какая-то большая тайна, которая напрямую касается меня, но упрямо скрывается всеми ради какой-то неясной мне цели.

- У меня был приказ, - Джеймс в несколько шагов оказывается рядом со мной так близко, что его сбивчивое дыхание теперь обжигает мой лоб, а его глаза сверкают странным лихорадочным блеском прямо напротив моих. – Я должен был оставить тебя в живых и не только потому что так пожелала перед смертью Джессика. Раньше я считал тебя человеческим отродьем, ненужной обузой, ждал, когда же мне наконец выпадет шанс от тебя избавиться и забыть самый абсурдный приказ в моей жизни – сохранить жизнь бесполезной человеческой девчонке на поле боя.

Всё внутри меня содрогается от ужаса, пока он произносит эти слова. Я вспоминаю, с каким неистовым гневом и презрением смотрел раньше Джеймс на меня, как жаждал причинить мне боль или унизить.

- Но теперь...всё изменилось. Виктори привязалась к тебе, да и Фреир, кажется тоже.

В моей голове всплывает воспоминание о нашем танце, звездопаде и крепкой, но невидимой нити, что протянулась между мной и Фреиром, но я быстро его отгоняю. Не сейчас. Надеюсь, я не покраснела и ничем не выдала своего смущения.

- Ты не такая мстительная и подлая, жалкая и приземленная, как я думал раньше. Ты недостойна моей ненависти просто из-за того, что попала в плен к атлантам, потеряв всю свою семью, дом и будущее. Ты не заслуживаешь моего гнева.

Слова атланта слишком искренние, и каждое из них бьет по моему сердцу наотмашь, будто острый кинжал. К горлу подкатывает ком, а руки мне приходится сжать кулаки, чтобы атлант не заметил, что они дрожат. Я с отчаянным рвением стараюсь поверить в то, что это лишь очередная уловка, чтобы завоевать моё доверие и манипулировать мной. Даже после всего, что Джеймс для меня сделал, после того, как он не раз спасал мою жизнь, как помогал справиться с горем. К сожалению, я не умею скрывать свои мысли – всё, о чем я думаю, тотчас же отражается на моём лице, так что прочесть меня так же легко, как открытую книгу.

- Ты всё ещё не веришь мне, - атлант поджимает губы и его лицо становится похожим на изваяние из мрамора – такое же холодное и лишенное чувств.

Я никогда не смогу поверить Джеймсу. Никогда не стану доверять ему, что бы не произошло.

- Как мне доказать, что я не собираюсь причинять тебе вред или использовать тебя, Сьюзан? – в сердцах вскрикивает атлант, и взъерошивает волосы. Его взгляд становится таким отчаянным, что мне теперь его искренне жаль – Джеймс редко бывает в растерянных чувствах. Море шумит за его спиной грозно набегая на берег, словно отражая противоречивые чувства, бушующие в душе атланта.

- У меня был приказ, согласно которому ни одной волосинки не должно упасть с твоей головы. И я строго ему следовал, хотя каждая минута, проведенная с тобой вызывала у меня только презрение и отвращение. Сейчас же я следую своему собственному приказу. Сколько раз я говорил тебе, что никто больше не сумеет причинить тебе вред-

Я резко прерываю его, поддаваясь внезапному порыву негодования, такому оглушительному, что в ушах звенит от прилива крови:

- Тем не менее, ты потащил меня на какое-то своё дурацкое задание, где я чуть не погибла! Ты просто бросил меня, и я чудом смогла вновь столкнуться с тобой в той Богом забытой дыре, иначе мне пришлось остаться гнить там, или меня бы нашли и убили озлобленные атланты! Ты каждый раз рьяно клянешься помогать мне и защищать меня, но, тем не менее, я оказываюсь в смертельной опасности!

- Это была моя ошибка! – вскрикивает Джеймс. – Я извинялся за неё и-

Я вновь перебиваю его пламенную речь, не в силах остановить поток моих гневных мыслей:

- Ты чуть не убил меня совсем недавно! Ты избил и собирался задушить меня, Джеймс! Как ты можешь после этого утверждать, что никогда не причинишь мне вреда и не позволишь сделать это кому-либо другому? Как ты можешь давать такие обещания и клятвы защищать меня от других атлантов, если не можешь защитить от себя самого?!

