На этот раз, когда я пробуждаюсь, свет в комнате приглушен кроме одного небольшого светильника на столе, а за окном глубокая ночь. В кресле вновь, вальяжно развалившись, сидит Джеймс. Точнее, снова дремлет, неуклюже раскинув свое тело на слишком маленьком для него кресле, которое атлант притащил с гостиной. Что он здесь делает? Я приподнимаюсь на кровати, сцепляя зубы, чтобы не застонать от боли и тянусь к таблетке и стакану воды, которые оставила для меня на тумбочке предусмотрительная Виктори. После этого я очень медленно и осторожно встаю. Мне приходится подождать какое-то время, пока пройдет противное головокружение и пол под ногами остановит свое веселое движение по кругу. Только после того, как черная пелена и звон в ушах исчезают, я могу идти, держась за мебель и как можно осторожнее переставляя ноги, чтобы не разбудить чутко спящего атланта. Мне не хватало наигранной жалости, хватило и того раза, спасибо. На этот раз мне не так больно передвигаться, болеутоляющее наконец-то действует. Я уже успела подойти к двери, когда за спиной прозвучал знакомый сонный голос:

- Я ведь говорил, что тебе нужно отдыхать.

Я оборачиваюсь к источнику голоса, скрещиваю руки на груди и опираюсь на дверной проём, пытаясь выражать как можно больше независимости и уверенности, хотя дрожащие коленки и сине-фиолетовые цветы гематом, что украшают мою кожу вдоль и поперек совершенно этому не способствуют. Атлант ленивым взглядом, как сытый кот, скользит по мне и тут я понимаю, что одета в одну ночную рубашку, босая и непричесанная. Густая краска заливает мои щеки, и я молю всех известных богов, чтобы атланты не могли хорошо видеть в темноте. Тем не менее, несмотря на растущее смущение, мне удается сделать свой голос более-менее безразличным:

- Я уже достаточно отдохнула и хочу взять себе книгу.

Видя, как атлант собирается подняться с неудобного кресла, резко добавляю:

- Без посторонней помощи.

Но это говорю вовсе не я, а моя ущемленная гордость. Помощь сейчас была бы очень кстати: голова снова начинает кружится, а в легких покалывает с каждым вдохом. Плохенькое тут у них обезболивающее.

Джеймс вздыхает и закатывает глаза. Как ни странно, я обнаруживаю, что ужасно соскучилась по его раздражительности и манерности.

- Я не собираюсь рассыпаться по дороге, как античная греческая ваза, обещаю тебе, - усмехаюсь в ответ. Губы атланта искривляет едва заметная улыбка.

- Я это знаю, - нетерпеливо кивает Джеймс. – Поэтому я вчера долго думал и решил...что я начну обучать тебя защищаться, как только ты выздоровеешь. Чтобы если такое повторится, если меня не будет рядом... - он запнулся и сжал кулаки так, что костяшки побелели. – Ты смогла надрать им всем задницы.

Неожиданный ход со стороны Джеймса, что на какую-то минуту совершенно выбивает меня из колеи. Сначала самоотверженное спасение из цепких лам смерти Прекрасным Огненным Принцем, потом странное проявление внезапной заботы и обреченный взгляд побитого щенка, теперь – это. Ну никак всё это не вяжется с стойким образом эгоистичного и нахального Джеймса, который успел сложится у меня в голове.

"Ты его недооцениваешь."

Слабо качнув головой, пытаюсь отогнать наваждение. Слова Виктори никак не выходят из головы и где-то далеко на задворках сознания снова робкий голосок замечает, что это вполне может быть правдой. "Нет", - решительно отвечаю ему и вежливо предлагаю заткнуться. Все, что этот обольстительный огненный мальчик делает для меня, он совершает ради внимания Виктори. По крайней мере, я себя так уверяю, но с каждым разом доводы становятся всё более несмелыми и шаткими, и моя твердая уверенность в смешной мальчишеской влюбленности Джеймса тает на глазах.

