Мама. Первое слово ребенка. Мама - ваш личный повор, нянька, сиделка, врач, психолог. Для кого-то мама лучшая подруга, а для кого-то тиран, которые высасывает из тебя все желание жить.

Знаете, что обидно? Когда я уходила из дома, вместо того, остановить меня, или хотя бы чтобы попрощаться, она кинула в меня вазу и кричала, что я очень и очень неблагодарная дочь, что я буду гореть в аду за то, что оставляю ее одна на произвол судьбы. Нет чтобы сделать мою, да и свою, жизнь лучше, она только подливает масло в огонь, распаляя. И теперь я сижу в самолете со швами на брови, но очень счастливая. А ещё, скорее всего, появится фингал. Но это все мелочи, ведь я уезжаю из Лондона. Я уезжаю из этого дурдома и буду жить с папой и своими маленькими братиками-сестричками. Буду жить там, где меня любят или хотя бы не против моего присутствия. Я очень надеюсь на спокойную жизнь. Хотя бы на спокойную. Ведь есть же вероятность на счастливую?

В бизнес - классе кроме меня было еще четверо парней и мужчина с женщиной в сторогих костюмах. Бизнесмены? Да впрочем все равно.

Я нацепила наушники, в которых играла моя любимая группа, которая спасала меня в трудные минуты моей жизни, которая придавала мне уверенности, когда та пропадала. Которые буквально вытягивали меня с того света, потому что была на грани.

Честно, я не знаю сколько человек в группе, как звать солиста или барабанщика, как зовут того парня, который играет на гитаре. Не знаю имен парней. А может это вообще смешанная группа? Есть ли у них девушки или они одиноки. Мне не интересно. Главное - что мне нравятся их песни, а они просто божественны. Мне важно слушать этот голос, эту мелодию и слова.

Сквозь музыку я слышала как в салоне играла другая песня этой же группы, и я сняла наушники.

Улыбнулась. Что? Фанаты перепивают их песни. Чудесно. Просто фантастически, потому что было очень похоже на оригинал. Один парень играл на гитаре, другой стучал по подлокотнику вместо барабана. Самая-самая лучшая песня.

Не заметно, даже для самой себя, я начала подпевать и постукивать в такт. А меж тем, божественный голос продолжал. И мне почему-то вспомнился Люк. Его улыбка, голубые глаза, наш поцелуй и эта чертовски привлекательная сережка на его губе... Стало так приятно в душе, что я аж улыбнулась.

Кажется я немного разошлась, но от этой песни у меня мурашки по коже. Я пела вместе с парнями, закрыв глаза. Я пела так, будто я здесь одна или наоборот на сцене большого зала.

Кажется я действительно разошлась, потому что поймала себя на том, что мелодия играет, а пою я одна. Ой.. Как-то не по себе стало, и я резко замолчала.

Они сидели впереди меня, и поэтому из-за сидений появилось четыре головы, вернее, пол головы - были видны лоб и глаза.

- Любишь эту группу? - спросил парень с черными волосами и несколькими разноцветными прядями.

- А кто их не любит? - вопросом на вопрос ответила я им, немного ухмыльнувшись.

Я оглядела парней, и внимание моё остановилось на одном. Его голубые глаза пристально смотрели на меня.

- Где очки потерял? - шутливым тоном спросила я.

- Вы знакомы? - спросил русоволосый парень.

- Виделись, - кивнула я.

Вернее, целовались. Очень, очень долго. Да так, что ноги подкашивались, пока шла до дома.

Парни сузили глаза.

- Ты не знаешь кто мы? - спросил один.

- А должна? - нет, ну честно.

- Да вроде бы, - ответил другой.

- Впервые вижу, - я пожала плечами.

Другой брюнет начал причитать, как так, я слушаю известную группу и не знаю даже сколько там парней, как их зовут, чем питаются и какой туалетной бумагой подтираются? Постепенно это начало раздаражать, и я, перестав обращать внимание на эту занозу в заднице и надев наушники, просто перенеслась в другой мир, но перед этим огрызнулась, ведь я не обязана все и про всех знать. Мне бы, по хорошему, со своей жизнью в конце то концов разобраться прежде, чем лезть в другую.