- Я потерял контроль и до сих пор сожалею об этом! – в несколько шагов Джеймс оказывается рядом со мной, его дрожащие пальцы сжимаются на моих плечах, и он один раз сильно встряхивает меня. Я чувствую себя тонким стебельком травы, который нещадно тряхнул разъярённый ветер.

- Каждый раз, когда я теряю контроль, происходят ужасные вещи, которые мне никогда не забыть! Думаешь, я не виню себя?

Атлант снова крепко встряхивает меня, а я даже не пытаюсь сопротивляться – это бесполезно. Всё равно что пытаться противиться урагану, сметающему всё вокруг. Однако, не похоже, что Джеймс в ярости, наоборот – он в отчаянии и пытается донести нечто до меня, нечто важное, чего я упорно не хочу понимать. Брови солдата искривляются в бессильной злобе, и он почти выкрикивает мне в лицо:

- Пожалуйста, просто послушай меня и перестань это делать!

- Делать что? – на моём лице отражается искреннее недоумение. Джеймс шумно сопит, как разъяренный пёс, сжимая мои плечи, и, кажется, пытается прожечь во мне дыру взглядом.

- Каждый раз, когда я пытаюсь поговорить с тобой, ты словно возводишь вокруг себя стены и запираешься в своём маленьком убежище. Я хожу вокруг, стараюсь достучаться до тебя, кричу, надрывая голос – и всё бесполезно. Перестать убегать от окружающих и от проблем в свою крошечную уютную раковину, как пугливая улитка. Перестань убегать от меня и просто послушай. Я прошу тебя сделать это только один раз.

Я равнодушно киваю – мысли и чувства совершенно смешались, а я бросила любые попытки распутать этот цветастый клубок.

- Сьюзан, я знаю, через что ты прошла и что потеряла. Позволь и мне рассказать свою историю. Может быть, ты сможешь понять меня и простить.

Я приподнимаю брови в немом вопросе. "Зачем тебе это всё?" – так и подмывает меня спросить. Джеймс правильно истолковывает мой взгляд:

- Я хочу быть твоим другом, но ты отталкиваешь меня раз за разом. Ты неосознанно отталкиваешь всех, даже Виктори и Фреира. Снова и снова ты запираешься и мучаешь саму себя просто потому что твоя излишняя подозрительность и недоверчивость не даёт другим помочь тебе.

- Может, мне не нужна помощь?

Такая глупая ложь... Только на этот раз я лгу не только Джеймсу, но и себе.

- Лгать у тебя плохо получается, - атлант порывисто вздыхает и наконец отпускает меня, сделав несколько шагов назад. – Кто-то должен тебе помочь.

- Виктори помогла мне. И Фреир.

Едва я вспомнила имя белокурого атланта, парень вздрогнул и его лицо скривилось в гримасе неприязни – всего на миг. Застарелое недоверие между огненным атлантом и моим белокурым другом или обида за то, что я не назвала имя Джеймса? Но я и не собиралась его упоминать. Не в тот момент, когда солдат стоял в нескольких шагах от меня, засунув руки в карманы и поглядывая на меня исподлобья. Я никогда и ни за что не смогла бы признаться атланту (да и себе самой), что благодарна за его заботу намного больше, чем могу показать.

- Я тоже пытаюсь помочь, - Джеймс подходит ближе, так что меня обдаёт волной его жара. Постоянное напоминание о том, что злить парня – всё равно что играть с огнем. – Но ты упрямо отталкиваешь меня. Что я делаю не так, Сьюзан? – горько восклицает атлант.

Я хочу напомнить Эвенли о том, каким жестоким он был поначалу и как он постоянно насмехался и подтрунивал надо мной, но, открыв рот я замираю от внезапной догадки. Джеймс ведь тоже помогал мне всё это время, а я упорно не замечала это. Нет, я говорю вовсе не о тренировках.

Все подшучивания атланта я вечно воспринимала в штыки, что пробуждало во мне гнев даже во время удручающей меланхолии. Сама того не понимая, я смогла выжить благодаря насмешкам Джеймса. Злость и ненависть придавали сил двигаться вперед, тогда как воспоминания и сожаления о разрушенном будущем упрямо тяжелым грузом тянули меня назад.

- Ты не...