Ладно, с Джеймсом я разберусь потом. Рано или поздно, он сбросит все свои маски, и я смогу увидеть его истинное лицо. Теперь мне нужно подумать о предложенных тренировках. Сохраняя внешнее спокойствие, я мысленно улыбаюсь: мне очень нравится такая перспектива. Меня будет обучать один из лучших убийц, разве я могу отказаться? Это значительно увеличит мои пока что мизерные шансы на побег. К тому же, Виктори уже мне доверяет, осталось убедить Джеймса и у меня появится какая-никакая возможность дать отсюда деру. Скрыться где-нибудь в самой глуши Республики и жить спокойной, размеренной жизнью, как я жила до того, как в неё ворвались атланты, разрушая всё налево и направо.

- А я смогу надрать тебе задницу, если ты будешь меня раздражать? – непринужденно говорю Джеймсу. "Ну же, съязви в ответ", - робко мелькает в голове. Какую бы неприязнь я не питала к тому Джеймсу, который меня ненавидел и считал лишь досадной пылинкой на носке своих отполированных армейских ботинок, мне часто не хватало хорошей перепалки, в которой я могла, не стыдясь, выплеснуть всю желчь и злость, что скопились в душе.

Он хмыкает и проводит рукой по волосам, снова почесывая затылок, внимательно смотрит на мен. Его глаза хищно сужаются – атлант принимает негласный вызов.

- Скорее это сделаю я, маленькая человеческая девочка.

Я возвращаю ему нахальную ухмылку и ухожу за книгой. Вернувшись в комнату, я поторопилась положить книгу на кровать и забраться под одеяло, укутавшись им едва ли не до самого подбородка. Не очень хочется бегать перед атлантом в одной тонкой ночной рубашке, даже если это компенсируется саркастичными ответами того Джеймса, которого я хорошо знала.

Я уселась поудобнее, скривившись от боли, пронзившей позвоночник, стоило слишком резко повернуться, и это не укрылось от внимательного Джеймса. Атлант не переставал следить за мной даже тогда, когда я, расположившись среди груды подушек и одеял, соорудив нечто наподобие мягкой крепости, принялась читать последнюю из книг, одолженных у Виктори. Я чувствовала пытливый взгляд, буквально прожигающий меня насквозь, хотя Джеймс и не думал прибегать к своей огненной способности. Спустя какое-то время, это начало изрядно надоедать. Я чувствовала себя, словно маленький несмышлёный ребенок, которого нельзя оставлять без родительского присмотра ни на минуту, ерзала, пытаясь укрыться от вездесущего взгляда Джеймса и, наконец, не выдержала:

- Не обязательно присматривать за мной, Джеймс, - я едва ли не впервые обратилась к нему по имени, - здесь безопасно.

По крайней мере, я так думала раньше. Теперь одна мысль, что в мой дом легко могут проникнуть недоброжелатели, заставляем меня вздрогнуть.

- Я знаю это, - кивнул он и тут же принялся объяснять не без доли гордости: – На двери защита, вокруг твоей комнаты энергетический щит. Никто кроме нас с Виктори, Альфреда и Катарины не сможет сюда проникнуть.

- А кто такие Альфред и Катарина? - я поддаюсь любопытству. Помнится, Джеймс произносил эти имена, когда я спрашивала, какие атланты помогли ему вытащить меня из сырого бункера, где меня пытали.

- Альфред – это мой старший брат, - я удивленно открываю рот, – а Катарина – его девушка и атланта с редкими способностями.

- Вы...не очень похожи, - первое, что приходит мне на ум. Подумать только: у Джеймса есть брат! Видно, я совершенно не знаю этого атланта, как бы не пыталась убедить себя в обратном.

- Ты не успела присмотреться повнимательнее, - хмыкает Джеймс, довольно глядя на моё озадаченное лицо. – К тому же, он ещё больший засранец, чем я.

- О, сомневаюсь, что кто-то может тебя в этом превзойти! – я театрально восклицаю, и качаю головой.

На лице атланта появляется полуулыбка. Явление настолько редкое, что его вполне можно занести в Красную Книгу.