Когда мы прилетели в аэропорт, там была ужасная толпа журналистов, репортеров, да и просто мирных жителей. Вытянув свою шею и встав на цыпочки, я оглядывала людей. Но, увы, с моим ростом это не очень эффективно.

- Дарла. Дарла! - сквозь толпу, я пошла на голос своего отца, который, по всей видимости, просто надрывался, чтобы я услышала его.

Я просто повисла на нем, когда мы встретились. Так соскучилась. Ноющая дыра в груди заныла сильнее от неверия происходящего. Даже слезы брызнули из глаз, в носу защипало, а в горле встал ком.

С папой была еще дочка его жены. Хорошая девчонка, мы с ней ровестницы. Всю дорогу до дома она что-то щебетала мне на ухо, но это ничуть не раздражало, а, наоборот, успокаивало. Это придавало уверенности в том, что у меня есть дом и я нужна, хоть и было слишком непривычно.

Весь день я была как мартышка: то у старшего брата на спине (он в свое время захотел жить с отцом, чему я позавидовала сейчас, ведь из-за жалости к матери не могла оставить ее), то у папы.

- Как там мама? - спросил Пит, когда мы ужинали.

- Ну как? Нормально. Как обычно кидается посудой, - я дотронулась до брови и слегка поморщилась. - Сохнет по своему "драгоценному", изредка готовит кушать.

Назвать едой то, что она готовит - тяжело. До развода родителей готовил отец. Мама старалась, я верила в неё, но все же кушать хотелось и приходилось готовить мне.

- Он к тебе не приставал больше? - спросил папа.

Послышался звон разбившегося стекла, и все засуетились. Марта, жена папы, первая вскочила и начала что-то делать, слегка паникуя. По руке текло что-то противное, липкое и теплое. Взглянув на руку, я была не удивленна, потому что мне нельзя давать бьющиеся предметы. Категорически. Они лопаются, ломаются, режутся.

Разжимая пальцы, их пронзила боль. Яркая. В глазах на секунду потемнело, но тут же все пришло в норму, только в груди сжалось от боли. Большие осколки выпали сами, а маленькие начала выковыривать ногтем, заливая весь стол кровью. Через какой-то момент я перестала понимать где находятся осколки, потому что болела вся рука, а кровь их залила.

Внутри жгло гадкое чувство, что это я виновата. По сути, приставали ко мне. В психологии ещё как-то назывался этот термин, когда жертву обвиняли в то, что ее насиловали. Но меня не насиловали, а просто домогались. И я не жертва.  И все же и испытываю вину за то, что папа злится, что напугала детей и Марту, а Пит сидит мрачнее тучи, пытаясь совладать с собой. Я же его знала, ни чуть не изменился.

- Убью, подонка! - сказал папа, когда принес аптечку с кухни, а Марта начала обрабатывать руку.

- Все нормально, па, - стараясь не морщиться, сказала я, а у самой горло сжималось от боли и облегчения, что на меня не все равно.

- Тебе надо было раньше переехать! - зарычав от злости, произнёс Пит.

Я вздохнула. Я хотела все объяснить, но слова не выходили из моего рта, получался лишь какой-то скулёж.

- Давайте не будем о плохом! - воскликнула Сара, и я была ей благодарна. - Дар, папа достал мне два билета на концерт нашей с тобой любимой группы!

Я открыла рот, закрыла. Вопрос - Как?! Я целый месяц стояла в очереди, но не смогла купить их. Откладывала деньги, голодала и пахала, чтобы собрать деньги на билет. Однако концерт в Лондоне прошел мимо меня, можно даже сказать, что он пробежался. По мне. Моя любимая группа была в моем городе в тот день, когда мы расстались с Джоном. Одно радует, что у меня есть свои деньги на первое время.

Я озвучила свой вопрос.

- Для своих дочек мне ничего не жалко, - сказал довольный отец. - Сар, а что ты не сказала, что еще есть билеты за кулисы?

- Вау, - через некоторое время сказала я. - И когда он будет?

- Через два дня, - ехидна ухмыляясь, произнесла она.