Азарт в его глазах.

Хитрость в его улыбке.

И её желания в его руках.

Классическая музыка наполняла здание. Изысканные вещи придавали помещению облик королевского дворца, а люди, прибывающие в этом месте, скорее всего являлись богачами с крупными компаниями.

Пастельные тона мебели перетекали в золотистые завитки на стенах и шторах. Стиль барокко смешался со старомодным вкусом барохольщика, который принёс в этот дом все собранные вещи из лавки с хламом и расставил их так, как никто и никогда не ухитрился бы. Перед продажей дома он набрал всего да понемногу из антикварного магазинчика возле ресторана «Нилла у причала» и решил, что благодаря всему этому дерьму, можно будет назвать многокомнатное поместье своего покойного отца «продам-за-до-хрена-до-хрена-до-хрена».

Выкупившие это бедное от старости здание люди заставили старика перед покоем пожить крайне беспокойно.

Даже благодаря широким окнам, в которые ярко светило не зашедшее за горизонт солнце, вокруг царила туманная атмосфера. Всё пропиталось негативными мыслями и злыми умыслами.

Одного безмятежность друга напрягала сильнее, чем внезапная скрытность второго.

Данкан Ривьера сидел напротив своего лучшего друга — Картона Брэнцуа. Тот явно нервничал, постукивал пальцами по подлокотнику кресла из тёмного дуба с велюровой бежевой обивкой. Он раздумывал над обстоятельствами, заставившими его сесть в самолет и пересечь целый штат ради остановки в этом захолустье. Сама суть была в том, что он даже понятия не имел, какие это непредвиденные обстоятельства заставили его делать вещи, на которые он в жизни бы не пошёл.

Данкан же не издавал ни звука, довольствуясь ценными моментами. Он расслабленно расположился в соседнем кресле, держа в левой руке бокал красного вина, а в правой кисть. Мужчина любовался картиной, которую писал около трёх часов. Сейчас он испытывал наслаждение от проделанной работы. Время пролетело незаметно, оставив после себя лишь прекрасно-жуткое формирование тёмных мыслей. Для Данкана картины значат гораздо больше, чем что-либо, ведь только во время вдохновения он может наслаждаться мракобесием в своей голове, излагая свои впечатления, желания, планы на холсте.

Переглянувшись с Картоном, Данкан положил кисть на деревянный столик у кресла. Проведя ладонью по черным коротко стриженым волосам, он сделал маленький глоток вина и повернулся к своему другу.

— Как тебе моё новое творение? — спросил Данкан. — Не кажется ли тебе, что не хватает красных оттенков?

Картон взглянул с долей скептицизма, а после натянуто улыбнулся и, выдохнув, встал с кресла.

Внешность его была обворожительно мила и из-за этого крайне обманчива. Волнистые светлые волосы постоянно выгорали прядями на солнце и становились светлее, добавляя его ангельскому личику особую изюминку. Серо-зелёные глаза отражали мало кем замеченный холод. Острая форма носа, тонкие губы и шрам на шее, похожий на змею под кожей, ползущую от подбородка и уходившую под белую футболку. Вроде неловкий, смазливо милый, на вид слишком молодой парнишка для своих двадцати шести — любитель обманывать людей.

Внешность — не показатель сущности человека. И Данкан знал об этом очень хорошо, так же как и об искусных манипуляциях близкого друга.

Они похожи внутренними мрачными мыслями, и именно это сходство подружило парней много лет назад.

Картон уверенной, но очень медленной походкой подошел к кофейному столику и, всё так же не торопясь, налил в бокал немного красного вина.

Когда блондин приблизился к картине, темноволосый тут же встал рядом, выжидающе смотря на него.

— Говоришь, мало красного? — спросил Картон, нахально улыбаясь.

Данкан нахмурился и отпрянул в ту же секунду, как Картон плеснул свой напиток на картину.

— А как теперь? — губы сложились в фирменной милой улыбочке. И только Данкан знал, сколько яда она излучает. — Знаешь, я думаю, что достаточно. Но, если ты захочешь, могу добавить ещё. Мне не сложно, правда.

Данкан скрипнул зубами и выругался.

— Ты был мне лучшим другом, урод, — заявил Данкан.