- Ты сказал, что на мой дом наложена защита, почему же ты тогда остался? – спрашиваю я, а моё сердце пропускает удар. Надеюсь, что это не из-за блуждающего взгляда глаз цвета чистого золота.

- Ты когда спишь, высовываешь язык, - невинно пожимает плечами Джеймс. – А ещё пускаешь слюни.

- Свинья! – я скорчила гримасу, схватила подушку в голубой цветочек рядом со мной и швырнула в атланта со всей силы, несмотря на то, что всё моё тело отдалось острой болью, а он лишь уклонился и рассмеялся. Этот смех не был злым или саркастичным. На лице была широкая улыбка, а его глаза смеялись. Настоящий смех, который я никогда не слышала от Джеймса.

"Ты его недооцениваешь."

Веселый смех Джеймса Эвенли - явление №2, достойное какой-то книги редчайших чудес света. Это первый раз, когда я слышу, как атлант смеется, и не язвительно, а по-настоящему, когда его губы раздвигаются в широкую улыбку, обнажая белые зубы. Я не могу оторваться от созерцания его дергающихся ямочек на щеках и легкого сияния, которое на какой-то миг освещает не только золотые глаза, но и всё лицо атланта.

- Ты чего притихла? - спросил Джеймс, заметив мой ступор, и бросил подушку обратно, легко и точно, чтобы я могла словить.

- Думаю о том, как ты спишь. Уверена, ты тоже пускаешь слюни. А ещё, храпишь, как старый трактор.

Он скорчил гримасу и закатил глаза, но больше не смеялся.

- Хочешь проверить своё предположение? – Джеймс изогнул бровь, а когда я кивнула, едва сдерживая смех, его брови изогнулись почти под немыслимым углом. – И когда же ты собираешься это сделать?

- Я ещё думаю над этим, - ответила я, пародируя невинный голос атланта, а он поднял подушку с кресла и бросил в меня. Когда я словила её и положила на кровать, то оглянулась вокруг в поисках парня. Он исчез, и я услышала только как открылась и закрылась за ним дверь в прихожей, жалея, что не могу вскочить с кровати. Я выругалась, послав в адрес Джеймса несколько крепких слов. Всё хорошее настроение мигом испарилось, возвращая старую горькую обиду на атланта.

Он даже не попрощался со мной. Как будто Джеймс не спасал меня, не сидел у моей кровати, наблюдая за тем, как я сплю и не пытался рассмешить меня, чтобы отвлечь от острых коготков боли, вонзающихся в моё тело раз за разом. Как и всегда.

Я всё ещё цепляюсь за атлантов, которые проявляют ко мне малейшее сочувствие и сострадание. Стараюсь судорожно ухватиться за них, чтобы наконец подняться со дна той бездны, которая разверзлась под моими ногами, стоило мне в один миг утратить прошлую жизнь и мертвых людей, которыми я дорожила. Я никак не могу усвоить одну простую истину, даже после того, как судьба тысячу раз ясно дала мне это понять: мир не создан для того, чтобы всячески лелеять и опекать меня. Миру наплевать на мою боль, на мой страх и ледяное отчаяние. Наплевать, на мои просьбы и молитвы, на стенания и крики.

После всего, через что я прошла, я разбилась натысячи осколков, а моя жизнь превратилась в сплошной хаос, путаницу горьких воспоминаний,пугающего настоящего и смутных надежд на будущее. Наконец, я осознала: цепляться за людей бесполезно - они однажды покинут тебя, по своей воле или велением судьбы, за пыльное прошлое - мучительно, ведь время не повернуть вспять, а за города и вещи - глупо, потому что жизнь любит отрывать людей от того, к чему они безоговорочно привыкли.   

Как бы там ни было, ни Джеймс, ни Виктори - никто в целом свете кроме меня самой не способен поднять меня на ноги, вытащить из глубокой пучины страданий и мучительной вины, в которой я погрязла с головой по собственной воле.

Никто не поможет мне создать себя заново. Я Феникс, и я должна возродиться только своими силами из горстки холодного пепла, в который превратилась волей судьбы, атлантов и по собственной вине.