Джеймс кивает и идет на попятную:

- Хорошо, допустим, что я не мягкий и приветливый с тобой, как Виктори или не такой милый и обаятельный, как Фреир. Но я стараюсь, Сьюзан, тоже стать твоим другом.

- Ты уже им стал, - я подчиняюсь внезапному порыву и беру атланта за руку. Изумленное выражение застывает на его лице, но атлант, опомнившись, накрывает мою ладонь своей. Моей кожи аккуратно касается горячая и мозолистая – следы постоянных тренировок и боев.

Я тут же жалею о своих словах, но забрать их назад уже никогда не смогу. Если бы я и сама могла поверить, в то, что говорила... Но мне нужно доверие Джеймса, чтобы сбежать, поэтому придется притворяться и улыбаться так долго, как я только смогу.

Мысли о побеге и обещании отомстить, данному Джессике на этот раз не согревает моё сердце. Теперь они острым лезвием врезаются в моё сердце, заставляя мороз пробежать по коже. Джеймс аккуратно гладит мою руку, едва касаясь моей кожи мозолистыми пальцами. Я стараюсь сопротивляться и бороться изо всех сил, но мои чувства намного сильнее меня самой, и немного погодя, они берут верх над прагматичным разумом: приятное тепло разливается по телу, заставляя моё сердце превратиться в птицу, расправить радужные крылья и, затрепетав, улететь ввысь. Когда наши глаза встречаются, взгляд Джеймса заметно теплеет. Я стараюсь вернуть над собой контроль, снова уйти в свои холодные стены, предаться одиночеству, но все попытки тщетны. Маленькое убежище бесследно разрушено, и теперь его руины осыпаются пылью в ритм трепету моего сердца.

Слова легко слетают с моих губ прежде, чем я успеваю их обдумать:

- Джеймс, расскажи свою историю.

Глаза атланта холодеют, из них исчезает задорный огонь жизни, пылавший там минутой ранее. Он выпускает мои руки и немного отстраняется. Он отдаляется, его лоб прорезает складка, а лицо приобретает суровое выражение. Джеймс словно пытается защититься от чего-то внутри него, наверное, от воспоминаний и своего прошлого. Мне хочется подойти и хотя бы прикоснуться, чтобы дать знать, что я рядом, но на этот раз мой разум совладает с чувствами и приказывает остаться на месте. Привязанность к Джеймсу – худшее, что только может случиться со мной, учитывая мои твердые намерения бежать из атлантского города, который меня приютил.

- Я родился в небольшом городе на юге Британской Провинции, на пять лет позже Альфреда. Моя мама работала учительницей, а отец – механиком. Знаешь, у моей мамы очень необычное имя... Её зовут Пелагея, - на миг Джеймс улыбнулся, коснувшись приятных воспоминаний, но потом его улыбка быстро завяла, а глаза потемнели. – Мой отец был жестоким, деспотичным человеком, но мама всё терпела... Она терпела, когда он, пьяный, заваливался домой поздней ночью, терпела, когда он кричал на неё, бил без причины, терпела, когда он угрожал ей ножом. Я помню тот день... - Джеймс судорожно сглотнул. – Мне было семь. Я тогда спустился на кухню, чтобы помочь маме приготовить ужин. Уже был восьмой час вечера, а отца всё не было, поэтому я немного волновался. Я боялся того момента, когда он снова придёт и начнет кричать на маму, оскорблять и бить её, в то время, как она будет плакать и пытаться образумить его. Не думай, что ни один из нас с братом никогда не пытался заступиться за неё – просто всегда наши попытки оканчивались лишь парой новых синяков и разбитыми губой или носом. Мама не хотела, чтобы мы попадали под горячую руку отца, поэтому отправляла нас спать, как только слышала его пьяную перебранку на улице, зная, что сейчас он ввалится в дом и начнёт своё ежедневное представление.

- Так вот, я помогал маме с ужином, и мы постоянно нервно поглядывали на часы: отец должен был вот-вот заявиться в дом. На этот раз он зашел почти бесшумно. Мы с матерью поняли, что этот... - Джеймс прерывается, чтобы шумно выдохнуть сквозь стиснутые зубы, - тиран дома лишь тогда, когда он разбил пустую бутылку из-под пива о стену кухни. Помню, бутылка тогда пролетела совсем рядом с лицом мамы, а она вздрогнула и уронила нож, которым нарезала морковь. Отец в тот день не нёс какой-то неразборчивый пьяный бред, как обычно, напротив – он был страшно зол. Его губы превратились в тонкую бледную линию, лицо раскраснелось, а зубы сжались, как у хищника. Я тогда испугался, Сьюзан.

