Кир держал меня за горло, нестриженые ногти впивались в кожу, давили, мешая даже дышать, он не собирался отпускать, воздуха стало катастрофически не хватать. Мои беспомощные махания руками были словно удары пятилетнего ребёнка, – такие же слабые и бесполезные. Брат,стоял спиной к одиноко висящей лампочке, и именно поэтому свет, впиваясь в мои уставшие глаза, дарил мне целый вихрь эмоций: начиная с ненависти и заканчивая страхом.

Вот уже полчаса мой брат не может понять, что помощи от меня ему не видать, даже несмотря на то, что он обещал меня отпустить, навсегда, взамен на одну лишь услугу. Я думала, что готова сделать всё ради свободы, но его просьба повергла меня в ужас, до того она была противна.
Он хотел меня испортить, хотел сделать меня отражением себя. Такой же некрасивой. Противной.

Но я не хочу. Я не такая.

Убить ни в чём не повинного ребёнка — нет, что угодно, но только не это. Я долго думала над этим, в какой-то момент даже решилась на это преступление, но в тот же момент перед глазами встал образ маленькой девочки, чьи наивные глаза смотрели на меня с доверием и... любовью?

Представила, как поднимаю над ней руку, с зажатым в ней ножом, сверкающим своей опасностью, лезвие которого отражало её наивные глаза, она смотрела на меня, она видела меня насквозь, знала, что я хочу сделать, но девочка не бежала. Ребенок смотрел на меня и выворачивал мою душу наизнанку. Рука, поднятая в реале, дрогнула под напором этого беззащитного взгляда моей фантазии.
Я не смогла. По щекам побежали слёзы беспомощности, они жгли мою душу, они меня убивали. Но я не сделаю этого. Никогда.

— Отпусти! — пнув его в живот, я наконец освободилась от его хватки. Я вновь рыдала, слова мои были полны боли и лишены уверенности, что мне так необходима именно сейчас.
Кир согнулся пополам, но смотрел на меня из-под широко лба, смотрел с ненавистью и угрозой.

— Дря-янь! — выпрямившись, он подошёл ко мне. Его холодные глаза смотрели на меня уже по-другому, они полны похоти.

— Нет! — когда мой голос успел стать таким слабым? Неужели за пару дней в подвале? Конечно. Я знаю, знаю, чего хочет мой брат. Почему я не могу противостоять? И почему именно мне выпала участь быть его игрушкой. Что я такого сделала? Родилась?

— О да! — на мою талию легла его рука, по коже побежали холодные мурашки от этого прикосновения. Как же он мне противен! Слёзы льются, я устала всхлипывать, мне больно, правда. Грудную клетку схватила в тиски злобная, бесысходная боль разбитого сердца.

Вдруг мой взгляд устремился в дальний угол, где блеснуло что-то до боли знакомое.