— Это тебе за то, что мы приперлись в эту глушь, — процедил Картон. — Какого черта мы здесь делаем? Я скоро усну и не проснусь на этих до хрена мягких подушках от твоей нудной музыки. Так скучно мне даже не было с той девчонкой, Синди. А она была немой и не знала язык жестов.

— Как будто ты знаешь язык жестов.

— Нет, не знаю. Но я бы его скорее выучил, чем пытался разобрать твои гребаные картины.

Последовала долгая пауза. Данкан не готов был признаваться и самому себе, что на самом деле приехал в этот городок за столько времени.

— Давай же, — скомандовал Картон. — Говори.

Приехав несколько дней назад в богом забытый город с населением не более пяти тысяч человек, парни сразу же выкупили самое дорогое поместье. Ну, если быть точнее, единственное дорогое поместье.

Как бы свежий воздух не воздействовал на самочувствие, восхитительные пейзажи не передавали всю животрепещущую благодать, а юные девушки не были раскрепощёнными и жаждущими внимания, Картону здесь было крайне некомфортно. Он привык к роскоши городской жизни, нахальным девицам, которые отдавались ему всего лишь за очаровательную улыбку милого красавчика и, конечно же, к беспринципной выгоде со стороны всех игроков, которые слушались его по щелчку пальцев.

Да, Данкан Ривьера тоже любил все это. Но его желанием была определенная девушка и, спустя несколько мучительных лет, он всё же решился на первый шаг.

Последняя картина.

Игрушечная схема полностью дописана. Осталось только собрать детали и посмотреть, что будет.

— Здесь поселилась наша сбежавшая золушка, — сказал Данкан, раскрыв тайну, которую хранил около двух лет.

Мысль о мести совсем свела его с ума, и он тут же забыл про испорченную картину, наслаждаясь только малейшим представлением той, чью жизнь собирается разрушить. Снова.

Странно, но за немалое время, проведённое в раздумьях, только сейчас стало как-то паршиво осознавать, зачем на самом деле он здесь.

— Ты, сукин сын, всё это время собирал всё на неё и не говорил мне? — воскликнул Картон, удивленно приподняв брови.

Запустив руки в волосы, блондин начал расхаживать по гостиной. Остановившись возле друга он ткнул в него указательным пальцем и повторил фразу Данкана:

— Ты был мне лучшим другом, урод.

Данкан лишь отстраненно улыбнулся. В мыслях крутились воспоминания.

Те дни, когда он встретил милую и невинную девушку. Он хотел завладеть её разумом, так же, как она завладела им, когда только переступила порог колледжа и выдавила милую улыбку самому дьяволу того места. И когда он добился своих желаний, то три года наслаждался пороком невинности, пока она не вышла из игры, во главе которой стоял он — Данкан Ривьера.

Он вспоминал, как всё только начиналось. Когда их глаза встретились. Это было ровно пять лет назад. В тот момент их жизни радикально изменились.

— Никто не выходит из игры, ты же знаешь, — Данкан чуть склонил голову набок, оглашая последнее придуманное ими правило.

— Она вышла, — нахмурившись, прошептал Картон. — Каждый из нас, я уверен, включая и Мать Терезу Мэри, только-только выпустили из памяти то, что произошло с нами. Мы начали размеренную жизнь. За каким чёртом ворошить прошлое?

Лицо Данкана на мгновение выразило обеспокоенность. Но монстр внутри жаждет мести. И его ничто не остановит.

— Данкан, что ты замышляешь? — спросил Картон, заметив перемену во взгляде друга.

— Она этого не знает. И она сыграет со мной в мою собственную игру.

Картон нахмурился.

— Твою мать...

Мужчина уселся в кресло, закинув ногу за ногу. Он отпил из бокала жгучую жидкость и даже не поморщился. Ему необходимо было осмыслить происходящее.

Данкан прошёлся по гостиной, подошел к окну, открывающему вид практически на весь город. Отпив из бокала вино, он перевёл взгляд на закат и постарался закрепить в голове великолепные оттенки красного и золотого.

— Месть подают холодной, друг мой, — вдруг заявил Данкан. — А вот самое вкусное — это десерт.