Джеймс сглотнул и отвел глаза. Он выглядел таким растерянным: точь-в-точь маленький мальчик, который испугался, что вот-вот нагрянет его жестокий отец и наградит очередными побоями. Я ласково коснулась его пальцев, и он сжал мою ладонь в ответ так сильно, как утопающий хватается за спасательный круг. Я сцепила зубы и растянулась в жалостливой улыбке, игнорируя боль. В глазах Джеймса вспыхнули огоньки благодарности, и атлант немного бодрее продолжил:

- Отец не кричал. Он просто стоял и переводил взгляд, полный безумной ярости с матери на меня, спрятавшегося за ней. Тогда он, без единого слова, без какого-либо объяснения, кинулся на меня.

Джеймс едва заметно вздрогнул, коснувшись самого болезненного воспоминания, и машинально пригладил волосы, не отпуская моей руки.

- Я помню, он схватил меня за руку и бил... А моя мама... Я никогда не видел её в таком гневе. Отец и раньше бил меня и брата, а мама пыталась нас защитить, но в тот день её словно подменили. Моя мама тоже была атлантой, но родилась классом ниже атланта-отца и, соответственно слабее, однако это не мешало ей поступить тогда невероятно смело. Она оттолкнула меня назад, за себя, схватила отца за старую, протертую куртку и ударила его о стену с такой силой, что с потолка посыпалась штукатурка. Пока она смотрела на ошалелого от такого неожиданного сопротивления отца с бушующей яростью, я убежал. Если бы мои способности пробудились чуть раньше, я бы смог защитить её... В тот день маме сильно досталось. Она пролежала в кровати чуть больше недели. Её правая рука была изломана в нескольких местах, больше всего пострадали пальцы. Отец пропал несколько недель спустя. Наверное, спился, или его избили до полусмерти собутыльники, может, его поймали власти – нам было всё равно. С тех пор имя Роберта Эвенли, - Джеймс содрогнулся при этих словах, - никогда больше не произносилось в нашем доме. Так намного лучше.

Я судорожно вздохнула, стараясь унять дрожь во всём теле - меня глубоко поразила история Джеймса. Я и подумать не могла, что у высокомерного атланта может быть трудное детство – он всегда казался таким сильным и уверенным, словно с самых ранних лет ему методично внушали мысли о собственной силе и важности.

- Мне жаль, Джеймс, - я крепко сжала его ладонь в своих хрупких руках. Атлант поднял глаза – в его взгляде отражалась такая усталость и слабость, словно мрачные воспоминания об отцовской жестокости высасывали из него все жизненные силы.

- Я хотела бы помочь тебе.

Мои щеки и уши залил густой румянец. Я не должна была произносить эти слова! Снова мои чувства преобладали над холодным разумом. Так не может больше продолжаться – иначе у этого будут необратимые последствия, когда придет время бежать. Однако, Джеймс неожиданно привлёк меня к себе и обнял.

- Позволь теперь мне помочь тебе, Сьюзан.

Часть меня хочет сопротивляться, жаждет оттолкнуть Джеймса, но чувства пересиливают её, и мне приходится сдаться. Я утвердительно бормочу в ответ атланту и вдыхаю запах Джеймса. Запах можжевельника, кедра и морской бриз окутывают меня, словно теплым покрывалом, скрывая от внешнего мира. Перед моим взглядом открывается шумящее море и чернильное грозовое небо. Надвигается буря, но, я уверена, ни одна природная буря не сравнится с тем, что творится у меня в душе. Мои чувства разрывают меня на две противоположные половины, причиняя мучительную боль: мне хочется остаться здесь с Джеймсом, продлить этот миг навечно, но я отчетливо понимаю, что не должна ни к кому привязываться, если действительно хочу заполучить долгожданную свободу. Меня ранит сама мысль о том, что придётся избавиться от атланта, который доверился мне, открыл своё сердце, окружил теплом и заботой и продолжает защищать каждый день, не жалея сил.

Но такова цена свободы. И не важно, хочу я или нет: рано или поздно мне придется её заплатить.